Speaking In Tongues
Лавка Языков

Фрицис Барда

Перевел с латышского Евгений Шешолин

Ледяные цветы

Самые яркие розы

Латышские дайны

Ледяные цветы

Все мои сомненья, мысли

ледяным цветком застыли:

как во тьму вослед за солнцем

руки белые уплыли.

Только ледяные струны

и цветы в окне мерцают;

звезды светлые, скажите,

где же тьма теперь пылает?

Чу! — за дверью зазвенели

звезды, — все как будто сразу, —

открываю и навстречу —

два луча, два синих глаза.

Все мои надежды, мысли

белой лилией застыли:

две руки, два белых счастья

так легко по лбу скользили.

Самые яркие розы

Те розы, что ты в душу мне внесла, родная,

не знаю, как встречать и с чем сравнить, не знаю!

Не знаю, алые ли, белые они,

не знаю, утра или вечера огни.

Не знаю, наяву, иль сплю давным-давно,

не знаю, боже мой, не знаю ничего…

И все мои мечты небесной белизны

Смущенной кровью роз уже опалены.

И кровь последняя по капле вытекает,

и небо ароматом роз благоухает.

Не знаю, солнца, или слез они хотят,

не знаю, осень, иль весну во мне звонят.

Одно я знаю: станет в час их увяданья

могилой самых ярких роз — душа моя.

Латышские дайны

Когда старинные читаю дайны,

где дождик золотистый шелестит,

тоска моя светла, я вижу тайну.

Слеза от удивления блестит.

Звучит святая простота рассказа

любым словечком в сердце, в глубине;

мир кажется невиданным ни разу,

но все так близко, так знакомо мне.

Там солнышко, там ветерок, там птичка,

черемуха согнулась над рекой,

там девушка тоскует, как брусничка,

и зерна звезд, и месяц восковой.

Там у окошка мама напевает,

там лен прядут, лучины там дымят,

там осень розы в инее встречают,

там мельницы сквозь песенку шумят.

И с медленными днями, без опаски

(Уж так теперь не чувствует душа)

там радуга переплетает краски, —

как бы наряд народный латыша.

О, древние, угасшие, родные,

слезящиеся, ясные глаза,

как будто тихим утром полевые

цветы росой наполнились, — живые,

как наши дайны, ваши голоса.