Kunstlerhaus Bethanien /архивная/

Kunstlerhaus Bethanien появился в берлинском районе Kreuzberg ровно 25 лет назад. Главной особенностью выставок и стипендий «Бетаниен» всегда была ориентация на художников молодых и не очень известных,в том числе и из Восточной Европы. Хотя за четверть века многие из гостей и экспонентов «Бетаниен» стали звездами международной арт-сцены. При этом «Бетаниен» старается поддерживать экспериментальные формы в искусстве, настаивая на собственном несколько старомодном радикализме.

В юбилейные дни FUSION, приглашенный участвовать в праздничной программе Дома художников, беседует с его бессменным директором доктором Михаэлем Хердтером (Michael Haerdter). Это его последнее интервью в должности директора «Бетаниен». На этом посту его сменяет Кристоф Таннерт (Christoph Tannert).

В чем особенность того искусства, которое Дом художников поддерживает и показывает?

Для того, чтобы ответить на ваш вопрос, необходимо вернуться в прошлое не на 25, а на 200 лет. Мы ведь до сих пор живем в ситуации, порожденной временем Великой французской революции. Именно она дала толчок модернизму.

C эпохой Просвещения художник смог стать социально активным лицом в современном ему обществе. Но положение изменилось с появлением романтизма и немецкой идеалистической философии. Гегель, наследуя Канту, в своей «Эстетике» исходит из представления об исключительной природе человека, занимающегося искусством. С этого времени до наших дней сохраняется образ художника, похожего на маленького бога, создателя собственного мира, в котором нет места другим.

Кстати, здание, где расположен «Бетаниен», выстроено в 40-х годах XIX века в стиле знаменитой школы Karl Friedrich Schinkel, друга Гегеля, архитектора-романтика, убежденного сторонника концепции художника-божества. Его постройки лучше всего подходят искусству, устремленному ввысь, принадлежащему скорее небесам, а не грешной земле. Так что «Бетаниен» вместе со зданием досталась в распоряжение эта «божественная» традиция в искусстве.

Но с конца XIX века, скорее всего, с венского Сецессиона существует то, что я называю альтернативной традицией в модернизме. Внутри нее сформировался современный тип художника. В течение XX века он противостоял главенствующей логике «гениальности». И когда Дом художников «Бетаниен» начинал свою деятельность, мы раз и навсегда выбрали для себя эту альтернативную традицию.

Не могли бы поконкретнее описать эту модернистскую альтернативу?

К примеру, искусство «гениев» является музейным и национально окрашенным, поскольку каждая страна постоянно воспроизводит своих «гениев» и заполняет ими свои музеи изобразительного искусства. С тем, чтобы каждый мог туда зайти и полюбоваться национальными достижениями. Альтернативная традиция в модернизме, во-первых, космополитична, а не патриотична. С самого начала, будучи европейской по происхождению, она была открыта для всего мира. Во-вторых, современный художник создает не картины в музей с тем, чтобы выставить их там для вечности, а объекты и инсталляции под конкретный промежуток времени. Потом их разберут, уберут и, может быть, соберут вновь. Искусство сегодня– это не вещь, не материал, но идея.

Если говорить конкретно, то хорошим примером «альтернативных» художников являлись дадаисты. Или футуристы, несмотря на их некоторую фашизоидность.Футуристы ратовали не за красоту и изящество, а за технику, которая для них была прекраснее искусства. Одной из самых важных линий в XX веке было стремление сделать искусство частью жизни или даже заменить искусство жизнью, так, чтобы жизнь стала артефактом, чтобы общество стало артефактом. В этом ключе можно трактовать и коммунистический эксперимент по формированию нового человека. «Бетаниен» тоже принадлежит к «альтернативной» традиции.

А в чем конкретно проявляется ваша «альтернативно-авангардистская» ориентация?

Как вы заметили, мы начали наши юбилейные торжества не выставкой или научной конференцией, а четырехдневной программой перформансов.Этот жанр ведет свою историю от сюрреалистов и футуристов, и он нам всегда был очень интересен возможностью непосредственного жеста художника, его работы собственным телом. Отличный пример такого искусства – звуковая поэзия голландца Йаапа Блонка (Jaap Blonk), участвующего в фестивале. Блонку для его голосового перформанса не требуется ничего, кроме себя - своих голоса, тела, мозгов, воображения и эмоций.

Но можки ли уживаться такое одномоментное искусство с жанром выставки, обязательным для солидной художественной институции?

12 лет назад мы организовали большую передвижную выставку под названием «Resource Kunst», объединившую художников со всего мира, которые работают с недолговечными природными материалами, а также перформансистов, работающих с собственным телом. И у тех, и у других произведения исчезают сразу после показа. Поэтому выставка постоянно менялась и развивалась. В каждой новой точке маршрута художники адаптировали выставку к местным условиям, показывали новые перформансы и делали новые работы. Работы можно отнести к линии «бедного искусства», «arte povera». Они делались из простых материалов, оставались на месте после переезда выставки, потому что перевозить их, во-первых, было нелегко и дорого, а, во-вторых, ненужно – камни или бревна всегда можно найти снова.

Можно ли понять, что вы – сторонник «бедного», странного и немузейного искусства?

Такова наша традиция. Я верю в ее жизнесобность, в отличие от музейного искусства и представления о художнике как о маленьком боге. Они как раз умирают. Искусство сегодня, как мне кажется, должно иметь прямой контакт с обществом, а художник - обладать критическим мышлением. Мы в «Бетанием» надеемся, что находимся в авангарде. На правильном пути.

Но авангард всегда малочисленен. За ним обычно движутся огромные колонны основных сил и обозы арьергарда...

Я уже говорил, что идея «маленького бога» сохраняет свои права, но при вульгарном понимании искусства. Чем стало искусство, не понимают и те, кто слишком озабочен коммерческими проблемами. Вообще есть разные типы художников. Всегда было разливанное море торговцев от искусства, которые им кормились. То, что они делают, я лично искусством не считаю, но люди считают и покупают. Есть узкая прослойка других, куда более качественных. У них есть свои галереи, они зарабатывают хорошие деньги, поскольку их работы собирают музеи. Некоторые из них – просто знаменитости. Но их имена стали рыночным товаром, как у кинозвезд. Наконец, есть группа, поменьше первой, но побольше второй, которую я считаю самой интересной. Это художники критического склада, работающие с политическими и социальными темами – это как раз художники «Бетаниен». Художники, которые не могли заработать деньги, которые не могут заработать деньги, о которых не думают спонсоры. Имя всегда должно кем-то поддерживаться: нужно иметь богатую жену, мужа или кого-нибудь еще, кто поверил бы в тебя и ссуживал деньгами. Вспомним историю – многих художников и поэтов содержали богатые женщины. Они не выжили бы сами по себе и не смогли бы заниматься искусством.

Художник просто обязан быть бессребренником и не думать о деньгах?

Существуют художники, причина успеха которых кроется в умении делать деньги, и их пример, о котором трезвонят СМИ (mass media), порождает последователей, особенно среди молодых. «Мы будем художниками, потому что тут же разбогатееем», - говорят они. По мне, так это все ложные ценности. На рынке вечно появляются чудесные лошадки, бегающие быстрее прочих и прежде всего приносящие деньги тем, кто на них поставил. После удачного заезда какие-то крохи достаются и самим рысакам, но все это не имеет никакого отношения к искусству. Рыночные отношения – это не решение проблемы, поскольку они действуют только на рынке, а не в искусстве. Да, у рынка своя власть. Я даже думаю, что ситуация изменится к худшему и рыночная логика будет еще влиятельней. Но к художникам, с которыми сотрудничает «Бетаниен», это не имеет никакого отношения. Да и мы не может работать по рыночным законам. Открывать магазинчик, как в музеях, нам не имеет смысла: художники здесь не занимаются изготовлением футболок. Организации нашего типа нуждаются в поддержке.

Но европейскому некоммерческому искусству грех жаловаться на обездоленность. Есть фонды, гранты, благотворительные и коммерческие спонсоры, государство, наконец.

О поддержке художников ходит слишком много легенд. Она всегда была довольно слабой. Представители послевоенного поколения, пришедшие сегодня к власти, вообще не понимают, зачем нужно искусство. Только что мэр Берлина грязно ругался на художников, говоря, что государство не обязано их кормить. Ситуация сегодня очень напряженная, поскольку политики и представители культурной администрации убеждены, что мы должны следовать примеру Америки. Но американский образец – это то, чему вообще нельзя подражать, ибо он губителен для искусства. Это значит, что искусство практически не получает денег от государства. Все Соединенные Штаты получают меньше денег, чем один оперный театр в Германии. В США чувствуется сильное влияние совершенно консервативного и пуританского общества, убежденного, что у искусства не может быть свободы, что оно должно подчиняться инструкциям - например, вообще не касаться сексуальных вопросов. Это до сих пор все еще закрытое общество. Какой тут образец! Образцом она может служить в деле поддержки искусства общественными и частными организациями, что в Германии развито очень слабо. Мы должны находить спонсоров и способы находить спонсоров.

Культурологический журнал КультBeat

Портал Электронная почта Владивостока

Kunstlerhaus Bethanien /архивная/