Speaking In Tongues
Лавка Языков
Десять огней
*****
Если болеешь — болей.
Выздоравливай поскорей.
Что с тобой станет когда
Десять разных огней
Коснутся тебя?
Руки трясутся зря.
Спишь? Если ты спишь — спи.
Ведьма сидит на груди.
Дышится тяжело?
Что с тобой будет вдруг
Десять огней и их дым
Мимо тебя пройдут?
Выйдешь из сна — живи,
Спи, покидая жизнь,
Прячься от смерти в огни —
Десять их, десять их.
Если коснуться — сгоришь.
Мимо пройдут — сгниешь.
****** 1
— Я ненавижу таких как ты. Просто терпеть не могу.
Ах, я поэт, — говорите вы. Ах, как влюблены в себя
А нужно всего-то одно — трахнуть?..
— Тебя?.. Ну да.
На что еще могут сгодиться
Огню моему дрова?..
К тому же, и это правда, я мало с тобой знаком.
Кем бы ты ни была.
Вечером или днем,
Ночью или с утра,
Этот огонь, как бодун,
Его не предскажешь пока
Пьешь, а потом ебешь, а он все горит…
Горит…
Этот огонь №2 —
Ползучий в степи пожар
Дым от него — туман
Скрывающий сам себя.
Лишь горький привкус с утра.
***** 2
Не огня ты боишься, что тебе жар?!
Ты боишься, что с этим открытым огнем
В погреб пороховой попадешь…
Не воды ты боишься, что тебе влага, когда
Протекаешь насквозь, входя с огнем
В темный погреб пороховой…
То ли пороха тропка шипит под огнем,
То ли влага, встречаясь с жарой…
И не мглы я боюсь, что скрывает тебя и меня,
И не тьмы — руки знают все то, что не видят глаза…
Порох мой,
Влага и пламя твои,
Не боятся друг друга,
Не боятся земли.
Это мы, ты и я,
Мы боимся того, что в разных местах
Будем синими огоньками блуждать
Не встречаясь,
Остыв.
Вот так…
***** 3
Лунный свет осторожно касается стен.
Что ты знаешь о десяти огнях
между нами живущих или гнездящихся в нас?
Эти руки сухие и мокрая плоть между ног,
и на шее синяк — то ли высохший шрам, то ли свежий ожог,
что ты можешь знать о десяти огнях,
после водки и его языка на твоих сосках и
до того, как нужно бежать
к тому, о котором ты говоришь:
«Я не одна»
(думая про себя: «Господи! Ну почему я сейчас не одна?»).
А теперь — этот лунный скользящий свет по стене
да еще эта ладонь между скользких раздвинутых ног
«Он ко мне приставал» — говоришь Своему,
думая про себя «Почему
я разрешила Ему,
только ладонь?..»
Уходи, нет, входи, уходи и еще раз входи…
Просто ты,
зная о десяти огнях лишь чуть-чуть,
перепутала похоть и страсть
с ненавистью. Так
легко ошибиться и вспоминать
руку, влажные бедра
«Нам негде встречаться, нам негде… скажи мне когда!»
«Может быть после лунного света…»
(скользкого, как напряженная пизда)
***** 4
Лето будет, куда оно денется, лето
даже если об этом
думать на Святки,
а тем более, если об этом
говорить в середине апреля.
Ты мне можешь не верить,
ожегшись о водку
не погасишь боль поцелуем,
будет лето, куда оно денется, будет
если холодно – потанцуем.
Верь, не верь уголек сигаретный
обжигает до язвы до шрама.
Это пламя №1, а лето наступит.
Ему просто некуда деться.
Это дети, вот те не знают, что летом
когда горят торфяники,
можно в дыму заблудится и ахнуть
совсем не успеешь, как лето тебя настигнет
сгоришь в черно-красной,
угольной яме.
Маму
зови если хочешь,
если можешь, зови сутенера,
лето, хоть тресни — настанет, куда ему деться, хоть тресни.
Так что не мерзни, давай потанцуем,
этот апрель — предсказатель,
время для лета настанет,
огонь №1 с нами.
***** 5
Есть еще предложение. Давай сыграем с удачей.
Выбросим на хер презервативы,
А те, что останутся — продырявим,
Пригласим проституток, дорогих и самых дешевых,
Вышибал, сутенеров, профессоров лиловых,
И «закажем» друг друга, как новую перемену блюд,
Я сменю себе кожу, а ты накачаешь бюст.
И гульнем по-российски в последнем Риме
(Можно в «Праге» или в «Берлине»… Точно! В «Пекине».)
И когда алкоголь перезреет в похмелье
Без сомнений, поскольку настало время,
Я куплю револьвер и в барабане полном
Ровно одно гнездо оставлю незаселенным.
И пускай облака плывут и все — к Вавилону,
Рыбы будут молчать и не квакнут тритоны
А цикадам — не время, и наше — вышло.
Мы останемся жить,
Только б лучше не вышло…
***** 6
ночь перешла в наступлен-ИЕ
но
ночь никого не пре-DUST
но
ночь наступает по всем фрон-ТАМ
но
ночь чиста, без тумана Ok-
но
ночь для тебя для меня ЛАД-
но
ночь уничтожит себя нашим ОГ-
нем
но
чью ночь мы покоряем Д-
нем
***** 7
и пеплом становится каждое слово во рту иссушенном водой огня
и черная кровь окрашивает язык угольками стиха
и мертвые тени тщатся себя воскресить теплом
видимо им уже не страшна седьмого огня жара
и крик неуместен когда лишь половина лица в белой росе стекла
и невозможно найти места где будет тепло без излишка
и из под каждой второй половицы белые языки то ли льда то ли инея
видимо мертвым уже не согреться седьмым огнем
ибо пламени нужны пусть не надолго топливо и растопка
ибо каждый костер нуждается в том кто его построит
ибо как бы не жгли огни и как бы не пожирали очевидно они это мы
видишь ли мертвые точно об этом знают
***** 8
этот зверек с мордой мангусты и телом ласки
грызет меня изнутри
безо всякой опаски
быть лишенным стола и дома
рыжий зверек с телом ласки и любопытством мангусты
как только апрель
разве это не больно и грустно
укорачивает до неприличия юбки
этот зверь с похотливостью кролика и осторожностью суслика
приступает к обеду
и то что у женщин в трусиках
эти влажные кустики
словно гнездышко зверя любопытного как мангуста
в небе над полюсом
от птиц становится густо
притянуло к себе
крохотный и суетливый зверь мой прожорливый как бурозубка
откуда знаком мне тот
кто жрет меня изнутри
по весне поедом
зверенка голодного рвущегося из мокрой уютной клетки женского тела
я увидел в глазах
у своих соседок
у девчонок на улице
пару голодную к моему животному по весне охеревшему
мне понятно что этот зверек ебливый
без разбора до жара до боли до крови до жидкости
ожидая обеда голоден с ужина
и поэтому жрет все что нам самим нужно
но как сладко сосет под ложечкой
по зиме когда эта тварь голодная
спит в калачик свернувшись утробно
а мне или женщинам этим возьми да и вспомнится
те горячки и корчи зверька прожорливого
времени птиц над полюсом
времени голых
до основы до гнездышка
ножек
*****9
Мне не стать великим любовником вровень
с Дон Жуаном и с Казановой,
так и останусь пакостником мелким
довольствующимся чужими объедками
да еще коленками, что в общественном транспорте
позволяют коснуться случайно и
юбочками короткими
под которые заглянуть будет летом дозволено.
Мне не стать негодяем великим
и великомучеником
и предателем тоже великим не стать
Гамлет будет
сам по себе и будет
сам по себе Иуда.
Даже если я стану черепом Йорика,
то тут же об этом забуду…
Но пока еще теплится что-то в районе причинного места
Я доволен хоть этим и закономерно
Греюсь зимними стужами возле экономичной свечки
Лета жду
Как иные ждут течки
Может даже дождусь…
*****10
— И чего ты боишься?
— Я жду…
— Не подходишь…
— Конечно. Жду.
— Это вроде как выстрел в спину…
— А ты думаешь, кто здесь стрелок?
— Даже так?! А не обожжешься?
— Может быть… Оттого далеко…
— Расстояние — снайперу не помеха…
— Да. Но ближе, обжечься легко.
— Так чего же боишься? Ожога?
— Просто жду.
— Замерзаешь, поди…
— Есть немного.
— Ну, давай, руку мне протяни.
— Подождем. Ты сидишь в засаде и огонь твой — приманка, крючок.
— Хорошо. Я почти погас. Прогорело и вымок порох. И слезятся глаза
в дыму.
— Это значит, что ТЫ боишься.
— Ошибаешься. Я тоже жду.
*****
После девяти огней
Когда все — пепел и в прах возвращаться пора
Мы становимся голубыми огнями болот или погоста
Не обжигающими никого
Манящими только