Speaking In Tongues
Лавка Языков

Татьяна Ретивова

АМАРАНТ

ВЕР БЛЮД

Вер либр блюсти --

Моя страсть. Два

Горба лопатки

Передвигают горами.

Созвучие блюд

Не в своих тарелках

И есть остранение

Птеродактиля,

Т.е. озарение.

Он же и праотец

Бустроферона, пашущего

Строфами во времена оно.

От версты до верси-

Фикации, одни milestones,

Землемерами окопы изме-

Ряющие, рифмой в час.

Я гусиным пером

Воспевала бывало

Некого бродячего хлеба

Насущного, гусляра.

Языком Шекспира

Извивалась, венками

Сонетов обручала

Лысину имярека,

Он же король бубновый,

Наотрез отказавшись

Пасти мой блюд,

Соблюдая некий дистанс.

Тем не менее, я доила

Бустроферона в межах,

До отвала штурмовала

Дактилями, птеродактилями,

Анжамбментами, цезурой,

Виланелами, сестинами,

Одами, сонетами,

Tempo rubato, и.т.д.

Бродила, боготворила,

Вирши, вирши заплетала

Лептами в русую косу

Оды порчи моей.

Мой град, твой град,

Махнулись брегами.

Это мой Гудзон

Трубит в твоих элегиях.

Твоя Нева обтекает,

Разбухает во мне

Оттеками почек.

Соль впитанная сваями.

Поминки загадочные

Под венецианским небом

Миновала. Как и весь

Греческий хорей вдовий.

И не от излишка

Ретивого, ан нет.

А от кораблекрушения

Общего такого, финала

Речи,.)]?!, то бишь эпохи.

День Кассьяна, 1980 г.,

Анн Арбор, штат Мичиган.

Перевожу Новогоднее

Под Вашим руководством.

Спотыкаюсь, осознав,

Что и мне предостоит

Узнавать, отпевать,

А лучше не скажешь...

С Новым Местом!

«С Новым Годом -- светом -- краем -- кровом!...

С новым звуком, Эхо!

С новым эхом, Звук!»⁽¹⁾

ПОСАДИЛА АМАРАНТ

«Легче

Со дна созидать,

Чем путаться

В беспутстве

Амаранта».

Дщерь про себя

Теребит лексику

Ино? Родную?

Коромысля свои

Думки за двоих.

Вниз по течению

Томится да якобы

«Скучает» один

Пленник такой

Один-окий.

Взгляд свой

Живоводой

Напоивши до

Дна. Берега

Матки раску-

Порены моей.

Я та же дщерь

Непощадившая

Ся в третьем

Поколении.

Борозжу все-

Ленную повсе-

Дневную тропами

Сбившихся с путей.

Елеем смазанная.

Первым был Rimbaud,

Чьи стихи звучали

Во врмена оноюности

Моей. Il etait un petit navire.

Дважды до шести лет

Через Атлантику навиром

Переплыв, бачешь?

Он то бачет, мой

Один-окий, ещё как

Бачет. Уразумевший.

На мне троеклятный

Слой, пропитанный

Антимолем. Ибо

Лавка древностей, где

Я возвела храм Mnemosyne,

Обветшала до изне-

Моженья моего.

Прабабушкин костюм

Билибинский из пьесы

«Колдуня» мне мал, увы!

Молись кунак,

За край родной.

Маринина рябина

В устьеречье

Вошедшая, как

Фрак Бродского,

Путь жизненный...

Со своими перлами,

Словом, один прах

Рядом с Паундом.

А я всё гадаю,

Суждено ли мне будет

В черноземе почивать

Рядом с мылым,

Aли врозь?

ЕВЕРЛАКИ

Марине Доле, на Покрова 2001

Октябрь, Покров, и война.

Нет смысла осмыслять

Рок. Ищи пещеру.

Позови подругу в гости.

Она только из Словении.

Приготовь еверлаки.

Подай с рециной, брынзой.

Оливками. И вместе с греками

Отпевать будем упадок Рима.

Вот что я хочу сказать подруге,

Удар по Вавилону на берегу,

(От слова беречь), Гудзона

Токсического моего,

Это -- та самая раскаленная

Багдадская печь из повести

Временных лет. И нет, не

Саламандра я. Между

Двумя Иоаннами, Покров

Тянется паутинами

Со дня рождения царя

Ирода, головосекой

Крестителя. Ибо

Поражение, оно и

Вторжение изгоев.

Еверлаки, это тефтели

Из баранины, обваленные

В сухой петрушке, и варенные

В бульоне с лимоном и желтком.

Весь день между звёздопадами

Невпопад, я маюсь от зрелища,

И пытаюсь вспомнить название

Этого блюда гомерических

Времён, ох эти еверлаки.

Экран всё маячит судорогами.

А миром правят вурдалаки.

С приездом из Словении тебя...