Speaking In Tongues
Лавка Языков
Фрицис Барда
Перевел с латышского Евгений Шешолин
Ледяные цветы
Самые яркие розы
Латышские дайны
Ледяные цветы
Все мои сомненья, мысли
ледяным цветком застыли:
как во тьму вослед за солнцем
руки белые уплыли.
Только ледяные струны
и цветы в окне мерцают;
звезды светлые, скажите,
где же тьма теперь пылает?
Чу! — за дверью зазвенели
звезды, — все как будто сразу, —
открываю и навстречу —
два луча, два синих глаза.
Все мои надежды, мысли
белой лилией застыли:
две руки, два белых счастья
так легко по лбу скользили.
Самые яркие розы
Те розы, что ты в душу мне внесла, родная,
не знаю, как встречать и с чем сравнить, не знаю!
Не знаю, алые ли, белые они,
не знаю, утра или вечера огни.
Не знаю, наяву, иль сплю давным-давно,
не знаю, боже мой, не знаю ничего…
И все мои мечты небесной белизны
Смущенной кровью роз уже опалены.
И кровь последняя по капле вытекает,
и небо ароматом роз благоухает.
Не знаю, солнца, или слез они хотят,
не знаю, осень, иль весну во мне звонят.
Одно я знаю: станет в час их увяданья
могилой самых ярких роз — душа моя.
Латышские дайны
Когда старинные читаю дайны,
где дождик золотистый шелестит,
тоска моя светла, я вижу тайну.
Слеза от удивления блестит.
Звучит святая простота рассказа
любым словечком в сердце, в глубине;
мир кажется невиданным ни разу,
но все так близко, так знакомо мне.
Там солнышко, там ветерок, там птичка,
черемуха согнулась над рекой,
там девушка тоскует, как брусничка,
и зерна звезд, и месяц восковой.
Там у окошка мама напевает,
там лен прядут, лучины там дымят,
там осень розы в инее встречают,
там мельницы сквозь песенку шумят.
И с медленными днями, без опаски
(Уж так теперь не чувствует душа)
там радуга переплетает краски, —
как бы наряд народный латыша.
О, древние, угасшие, родные,
слезящиеся, ясные глаза,
как будто тихим утром полевые
цветы росой наполнились, — живые,
как наши дайны, ваши голоса.