Вдоль пустоты ограниченной (хотел сказать – «ограненной»)
светом –
движение.
Одиночество, и еще один шаг,
шаг навстречу. –
одиночеством грешен.
кто из нас? или это – мы, уже вместе?
Танцы под крышей электролуны –
шаги
(как суета насекомых),
поворот головы –
берут мои плечи,
уводят в сторону, известных уже
телодвижений,
в музыку зрелищ –
в сторону…
в сторону…
Если бы я знал, что такое Сочельник,
Если бы меня научили в школе
распознавать его сроки,
Я бы сумел приказать снегам
Оставаться белыми,
Независимо от их истинного цвета.
(Но все, что мне известно –
Сочельник, это когда ночь,
подарки и обязателен снег.
Или я что-то путаю с чем-то?)
И в ожидание Пасхи
Не покидать город
В котором…
…Рождество – как памятник поздним раскаяниям.
I&I
Ветер таится во мне, –
протестует без повода…
Голова – превращается в комнату,
белые стены которой, как исповедь (тайна хранится)
расписаны росчерком южного ветра иного…
И – медленно…
Растекаюсь как воск, для того лишь,
чтобы застыв,
превратиться в железо –
медленно,
очень медленно,
как тлен на античной дороге
делаю шаг в твою сторону,..
… выстилаю себя свинцом,
бесконечным повтором вибраций
адреналина в сонной артерии…
I&I&I … I’m
… ищешь ответный шаг?
Наверное, это – жажда.
. … или ты ищешь тень?
А тень – как вода совсем.
Скользит.
Тени, воды, пески – измерители времени,
благодаря качеству своего скольжения.
I V / out
… моё основное искусство –
Аппиева дорога.
Кресты над пылью,
я же –
только ноги, не прикоснувшиеся к течению праха
по речкам времени,
немного плоти и крови
(ни вином не ставшей, ни хлебом)…
Кто ты?,
протянувшая руки в жажде,
к моему, не святому, телу?
Мое основное искусство:
Быть распятым за бунт.
А ты?
Тебе-то зачем это нужно?..
Единственное искусство.
V….y!
Были лунными. Сквозь серебро – алмазы Бразилии:
в танцах над крышами –
и еще выше –
не касаясь асфальта…
…мне кажется, я устаю любить.
…не касаясь асфальта…
…из переулка в упругую спесь
центральных улиц – срывая с голов крыши – танцем
…не касаясь…
в поисках тела скрытого в расстоянии
как тепло сокрыто в складках одежды
…асфальта…
превращенная в воду питье – наша тень
не упавшая на брусчатку засоренную
тысячами шагов
подошвами смога
плевками тяжелых металлов –
наша тень…
…не…
…не касаясь…
…питье…
кто из нас пьяный?
кто сумасшедший?
V&I
Все, что во мне
(ветер и шаг,
слившийся силуэт теней):
только сентябрь
(«А зима началась в июне», —
утверждал один вузовский двоечник,
не привыкший готовить сани по осени) –
широкоплечие волосы тайной свободы пред Кем-то, Кто Выше.
из переулка в чад и скрип центральной из улиц,
танцем над крышей, или фокстротом в темном лесу,..
Но
закон всемирного тяготения
справедлив для танцующий пар и асфальта,
где движение –
свинцовые гири,
тянут…
в закон сохранения массы.
а Ты? Ты можешь. Ты – легче.
НАД КРЫШАМИ.
V&I&I
Я выбирал.
Свободу?
Я?
Выбирал?
Ждал?
Я ждал твоего движения,
тела ждал на котором
Мне предстоит быть распятым…
Я?
Я – Он?,
невысокого роста, Царь Иудейский.
Или!
Один из разбойников?..
V& I’m…
… и в любви:
Если шторы откинуть,
Если впустить
в комнату свет;
Если кто-то, руководящий моими глазами,
покажет мне наше распятие, я спрашиваю:
Кто?
Кто из нас бог?, кто его мать, кто крест?…
Быть так близко и не
Быть рядом:
Если ты – небо,
я – должен
Быть вороном, распятым на облаках, между ветрами.
Как снег под ногой
умереть,..
только без вскрипа –
…и в любви;
Если дереву бывает больно,
Если дерево знает сталь как пытку,
то,
кто,
был распят?
и на ком?
…и в любви…
если небо прибито к ворону,
ворон – крест?
ворон – мученик?
А если мы – слепы? И ЕСЛИ МЫ – СЛЕПЫ?
I w/out X
Пальцами перебирают, как клавиши или струны, буквы –
слепые.
Что бы делали мы без Брайля?.
Мы?
Мы так слепы, покуда живем поцелуем.
Я знаю на ощупь – вот ЭТО – твое тело,
но не помню ни цвета глаз, ни счастья дыхания.
Туман близкого расстояния –
мешает.
Движение замерло
и с третьей цифры –
сердце под каждой ладонью – не гитарист в клетке концерта,
птица ли?
всего-то, надтреснутый барабанщик…
Но я вижу тепло,
тепло твоего тела,
пальцами вижу…
я – слеп?
Или я все еще умер?
(благопристойность постельной ласки – в молчании.
слова неуместны
когда глаза закрыты –
только движение –
рядом, ближе.
касание.
губы в губы –
дыхание приобретает истинный
смысл
и звук
не плутая в ухе
идет напрямую.)
Оживаю…
Тогда лишь, когда далека твоя поступь,
а движения искажаются шутками памяти –
оживаю…
и как действительно оживающий, овладеваю чувствами
с первого по седьмое –
постигаю боль ожидания ?..
Кто вгоняет нас в мучение?
Как гвоздь сквозь ладонь в дерево,
Кто вгоняет в нас мучения?
Расстояние?
Его сокращение?
Я?
Ты?
Где-то вне, уже не меж нами – товарняки, покинутые города, маяки с
их гудками, встречные голоса, огонь газовых зажигалок и огоньки сигарет,
вода в водопроводном кране, водица в стакане, молитвы за здравие и упокой
– и я все это вижу…
Даже тогда, когда ты прозрачна
в бесконечном своем расстоянии тонких движений,
а ближе –
ладони: как рыбы – неуловимы,
и отчего-то холодно,..
Согреваю себя дыханием и
губами
перебираю звуки,
извлекаю звуки молчания – губами
и по губам –
читаю:
«отрекись»…
три раза, как Петр, испуганно, отрекаюсь.
От себя отрекаюсь: присягая искусству верности…
…тогда ты мне снишься Каином.
Я рад такому стечению:
«Разве я пастух своему брату?»
Без сомнения, коли назвался Авелем.
Ты – единственное искусство.
Дождь меня пробивает как мелкие шпаги.
(Как такое количество капель смогло превратиться
в удар рапиры,. или булавки?)
я похож на жука шевелящего лапками,
но я сам себе ёжик
в своем же тумане
заблуждения,
или только…
X!
Цветы умирают по-разному, но все равно – умирают.
X!&I!
…расстояние?
Для начала,
в предсмертном движении
зачерпни
из общей тени,
возьми только то,
чем владею…
X I&I!
В запотевшем стекле
снег:
упрямый как факт.
«да! распяли.»
итог?
кого из нас? тот город? меня? тебя ли?
так русло реки при впадении в море –
обманчиво,
нарастание льда –
Вавилон вверх ногами.
Лохматый,
болонкой герцогини Альба,
снег –
тасующий и парящий
над чьими ладонями?
над утром? над крышами?
Капля олова и осколок фарфора
в сказке Андерсона
и
капля вина и кусок хлеба
в сказке от Матфея
(а Матфей?, видел ли снег Матфей?),
и еще раз снег, неуместный нигде кроме этого города
со своим Гарлемом Бертрана и
неканонической Голгофой –
снег
не превратится ли в сталь, впившись в запястья?
А где у креста руки?
Разве так просто ответишь?
вот монолог под распятием Яблоне-Змея:
кислый твой плод
расхваленного познания. –
и полет неньютонова яблока –
только огрызок.
: зачатье распятия
X&III; I’m
Но движение…
Но движение только навстречу,
Безостановочно.
Танец над крышами,
Слышишь?,
Льется, куражится небо,
Но уже
Под ногами.
Крыши и снег.
Голова –
Как и прежде – комната,
В которой кто-то
Играет моими глазами…
Но не сдерживай,
не управляй
дыханием лисьих шагов.
Шорох:
Травы
Примут наше распятие.
XI V / out
Ситуация близка к развязке:
как бутылка,
(не пробкой – камнем)
закупорен закон притяжения.
Из затянутых в узел комнат, ослепленных своей пещерностью, возродится
(и в этот раз – новое).