Speaking In Tongues
Лавка Языков
Елена Азизян
СТИХИ 1966-1983
Музыка
Что-то звенело,
гремело,
мучило,
распирало,
Что-то
выплескивалось неудержимо,
А где-то зверели громилы,
мучили, распинали,
Раскручивались судеб спирали
И воль стальные пружины.
Все это вливалось немо:
Без слов, без звуков, без жестов,
Раскалывалось небо,
Немоты земной не выдержав,
Кровоподтек на небесном темени,
Сгусток зари божественной,
Словно упрек земле
Оглохшей и вымершей,
И все ж...
Что-то звенело,
гремело,
души нам
распрямляло,
Музыкой прорывалось
сквозь мрак этот.
Франческа летела в небо
По звездной звенящей спирали,
И сквозь миры проплывало
Легкое тело Джульетты.
* * *
Я снова тебя приняла, как подарок,
За то, что ты был ослепительно ярок,
За то, что прорвался сквозь хляби и тучи,
Денек мой осенний, листочек летучий,
Кленовый, багряный, весь в жилках сосудов
Струящейся крови, но скоро остудит
Зима эту кровь, эти сгустки заката,
И будет казаться, что мы виноваты.
Не удержали, не сохранили,
Все, чем дышали, все, что любили.
(1981-1983)
К.
Я очень люблю по горам лазить.
Как видно, предки мои были козы
(По-видимому, была я козою
В одном из прежних моих рождений).
И вот однажды, когда я лезла
В гору высокую и крутую,
Я оступилась и поскользнулась
И покатилась в глубокую пропасть.
А по дороге моей смертельной
Други-деревья корни мне тянут:
«Эй, уцепись, тебе мы поможем!»
Я уцепилась за чей-то корень.
Может, и вправду еще не время,
Пропасть пусть подождет немножко.
Только я вижу: веселая мышка
Корень мой точит и точит зубами.
Корень-спаситель все тоньше и тоньше.
Рядом с корнем растет земляника,
Спелою сочностью благоухает.
Это последнее чудо жизни.
Мне б до нее дотянуться губами.
* * *
Мне недолго собраться в дорогу.
Очень мало я нажила.
Не тяжел узелок мой убогий,
Раздарила все, раздала:
Чувства, тряпки, ласки, заботы —
В общем — будничные щедроты...
И была я иль не была
В мире звонком и голосистом?
Просто облаком проплыла
Ни дождинки не пролила
И растаяла в небе чистом.
* * *
Кажется, закончив все работы,
Можно сесть спокойно у стола
И свести свои земные счеты,
И понять: была иль не была?
Воплотилась я или истлела.
И кому до этого есть дело...
* * *
Я — бумажная балерина,
Всю жизнь стою на одной ноге.
Ты, солдатик мой оловянный,
Убогий и одноногий,
Ты не знаешь, что злой Коболу
Сети гибельные плетет.
Только ты будешь долго страдать,
Со дна подниматься и падать опять.
Моя дорога — короче намного,
Ветра порыв — и я в камельке.
Все препятствия преодолеешь,
Всех победишь, герой, необычайно,
И в печь попадешь только случайно,
Чтобы сгустком олова сразу стать.
* * *
Привычных речей словесный балласт пуст,
Лучше уж полная немота уст.
Немного осталось невыцветших слов:
Страдание, смерть, любовь.
Вере В.
Погулять бы с тобой по Полянке-Ордынке,
Чем внимать всем речам у тебя на поминках.
Огонь и Камень
Короток век огня,
Долог каменный век.
О, пощади меня,
Я — человек.
Камнем бы мне стать,
А не огнем живым.
Я не хочу умирать.
О, пощади!
* * *
Здесь все отпылало,
Здесь все отгорело,
И ветер развеять
Пепел сумел.
Недвижно-нетленны
Лишь гор мавзолеи.
Они о погибшем огне не жалеют.
Н. А. З.
Вулкан прихотливый стоит как во сне.
Когда-то здесь все клокотало в огне.
Потоки огня, взрывы каменных бомб...
Сейчас все спокойно и тихо кругом,
Лишь кружево пемзы да камня капризы —
Гранитные розы свисают с карнизов,
Как снимок мгновенный былого страданья
Застывших потуг родовых созиданья.
* * *
На сестер Гончаровых
Злая в сердце обида.
Знаю, что очарован
Таши ангельским видом.
Тряпки, лошади, танцы,
И дворцовые сплетни,
Красные кавалергарды
И ах-ах иностранцы...
За блистанье пустое
Он платил непокоем.
За дворцовые моды
Он платил несвободой
И отчаяньем жгучим,
И разорванным сердцем
За улыбку мадонны,
Что послал ему случай.
(ноябрь 1982 г.)
* * *
В невеселую историю
Я попала за грехи.
В невесомую материю
Превращаюсь я — в стихи.
* * *
Забыла в беспамятстве дней
Я голос твой и глаза.
И стал ты тенью теней,
А ведь я любила тебя
сильней,
Чем могу рассказать.
(1968)
Люблю
Казалось,
Что уж осталось —
Совсем какая-то малость.
Казалось,
Все уж узналось,
Наскучило,
Примелькалось:
Законы страсти
И правила поведенья,
Секунды счастья,
Столетия невезенья,
Житейская грязь —
Ее выгребаем лопатами,
Чтоб в новой страсти
Быть чистыми и крылатыми.
И все же, игру кляня,
Не схожу со сцены.
Продуманы у меня
Все мизансцены,
Играю уже наизусть,
Закрыты веки,
Но снова, как в первый раз,
Клянусь!
Люблю навеки.
Только теперь эта игра
Идет без грима.
Горит мой маяк, горит до утра,
И все корабли — благодарно —
Мимо...
На рельсы не лягу,
Не утоплюсь
В тоске бесконечной,
Но только навек уж не разведусь
Со смутой сердечной.
Ты говоришь,
Что я сильна и живуча, как кошка...
Лучше бы ты приласкал меня,
А ты все смотришь в окошко.
Там за окном
Дождь идет.
Совсем расхлюпалось небо.
Знаешь,
Кажется, у меня
Ничего не было:
Никаких страстей,
Никакой любви,
Никаких страданий,
А только долгое-долгое,
Как этот дождь,
Ожиданье.
* * *
Еще один мы прожили день с тобой, мама!
И слегка отодвинулась в тень грядущая драма.
Еще одна бессонная ночь нас встретит рассветом,
И наутро мы — мать и дочь —
Забудем про это,
И будем злиться за шум в коридоре,
За жизни звуки...
Но кто-то кому-то в последний час
Поцелует скорбные руки.
Прощанье
«Ох, сердце, ты только б уснуло.»
С. Есенин
Прощай, уходящее лето.
Пусть длится подольше прощанье.
Я знаю, мы встретимся где-то,
И в этом даю обещанье.
К нам осень стучится уж в двери.
Трудней и трудней расставанье.
Хоть я уже в страсти не верю —
Меж нами всегда расстоянья.
Разбросаны все по земле мы,
Как листья, развеяны ветром.
И нет никакой теоремы,
Чтоб сблизиться тем километрам.
Я знаю, что жизнь обманула.
Но это сейчас уж неважно.
Ох, сердце, ты хоть бы уснуло
Под рокот гитары вчерашней.
Под шум шелестящего клена
Пусть будет прощанье сердечным.
Но кажется нам, в эту землю влюбленным,
Что эта разлука не вечна.
(9 сентября 1983 г.)
Зависть
С тобой подружилась удача —
Со мной неудача в ладу.
И все ж почему-то ты плачешь
В голос у всех на виду.
Глазами несытыми, злыми
Глядишь в мой дырявый карман
И люто меня ненавидишь,
И чуешь подвох и обман,
Шантаж, преступление, кражу,
А слезы текут рекой.
Тебя я жалею и глажу
Неласковою рукой.
Домой доведу, успокою,
Свой яростный свет притушу
И голосом тихим и постным
Тебе расскажу, как грешу,
Поведаю, как страдаю,
Обрадую, как бедую,
И почти совсем успокою,
Сказав, что живу как в аду я.
И вдруг — опять как на грех,
Как будто в июле снег,
Из меня беспричинный
Посыплется смех...
И снова-здорово
В сердце твое и утробу
Вопьется злоба
И, острее кинжала,
Зависти острое жало...
А я хохочу беззаботной русалкой...
Нет! Тебя мне не жалко!
(1966 г.)