Speaking In Tongues
Лавка Языков

МИШЕЛЬ МЭРФИ

Я пришла к песне. Я начинала с роя пчел, вертящихся в моей груди,

заменяя стук сердца более простым — садом желтого звука. Я пришла

к свидетелю — быть фоном сцены. Если рука отсутствует, призрак ее

остается, чешущийся у сгиба локтя, умоляющий левую руку согнуть

просителя пополам. Я пела, и рука снова появлялась, держа чашку

меда. Если бог должен быть здесь в доме, его голос почувствует

сладкий вкус.

Не говори, не стоит беспокоиться об этом. Когда я была ребенком,

это было белым днем, черной рекой. То, что не знало своего места,

не двигалось. Спокойный французский, целующий тягучей жидкостью

ритма, имел свою точность, свою завершенность. Волшебство высыхало и

сыпалось хлопьями, как слюда, на наши языки. Рыба, которую мы ели,

была без костей. Речная вода ластилась к нашим щиколоткам в око-

вах, и мы не находили применения для молитв.

«Я знаю двух человек». Ее глаза влажны и пусты. Омытые кровью

звезды задевают ее рот, пока сверкают,как вино причастия. «Я знаю

двух человек», повторяет она через гладкую черную воду, сопротив-

ляясь желанию прошептать их имена.

Это карта, которая называется семерка. Некоторые зовут ее «Небо»

и носят на шее, как железный балласт, другие глотают ее,как силь-

нодействующую пилюлю. Вера похожа на это. Прошлой ночью, поздно,

мы ехали через густой туман и увидели калеку, танцующего под дож-

дем. Мы остановили машину, вытащили фотовспышку из-под сиденья,

оставив все, что у нас было, в открытом багажнике. Мы танцевали

на эвкалиптовых листьях, дождь впитывался в нас, ошеломленный зре-

лищем. Счастливые подковы, медяки, дешевая кроличья лапка, открыт-

ка из долины Йосемайт, браслет с амулетами. У калеки был неудер-

жимо веселый призрак ног, его пируэты посрамили всех нас.

Той ночью, когда веселье началось, наша темнота вывернула себя на-

изнанку. Мы стаскивали мокрое черное небо фотовспышкой, оставив

клочья тумана разваливаться, и света было достаточно,чтобы разли-

чить, как я жила там. Все, что оставлено, было неслышной тенью,

наши губы двигались, ничего не произнося. Так мы проходим нашу

дорогу домой.