Speaking In Tongues
Лавка Языков

Константин Дмитриенко

Урок Фокстрота

I

… движение на встречу –

ты молчишь.

Ты движешься.

Ты всегда в движении.

Вдоль пустоты ограниченной (хотел сказать – «ограненной»)

светом –

движение.

Одиночество, и еще один шаг,

шаг навстречу. –

одиночеством грешен.

кто из нас? или это – мы, уже вместе?

Танцы под крышей электролуны –

шаги

(как суета насекомых),

поворот головы –

берут мои плечи,

уводят в сторону, известных уже

телодвижений,

в музыку зрелищ –

в сторону…

Если бы я знал, что такое Сочельник,

Если бы меня научили в школе

распознавать его сроки,

Я бы сумел приказать снегам

Оставаться белыми,

Независимо от их истинного цвета.

(Но все, что мне известно –

Сочельник, это когда ночь,

подарки и обязателен снег.

Или я что-то путаю с чем-то?)

И в ожидание Пасхи

Не покидать город

В котором…

…Рождество – как памятник поздним раскаяниям.

I&I

Ветер таится во мне, –

протестует без повода…

Голова – превращается в комнату,

белые стены которой, как исповедь (тайна хранится)

расписаны росчерком южного ветра иного…

И – медленно…

Растекаюсь как воск, для того лишь,

чтобы застыв,

превратиться в железо –

медленно,

очень медленно,

как тлен на античной дороге

делаю шаг в твою сторону,..

… выстилаю себя свинцом,

бесконечным повтором вибраций

адреналина в сонной артерии…

I&I&I … I’m

… ищешь ответный шаг?

Наверное, это – жажда.

. … или ты ищешь тень?

А тень – как вода совсем.

Скользит.

Тени, воды, пески – измерители времени,

благодаря качеству своего скольжения.

I V / out

… моё основное искусство –

Аппиева дорога.

Кресты над пылью,

я же –

только ноги, не прикоснувшиеся к течению праха

по речкам времени,

немного плоти и крови

(ни вином не ставшей, ни хлебом)…

Кто ты?,

протянувшая руки в жажде,

к моему, не святому, телу?

Мое основное искусство:

Быть распятым за бунт.

А ты?

Тебе-то зачем это нужно?..

Единственное искусство.

V….y!

Были лунными. Сквозь серебро – алмазы Бразилии:

в танцах над крышами –

и еще выше –

не касаясь асфальта…

…мне кажется, я устаю любить.

…не касаясь асфальта…

…из переулка в упругую спесь

центральных улиц – срывая с голов крыши – танцем

…не касаясь…

в поисках тела скрытого в расстоянии

как тепло сокрыто в складках одежды

…асфальта…

превращенная в воду питье – наша тень

не упавшая на брусчатку засоренную

тысячами шагов

подошвами смога

плевками тяжелых металлов –

наша тень…

…не…

…не касаясь…

…питье…

кто из нас пьяный?

кто сумасшедший?

V&I

Все, что во мне

(ветер и шаг,

слившийся силуэт теней):

только сентябрь

(«А зима началась в июне», —

утверждал один вузовский двоечник,

не привыкший готовить сани по осени) –

широкоплечие волосы тайной свободы пред Кем-то, Кто Выше.

из переулка в чад и скрип центральной из улиц,

танцем над крышей, или фокстротом в темном лесу,..

Но

закон всемирного тяготения

справедлив для танцующий пар и асфальта,

где движение –

свинцовые гири,

тянут…

в закон сохранения массы.

а Ты? Ты можешь. Ты – легче.

НАД КРЫШАМИ.

V&I&I

Я выбирал.

Свободу?

Я?

Выбирал?

Ждал?

Я ждал твоего движения,

тела ждал на котором

Мне предстоит быть распятым…

Я?

Я – Он?,

невысокого роста, Царь Иудейский.

Или!

Один из разбойников?..

V& I’m…

… и в любви:

Если шторы откинуть,

Если впустить

в комнату свет;

Если кто-то, руководящий моими глазами,

покажет мне наше распятие, я спрашиваю:

Кто?

Кто из нас бог?, кто его мать, кто крест?…

Быть так близко и не

Быть рядом:

Если ты – небо,

я – должен

Быть вороном, распятым на облаках, между ветрами.

Как снег под ногой

умереть,..

только без вскрипа –

…и в любви;

Если дереву бывает больно,

Если дерево знает сталь как пытку,

то,

кто,

был распят?

и на ком?

…и в любви…

если небо прибито к ворону,

ворон – крест?

ворон – мученик?

А если мы – слепы? И ЕСЛИ МЫ – СЛЕПЫ?

I w/out X

Пальцами перебирают, как клавиши или струны, буквы –

слепые.

Что бы делали мы без Брайля?.

Мы?

Мы так слепы, покуда живем поцелуем.

Я знаю на ощупь – вот ЭТО – твое тело,

но не помню ни цвета глаз, ни счастья дыхания.

Туман близкого расстояния –

мешает.

Движение замерло

и с третьей цифры –

сердце под каждой ладонью – не гитарист в клетке концерта,

птица ли?

всего-то, надтреснутый барабанщик…

Но я вижу тепло,

тепло твоего тела,

пальцами вижу…

я – слеп?

Или я все еще умер?

(благопристойность постельной ласки – в молчании.

слова неуместны

когда глаза закрыты –

только движение –

рядом, ближе.

касание.

губы в губы –

дыхание приобретает истинный

смысл

и звук

не плутая в ухе

идет напрямую.)

Оживаю…

Тогда лишь, когда далека твоя поступь,

а движения искажаются шутками памяти –

оживаю…

и как действительно оживающий, овладеваю чувствами

с первого по седьмое –

постигаю боль ожидания ?..

Кто вгоняет нас в мучение?

Как гвоздь сквозь ладонь в дерево,

Кто вгоняет в нас мучения?

Расстояние?

Его сокращение?

Я?

Ты?

Где-то вне, уже не меж нами – товарняки, покинутые города, маяки с их гудками, встречные голоса, огонь газовых зажигалок и огоньки сигарет, вода в водопроводном кране, водица в стакане, молитвы за здравие и упокой – и я все это вижу…

Даже тогда, когда ты прозрачна

в бесконечном своем расстоянии тонких движений,

а ближе –

ладони: как рыбы – неуловимы,

и отчего-то холодно,..

Согреваю себя дыханием и

губами

перебираю звуки,

извлекаю звуки молчания – губами

и по губам –

читаю:

«отрекись»…

три раза, как Петр, испуганно, отрекаюсь.

От себя отрекаюсь: присягая искусству верности…

…тогда ты мне снишься Каином.

Я рад такому стечению:

«Разве я пастух своему брату?»

Без сомнения, коли назвался Авелем.

Ты – единственное искусство.

Дождь меня пробивает как мелкие шпаги.

(Как такое количество капель смогло превратиться

в удар рапиры,. или булавки?)

я похож на жука шевелящего лапками,

но я сам себе ёжик

в своем же тумане

заблуждения,

или только…

X!

Цветы умирают по-разному, но все равно – умирают.

X!&I!

…расстояние?

Для начала,

в предсмертном движении

зачерпни

из общей тени,

возьми только то,

чем владею…

X I&I!

В запотевшем стекле

снег:

упрямый как факт.

«да! распяли.»

итог?

кого из нас? тот город? меня? тебя ли?

так русло реки при впадении в море –

обманчиво,

нарастание льда –

Вавилон вверх ногами.

Лохматый,

болонкой герцогини Альба,

снег –

тасующий и парящий

над чьими ладонями?

над утром? над крышами?

Капля олова и осколок фарфора

в сказке Андерсона

капля вина и кусок хлеба

в сказке от Матфея

(а Матфей?, видел ли снег Матфей?),

и еще раз снег, неуместный нигде кроме этого города

со своим Гарлемом Бертрана и

неканонической Голгофой –

снег

не превратится ли в сталь, впившись в запястья?

А где у креста руки?

Разве так просто ответишь?

вот монолог под распятием Яблоне-Змея:

кислый твой плод

расхваленного познания. –

и полет неньютонова яблока –

только огрызок.

: зачатье распятия

X&III; I’m

Но движение…

Но движение только навстречу,

Безостановочно.

Танец над крышами,

Слышишь?,

Льется, куражится небо,

Но уже

Под ногами.

Крыши и снег.

Голова –

Как и прежде – комната,

В которой кто-то

Играет моими глазами…

Но не сдерживай,

не управляй

дыханием лисьих шагов.

Шорох:

Травы

Примут наше распятие.

X I V / out

Ситуация близка к развязке:

как бутылка,

(не пробкой – камнем)

закупорен закон притяжения.

Из затянутых в узел комнат, ослепленных своей пещерностью, возродится (и в этот раз – новое).

Шаг навстречу …

P.S.

Воскресает

Обреченная на замерзание вера,

Или родиться?

Как та,

Что возникла

В совокупленье распятием…

Speaking In Tongues Лавка Языков