Speaking In Tongues
Лавка Языков

Константин Дмитриенко

Стихи по факсу и Стихи на пейджер

 
 

Последний

 
Чудовищный Дракон
Проклятый клад хранит
И ничему не рад
«Скажите, от кого»?!
Лишь одного ждет гад:
Когда придет герой —
 
Проклятье в мир людей
Уйдет своей тропой
 
Но Зигфрид не идет
С блистающим мечом
 
Дракон, смежив глаза
Мечтает ни о чем:
«Проклятье! Вот судьба,
дожить до той поры
когда на целый Свет
остался я один»!
 
 

* * *

 
нужно честно признаться — мы
никогда не вернемся домой, то есть —
не сможем достичь этих мест, о которых поет
мойша сбрендивший, типа что он
армстронг
 
по дороге, оставив в песке и камнях
обезвоженных жаждой и вспухших от этих акрид
тех, кто мог еще вспомнить, как выглядит нил,
им уж точно
не смочь добраться домой
обезумевший мойша
между приемами манны с небес
голосит и хрипит
про religion land и
let my people go
GO!
тот еще луи армстронг
 
не вернуться в дома, не вернуться домой
все до той поры
пока есть хоть один,
взять, к примеру, меня,
кто сумеет поведать другим
 
о египетских храмах и звероголовых богах
о жуках, крокодилах и кошках в садах
и о стенах соленой воды
справа, слева и
мы между ними — по дну среди рыб
пахнущих жизнью и женщиной
следом — войска фараона
над головами коней бунчуки
и смыкаются воды за нашей спиной
 
боже боже мой боже мой боже
 
как скажет другой,
тоже еврей, но другой
 
но до той поры
нужно честно признать
нам никогда не вернуться домой
пока есть хоть один у кого на глазах
змеи, чермное море, гора сион
 
вот и мойша поет возомнив себя негром с трубой
GO!
let my people go
 
 

* * *

 
не твоя ли любовь опаляет меня
я давно уже стал древним деревом невесть как
оказавшемся в центре песчаной пустыни
у меня на ветвях листьев нет и следа
у меня на стволе нет коры
я давно уже камень случайно попавший туда
где от жаркой любви пересохли ручьи
 
не твоя ли любовь иссушает меня
я забыл что такое озябнуть зимой
когда ты висишь надо мной
то ли солнцем косматым то ли горгоной какой
между нами дрожит в пыль ссыхается воздух никто
не стоит между тобой и мной выцвел я и поблек
то ли сед то ли пылью присыпан мой ствол
 
не твоя ли любовь ослепляет меня
я бы мог разглядеть цвет хотя бы или черты
если б капельку тьмы в этом светлом пятне
я не плачу уже ослепленье сказало что нет в том нужды
только жаркое марево в каждом укромном углу
не укрыться во тьму ее нет везде свет
да я дерево-камень и слеп
 
не твоя ли любовь у меня за спиной держит плотную тень
и если есть место в пустыне сей
где еще можно жить и чуть меньше чувствовать жар
породивший пустыню то
это тень отбрасывая мной
выжигай мою душу и плоть это любовь это жизнь это смерть
пока еще есть тень сразу за мной
 
 

* * *

Выходит весна на берег и говорит
— Смотри,
если любовь отмерить,
то выйдет на вас двоих по году или еще меньше
 
Да бог с ним, лишь бы великим был
каждый из этих дней каждого года
За ней
 
На берег выходит лето и говорит
— Так вот,
если отмерить поэзию
на жизнь твою выйдет, может быть, сотня строк
 
Да хер ли такая жизнь, что еще надо мне?
лишь бы великим было каждое слово в каждой строке
Затем
 
Осень скользнула на берег и говорит
— Как жаль,
если отмерить битвы
тебе остаются всего-то пять... или шесть… или восемь…
 
Да ладно, и что с того?! Лишь бы над каждым полем,
где мне предстоит умереть, валькирии пели песню
И, наконец
 
Зима выползает на берег и говорит
— Привет,
я та, что тебе отмерила и
знаешь, пора. Гасим свет, на все и про все осталось…
Ну, нет, где мои год или меньше,
где мои сотня строк, где мои битвы. По полной налей.
 
А так, я давно готов ты думаешь, хрена какого приперся на берег?
А вот.
 
 

Тапер, слабай «Чикаго»

 
У него все получится,
У него все будет как надо, мама,
Тонкие пальцы не подведут,
Он простой пианист
Не педераст, хоть это и в моде
Все будет правильно
Если в него не стрелять
 
У него нет семьи
То ли он ушел от жены то ли
Она сама
Он пианист —
Черное-белое, блядь!
Все как всегда
Завтра будет получше, чем было вчера
Если сегодня в него не стрелять
 
Не бюрократ, не романтик
Прагматик говенный
Черное-белое — девять октав
Он почти алкоголик, oh, sheet, mammy
Но только если в него не стрелять…
 
Все получится парень, играй свои вальсы и танго
Гоп со смыком играй или Мурку лепи
Все получится, лабух кабацкий, слышишь
В дыму, за стеной, без царя в голове
Oh, sweet, mammy, все будет
Все будет ништяк, если пристрелят за дело
Или совсем не за грош
Все отлично — играй.
 
«А теперь господа, предлагается номер смертельный.
Вот пианист. Он играет, как может.
Но в нашем кафе
Разрешено стрелять».
 
 

Архангел с трубой №7

 
Сидя на облаке дальнем самом
Зная, что когда-нибудь призовут
На трубе своей этот архангел
Погоняет гаммы
Сыграет блюз
 
Он седьмой в предстоящем сражении
Вот такая попалась суть —
Нечто среднее между «Битлз» и Гершвином,
После гамм,
Под сурдинку, блюз
 
Если парню хорошему очень херово
Ноги мокрые там, или флюс
Или что-то еще… На облаке дальнем
После гаммы архангел этот
Для себя, потихонечку — блюз
 
Все пока еще продолжается,
В бой суются другие, а грусть?
Что же грусть?
Между гаммами репетирует
Этот архангел блюз
 
Мне казалось, что ты-то знаешь
Что такое на облаке дуть
В эти грозные трубы архангелам
Не тревогу, а гаммы
И блюз.
 
 

* * *

 
Десять птиц в окна дома пустого стучались,
все пытались найти меня, да ошиблись.
В зеркалах девять дней все хотелось, каким-то
образам отразиться —
занавешены были стекла. Обломились.
 
И в тот раз, когда кончилось «Жили-Были»
меня как бы ушло, то есть, совсем не стало.
То ли сердце идти перестало, то ли
почки заткнулись, то ли
легкие замолчали.
О душе ничего не знаю, а тело
опустили в курган, или
сожгли, или
как принято, закопали.
Похоронили, одним словом,
в прах вернули то, что при жизни
было плотью,
горб исправили, все слухи предали цензуре, оставив малое,
то, что можно о мертвом,
но это не главное.
 
И все было сделано так как надо,
даже если б хотел и нужно было
не вернуться от перекрестка.
Да и не чему было назад возвращаться.
Да и не к кому.
 
Вот досада, хотелось подумать,
Не подумалось
Не вознеслось
Не шагнулось
Просто кончилось «Жили-Были»
«Как-то раз» – началось
 
Двадцать женщин
пришли на могилу, чтоб
выплакать боль,
а злость
вымещать и плевали в спину,
тоже двадцать
женщин.
Пришли
сто мужчин, на поминки — пили и сто
пели, танец вбивая в погост.
Сорок дней кому боль, кому радость
без особых бед пронеслось.
Самолеты с небес не свалились,
и подводные лодки не ткнулись в дно,
не взрывались дома – все спокойно было
«Жили-Были» прошло
 
«Жили-Были» прошло, как и не было
дальше
все само по себе без меня,
оказался баланс нулевым
плюс на минус и все…
А потом я воскрес
 
Началось «Жили-Были»?
Ах, если б.
Просто все мы воскресли.
«Вперед» нам сказали
«В последний бой» нам сказали
«Все вам простится» нам сказали
Нам сказали —
«Армагеддон»
 
Вот что значит, когда «Жили-Были» проходит
Принимать, что пришло «Как-то Раз»
Умереть для того чтоб воскреснуть и
Восстать для того, что бы пасть.
Вот что значит, дойдя до точки обнулить все счета
Встать под флаг
«Этих» сил или
«Тех, которые»
Рядом с ангелами,
Ровней богам.
Остальное — Пурга. А вот это
 
Это и есть главное.
 
 

пиццикато

что рассыплется в воздухе стылом?
фуэте между снегом и небом
то ли всю жизнь на котурнах, то ли
по деревянному тротуару семенят в гэта
черный уголь древесный, селитра и в новолунье
два дракона ведут бой за жемчуг
иногда я вижу лицо лисицы
в твоем карманном зеркальце
 
что-то опиум нынче слабый,
больше черного! не жалей —
что рассыпалось в воздухе стылом?
а! квартет для виолы и флейт…
соберешь, так не склеишь — DELETE,
CTRL, ALT
 
память странная штука, но даже
(CTRL+А, CTRL+С, CTRL+V)
ты мне скажешь при встрече —
подонок
да, я в курсе, —
отвечу тебе
 
но пока еще в воздухе стылом рассыпается,
кстати, что?
мне дарованы знаки и смыслы,
мне виденья даны и явления,
фуэте на стихий границе,
два орла в догоревшем, до серого, небе,
в крохотном зеркальце лица,
волчий вой, лай собак и чудо
превращения в тело и кровь
серых хлебцев и капли кагора
 
все за зыбкой чертой разговоров
и за музыки рваной чертой.
 
 

* * *

 
отпусти эту птицу, она не виновна в том, что летает
дай свободу этому зверю
его черное сердце и жажда крови особое
наказание, но что это животное знает?
рыбу эту выпусти в воду, что ей делать в одном с нами доме?
ледяная кровь и жабры, и не любовь, а только
одно продолжение рода
пусть идут эти змеи в камни и в песок идут скорпионы
яд, коварство и отчужденность, в чем их
вина, кроме?
отпусти всех и всякую тварь земную не вини
в том, что ей присуще
 
я когда-то был всеми ими
а теперь — человек
 
mea culpa!
 
 

* * *

 
Странное дело, не думал об этом, нет?
После седьмой трубы, все погибшие встанут
Покинут могилы, курганы, урны
Из пепла и праха
И не люди уже и до смерти, теперь
Лишь два шага, и — на хер
В эти два шага боги все мы —
Способны на многое, но
Кто-то будет судить…
 
Это и есть кошмар
Второго пришествия.
 
 

* * *

 
все закончится или перерастет,
переболит, зарубцуется, так что потом и не вспомнишь,
в детстве
взрослые говорили
заживет, мол, до свадьбы
и как оно? зажило?
 
желтый ветер и чай, и на кухне уже не покуришь – нельзя
самое время послать кольцо с изумрудом назад
дескать, SOS, дескать, мне без тебя — никак и совсем никуда
что еще может сделать Тристан с Белорукой Изольдой
покрыться паршой? сойти с ума?
 
все когда-то начнется или ударит в лоб,
или подстережет, выскочит из-за угла, петлю набросит,
что тебе говорили
давным-давно?
вот подрастешь — все поймешь
подросла? поняла?
или все — ложь?
 
черный кофе и электричество с неба на землю — не для
тебя, у Тристана роман с королевой, вы знаете, Сир
говорят, что они занимались в лесу Моруа, не охотой, а чем-то другим
у оленя — рога, а у Вас будет сын или дочь
ах, не верьте мечам, что лежат между ними утром и днем,
главное — ночь
 
все, что будет то — будет, что было — то есть
то-есть, это уже навсегда, как клеймо или родинка, или шрам
от сумы и тюрьмы
зарекаться не стоит,
а все ж, лучше плохой покой,
чем отличный напряг:
кому из нас лжешь?
 
не ссылайтесь на холод, такую жару не проведешь
пить хотелось, а можно ли было теперь и тогда
говорят у Артура с его женой, честным рыцарем Ланселотом
было нечто подобное, души их упокой, врут, наверное, люди,
но разве вы, Сир, пожелали бы славы такой?
то ли лживая сука она, а может быть он
кобель еще тот.
 
не ищите себе оправданий
и не шлите друг другу колец
что мы знаем о верности и о любви
мир качнулся, когда повстречались мы
до сих пор все бросает мир в дрожь
 
мы читали об этом
закончится очень легко
смерть-разлучница
типа как штамп,
 
не фига, встреча нас ждет
в лучшем ли, в худшем каком из миров
не имеет значения
 
верь мне Изольда,
круглый год
 
наша дикая слива цветет.
 
 

картинка

 
хитрая горничная, это видно по
чуть скошенному лицу
похожая на Коломбину,
наверняка, яйца скрутила не одному мужику,
стоит возле правой кулисы — читает письмо от Пьеро,
зная его, можно предположить, что в этот раз наш
приметный, как цель для пинков, вечно сопливый шут, но поэт,
выдал в свет мадригал, но, скорее всего – сонет,
что же касается девки прехитрой —
от черных букв отмахиваясь как от назойливых мух,
Коломбина думает
как это весело быть с Арлекином, пока карнавал и чума вокруг
«ах, не стоит, у нас Возрожденье — монахи
обожают сжигать за грехи,
а мужьям вечерами рога
не мешают влезать в колпаки»
на камине две маски целуются, между
круглых камешков конфетти,
Панталоне подсчитывает барыши,
ночами орут коты,
спать мешая, сбившись со счета
из ночного горшка поливает кого-то
серенадствующего возле окна,
но за пыльной портьерой, в углу, там, где вечная тень,
браво точит кинжал,
он в своем «домино», на врача и чуму похож
кто сегодня в этом дому
вскрикнет или заплачет
 
 
 

* * *

 
Та, дорога, что ведет ее вверх
Для меня — давно уже — вниз
То, что она понимает под словом «любить»
Для меня означает «дожить бы»
Шаг вперед, два назад
Кто из нас впереди
Самое время глядеть назад
Чтобы взгляды да не скрестить.
Та река, что ее принимает
Выплюнула меня
То, что она подразумевает, когда говорит «смерть»
Отзывается эхом во мне «сейчас, здесь»
Не пора ли рвануть стоп-кран
Или дернуть кольцо
Самое время висеть над землей
И не касаться ее
Это уже не спорт —
Бег на перегонки
Самое время взгляд отвести
Мимо пройти
 
 

Спина

 

I.

 
ее спина — изящнее змеи, опаснее тигрицы в мокрых джунглях,
ей ведомы презрительные взгляды замужних дам, подруги мрачной зависть,
известны ей
 
тень, холод по хребту, и пот бегущий от лопаток к бедрам,
автомобильных кресел кожа, крошки в простынях, гостиничный сквозняк,
стальных кроватей скрип и шепот по углам, и масляные взгляды чужих мужей
известны ей,
синтетика паласов, жесткость половиц, холодная вода в сидячей ванне,
травы прикосновение, песка, камней больших и маленьких камней
известны ей
стекло и сталь и грязь и мертвый свет и свет живой
 

II.

 
ее спина — тигрица и змея и птица на спине и рыба в океане
известно многое, но что
ее спина — ствол дерева и листья трав и яды насекомых
что помнит и о чем
ее спина — дыхание грозы и две секунды до удара грома
способна рассказать
ее спина — вот шрамы от огня, а вот от дерева, а эти, эти – сталь
забывчивость присуща
ее спине — изяществу змеи известно многое, но все, как бы во сне
 
 

Стихи на пейджер

 

* * *

 
Кто-то ходит по нашим следам, незаметный, как серая кошка и
Неслышный, как серая мышь. Чем-то очень на нож похожий, тихий
Кто-то за нами ходит. Может быть — это время, а может быть это —
Кто-то другой, но кто-то, все же, по нашим следам ходит.
 

* * *

 
спешу обрадовать, мой запах изменился
теперь кого угодно
собью со следа
 
встретимся?
в 12.
 

* * *

 
Под водку и лимон я думаю о том
Что будет дальше…
Не интересно. Что-то точно будет.
 

* * *

 
ее называет куколкой, в смысле, что сам-то, умный
тот еще Соломон
когда еще станет бабочкой, но точно не в этот сезон
ее называет куколкой, что молода — не беда
знаешь, мон шер, с твоей мудростью
 
лярва она
 

* * *

 
студентик восточного факультета
носит на пальце дракона
в душе —
его папа кореец, а мама из русских
а брат – тот совсем не похож на того
кого называет отцом
 

* * *

 
Как здорово, что в воскресенье у нас хватает здоровья,
затем,
чтобы с утра в понедельник
болеть,
почти умирать, но воскресать к воскресенью
во вторник
 

* * *

 
Буду жить один,
Сам себе готовить и стирать
Буду жить один, по крайней мере, между
Свиданьями
 

* * *

 
«Тебе идет такая седина…
Красивая…»
«Наверное, но лучше б без нее…»
 

* * *

 
Судьба — это абстрактное оправдание, позволяющее мне
продолжать жить по своим законам, ни с чем не считаясь, кроме
собственной похоти (по-английски — desire or carnality, точно не помню,
посмотри в словаре, значит) и в то же время, Судьба —
это одна из песенок Тома Уэйтса весенним дождливым вечером,
совершенно случайно, звучащая из окна. Совпадение
места, дождя, музыки, оправданий и страстных желаний
быть там, где нельзя и в то же время не приходить туда, где меня ждут
со слезами и кровью, вот, что такое
Судьба…
 

* * *

 
Еще не утро, но уже не ночь
Будильник перевел на восемь, хоть он и прозвонил.
Тебе пора идти? Тогда до встречи.
Мы встретимся, но я пока посплю.
 

* * *

 
Там, на углу мне предложили
Подснежники:
Есть желтые и белые — бери за пять,
Договоримся за три…
Я заглянул в себя.
Там где была любовь, свободное местечко обнаружил.
 

* * *

 
Под первый дождь шагнул.
Мы пережили зиму.
И доллар тратится не легче не сложней
Чем сотня.
Только денег нет.
 

* * *

 
Я ждал тебя. А ты не приходила.
Контрольный срок назначил — не успела.
Произведу контрольный выстрел.
 

* * *

 
С любовницей говорит о том
Вредно ли делать УЗИ беременной жене.
Обещает взять в гувернантки…
 

* * *

 
Как я узнаю, что город чуть-чуть постарел?
Ты мне расскажешь об этом или
Я прочитаю в вечерних газетах?
Может быть в зеркале?
 

* * *

 
Пришел к психологам, затем чтобы сказать
Жюстина В Мехах.
… … … … … …
Не оценили…
 

* * *

 
Настала пора обернуться затем,
Чтобы ночью суметь разглядеть
Самый краешек утра из которого мы
Так поспешно сбежали
 

* * *

 
ее руки стареют пока, она выбирает что пить
ее глаза слепнут пока, она решает с кем жить
ее грудь высыхает пока, она засыпает одна
 
ее жизнь проходит — в песок, как в пустыне река
пока она все решает не тратить себя
 

* * *

 
— Так какого же!
— А ты, кто такой!?
— Я?
— Нет, Я.
— В самом деле… Кто я такой
— Ах, не знаешь, скажу по секрету и честно — Я — практически то же, что ты. Разве только пол у меня другой
— Значит, вот ты какой.
— Но зато, мы друг друга нашли
 

* * *

 
Не-Судьба —
это такая симпатичная девушка, пьяненькая и наверняка доступная
и она обязательно едет в другом вагоне, тогда как в купе у тебя —
ветеран, бабка «с краснадарскагу хутору», откинувшийся зек —
делай, что хочешь, свободный ты мой человек,
можешь пить пиво и, покупая манты у станционных торговок, смотреть
на нее, убегающую в соседний вагон…
 

* * *

 
студентка — экономистка
(мама — бухгалтер, отец — инженер)
два раза в неделю приходит на пляж
затем, чтобы в тесном пространстве машины
ленивые парни смогли посмотреть
на бабочку, что на округлом бедре
 

* * *

 
Не вместе жить и не расстаться:
Святая драгоценность — брак
Послелюбвное похмелье
Не излечить.
 

* * *

 
Возможно, что завтра наступит сегодня,
Ты можешь приехать, и можешь остаться
Фантазии хватит, но ровно на столько
На сколько потянет твой кошелек
 

* * *

 
Назначить встречу в парке и успеть, к шести часам вернуться
Назначить встречу в пять, успеть очаровать, не разочаровать
Назначить встречу, а потом бежать рубить капусту
Назначить, все успеть, не выбирать маршрут
Я — парусник из порта в порт несусь. Торчит
Единственная мачта.
 

* * *

 
…когда за окном проходят, как жизнь, перроны
пригородных электричек, они
закономерно осознают, что, во-первых,
им никуда не уехать, не скрыться, не порвать навсегда отношений
и, мучаясь вместе и в одиночку мучаясь, во-вторых,
никогда уже не возвратиться
 

* * *

 
Любовь свою считая за бессмыслицу
Я к жизни отношусь как к смерти,
К расставаниям, почти так же как к встречам —
Если что начало имело, то закончится все.
Если что-то закончилось, значит, начиналась когда-то.
Точно.
 

* * *

 
мои вещи соскучились по тебе
вот диван скрипит, интересно, о чем это
он вспоминает?
 

* * *

 
Заметил — звук аплодисментов и звук пощечины похожи
В последнее время до паники
Боюсь и того и другого
 

* * *

 
на черном от крови асфальте остались
осколки стекла и жести куски
гаишник рулеточкой замеряет
уличной смерти пути
 
и тут же, между зевак и прохожих
снует малолетний бомж
говорит: «дяденька, дайте на хлебушек, сколько можете»
 

* * *

 
в малосемейках душных под вечер
свои непреклонные страсти и страхи
 
они занимаются тем, что другие
любовью зовут и алкоголизмом

они умирают за миг до начала
и возрождаются с тем, чтобы вновь
 
свои бесконечные «Санта-Барбары»
умножить если нельзя превозмочь
 

* * *

 
Не женатый —
В сердце выстрел
В голову ее — второй,
Купидон — шутник. А!, парень?
Не опасный.
Холостой.