Speaking In Tongues
Лавка Языков

К.С.Фарай

О ПЕРЕВОДАХ ЕЛЕНЫ ТВЕРСКОЙ

Передо мной два цвета: сиреневый, на фоне которого, безусловно сильный и талантливый переводчик просит обратить внимание на свои работы, и красный -- это книжка вышедшая в 1997 году, монография Виктора Топорова, передающая, как он считает, поэзию Уистена Хью Одена. Корифей советской школы перевода, надругавшийся над такими гигантами, как Блейк, Бенн, Рильке, Оден, поражающий своим упорством во внедрении казенного, одному ему, наверное, понятного языка второсортного совкового поэтишки, в головы доверчивых -- ох, слишком доверчивых читателей его бесконечно выпускаемых книжек -- раздражающе красных и приводящих меня, в ярость, и никому не известная (скорее всего) переводчица, передавшая магию Одена красивым, ясным, без штампов, языком. Способность Топорова вклиниться в процесс переосмысления искусства модернистов, низводя их до уровня в 15 раз (не меньше) ниже Заболоцкого, просто поразительна. Даже возникает подозрение, что кто-то молодой и полный сил оживляет этих маразматиков! Передо мной два цвета, две культуры, два языка. И два выбранных мной из контекста стихотворения Одена. Сравним их.

The More Loving One

Looking up the stars, I know quite well
That, for all they care, I can go to hell,
But on earth indifference is the least
We have to dread from man or beast.

How should we like it were stars to burn
With a passion for us we could not return?
If equal affection cannot be,
Let the more loving one be me.

Admirer as I think I am
Of stars that do not give a damn,
I cannot, now I see them, say
I missed one terribly all day.

Were stars to disappear or die,
I should learn to look at an empty sky
And feel its total dark sublime,
Though this might take me a little time.

ЛЮБОВЬ БЕЗ ВЗАИМНОСТИ

Перевод Виктора Топорова

Глядя на звезды (но их не виня),

Знаю, что им наплевать на меня.

Что ж, равнодушье - не главное зло:

Нас не заметили - нам повезло.

С самого начла, ненужные и отсутствующие у Одена скобки. «Их не виня» настолько притянуто за уши просто для рифмы и «единственно возможного «наплевать на меня», что это бросается в глаза даже неподготовленному читателю (если он хоть чуть-чуть соображает в поэзии). И заканчивается строфа омерзительной отсебятиной, в духе совковой бытовухи. У Одена нет, и не могло быть подобного оборота. Я не говорю о смысле, нет, скорее о внутренней культуре и мироощущении. «Совок» и Оден настолько разные вещи, что им бы лучше не пересекаться вообще.

Было бы хуже -- влюбись в нас миры,

Страстью зажгись в поднебесье костры!

Если взаимной любви не бывает,

То лишь чужая любовь -- убивает.

Комментировать первые две строчки бесполезно. Они лишены всякого смысла. Это бред сумасшедшего. Где вопрос? О чем вообще речь идет у Топорова? Ну, конечно же, зажигаются пионерские костры, зорьки… Тьфу… Ну, какая здесь любовь убивает, и кого? И вообще, начать надо было с названия. У Топорова, конечно - штамп.

Как бы я, звезды, вас всех не любил

(Как бы вам ни безразличен мой пыл),

Ежели вдруг не увижу одну,

Жизнь окончательно не прокляну.

Почти как Китс начинает Оден, а Топоров обрубает его, уж действительно топором. И это печатается пяти-десяти тысячными тиражами! Вот уж вам интернет позади-то… Очередной штамп в виде «вас всех не любил», очередные круглые скобки, не говоря о том, что последние две строки откровенно безграмотны.

Больше того: хоть исчезните все,

Я притерплюсь и к пустынной красе

Неба, тотальною ставшего тьмой

Пусть и скажу пару раз: «Ой-ой-ой!»

Вот именно: «Ой-ой-ой!» Как ни крути, а более ничего тут не скажешь. Можно конечно, предположить, что это для рифмы приделано, но я сомневаюсь. Топоров рифмач матерый. Как можно больше приблизить Одена к «речёвке», вот задача Топорова. И он с ней справился, как нельзя лучше. Мерси, Товарищ Топоров.

Книжка, да и не она единственная с переводами Топорова, полна подобной трухи.

Более любящий

Перевод Елены Тверской

Глядя вверх на звезды легко понять,
Что им на меня глубоко плевать.
Но равнодушья людей и зверья
Стоит меньше всего бояться, друзья.

Здесь же точность не только смысловая (ее могло бы и не быть), но, прежде всего, верно, найден языковой пласт, на который опирался Оден. Приведение к одному знаменателю человека и зверя, наверное, главный конек этого четверостишия. И это не потеряно.

Разве лучше бы было гореть звездам
Безответной и вечной любовью к нам?
Раз уж равенства в чувствах достичь нельзя,
Пусть более любящим буду я.

Аккуратно и бережно передает эти же строки Елена Тверская. Поэт вопрошает, за ним вопрошает и переводчик. Даже ритмические особенности сохранены. Плывучесть, нарочитая неуверенность оденовской речи, и концовка столь созвучная названию стихотворения.

Но и я, восхищающийся давно
Звездами, коим все равно,
Все ж не могу, глядя в звездный рой,
Сказать, что тоскую лишь по одной.

Замечательное начало, очень к месту слово «восхищаться» в глубоком, почти романтическом понимании. Ведь именно стиль романтиков как бы копирует здесь Оден. Далее смысловой нюанс спорный, конечно. Слово «one» может иметь трактовку «ни одной», но очевидно, что, сохраняя изначальное значение слова, как это сделала Е.Тверская, мы приближаемся к Одену в более широком, лингвистическом плане, сохраняя именно то значение, которое приходит в голову читателя оригинала первым. Перевод последних двух строк скорее подсознательный.

Когда бы последнюю стерли звезду,
Я б научился смотреть в пустоту
И чувствовать, как ее тьма высока...
Хоть к этому надо привыкнуть слегка.

В третьей строчке «тьма высока» -- разве не оригинальное и самобытное творчество! Переводчик прочувствовал каждую мелочь, даже мелкие языковые шероховатости передал. И под самый конец с многоточием порадовал сильной поэтической вольностью.

И это только один из ее переводов.

Speaking In Tongues Лавка Языков