Теперь ему точно не уснуть снова. Черт побери, глаза, распухшие от
постоянного недосыпания, тупо рассматривали трещины в побелке. Кирилл жил
в этой квартире уже третий год. Бывший студент инъяза, он снял эти апартаменты
по удачному случаю: агентства по найму квартир были тогда по-детски наивными
и знакомили хозяев с потенциальными арендаторами лично. Апартаментами это
убогое жилище Кирилл называл каждый раз, когда пытался вспомнить хоть что-нибудь
из институтского курса английского. Одна, давно не видевшая какого бы то
ни было ремонта, комната соседствовала с абсолютно забитой грязью кухней
и более-менее чистым, но не перестающим от этого быть совмещенным, санузлом.
Комната была большая. Два окна делали ее довольно таки светлой и выдавали
угловое расположение квартиры в старом кирпичном доме дохрущевской постройки.
Обои, которым на первый взгляд можно было дать лет двести, представляли
собой классику постсоветской эпохи здорового минимализма и имели весьма
неоднозначный орнамент, выражавшийся в хитросплетении каких-то убогих растений,
наводящих на мысли о вселенском несовершенстве.
Кирилл не хотел делать здесь ремонт. Зачем? Горькая правда реальной
жизни и большой опыт проживания в институтской общаге подсказывали Кириллу,
что как только он сделает хоть какой то ремонт а этой квартире, его сразу
же попросят съехать. Общую картину дополняла разваливающаяся от старости,
давно потерявшая товарный вид, мебель. Иногда в этой квартире можно было
застать почти идеальный порядок. "Черт побери, ну так и знал, что
опять не дадут выспаться, - Кирилл сел на своей жесткой, разболтанной от
частых сотрясений кровати и, как обычно, увидел себя в зеркале посудного
шкафа. Из посуды в этом серванте было две хрустальных рюмки, доставшихся
ему при переезде родни в другой город, коробка от утюга "Мулинекс"
и конфетница в которой лежала медицинская вата. Из зеркала на Кирилла смотрел
вполне молодой человек, довольно таки приятной наружности и с беспросветной
в последнее время, тягучей тоской в почти черных глазах. И все-таки он
сильно устал вчера. Эти поиски хоть какого ни будь заработка почти доконали
его. Ну что им еще надо? Я же соответствую всем их требованиям: возраст,
образование, знание ПК (почти профессиональное), инглиш на уровне переводчика-референта,
неплохие внешние и физические данные, приятный и ненавязчивый характер.
Что? Почему? Просто полоса сейчас такая - уж очень всё вокруг не складывается
для меня сейчас. Кирилл перестал рассматривать свое отражение в пыльном
зеркале и лег обратно в постель. Да, да, точно, просто сейчас такая полоса.
Иначе как назвать тот ряд мелких совпадений, благодаря которым никак не
удается найти нормальную работу? Наташи этой, которая заведует отделом
кадров в престижной фирме торгующей мебелью, постоянно нет на рабочем месте.
То она еще не пришла, то ее уже сегодня не будет больше. Позвоните завтра,
а лучше в понедельник, скорее всего она будет в понедельник. Тьфу, ненавижу.
Сидят там, в чистых кабинетах, пьют крепкий кофе, заключают договора на
поставку чего угодно и куда угодно и на всех им наплевать!
Вы знаете, мы уже взяли человека на это место, он сейчас проходит испытательный
срок, если он не справится мы вам сообщим. Вот сука! Если б ты грела своим
тощим задом кожаное кресло в своем кабинете, когда мне сказали про эту
вакансию, а не шлялась бы по кабакам со всякими уродами, то сейчас я бы
проходил испытательный срок, а не тот урод, которому повезло застать тебя
в перерывах между разъездами по блядским барам. Ладно, хрен с этой фирмой.
Все равно у них работа слишком муторная для меня... Такие мысли всегда
утомляли Кирилла, вот и сейчас он почти уснул - сказывалось нервное напряжение,
не покидавшее его последние два с половиной месяца. Черт побери, как же
все-таки приятно расслабиться и почувствовать, как отступает ноющая боль
в уставшей пояснице, как тяжелеют ресницы и тянут за собой утомленные непрерывным
морганием веки. Давно не стриженая голова быстро нашла свое место на такой
доброй и уютной подушке. Кирилл лёг на правый бок, как учила мама, и немного
подогнул ноги. Еще в детстве он прочитал в каком-то умном журнале, что
человек постоянно стремится к принятию самой естественной для него позы
- позы зародыша. Руки сами согнулись в локтях и заняли свое место напротив
плеч, подбородок почти достал до груди, колени переместились поближе к
предплечьям и теперь бедра приятно согревали низ живота. Тепло начало медленно
заполнять освободившееся от нервных мыслей затухающее сознание Кирилла.
СКРИП..... СКРИИП.... СКРИП, СКРИП..... Что за черт? Зрачки Кирилла
сузились, привыкая к яркому свету, ворвавшемуся в них сквозь открытые веки.
..... СКРИИИП... СКРИП... Черт, черт, черт! Что они там делают? Прямо над
моим ухом! И именно сейчас, когда я почти заснул о чем даже и мечтать то
можно было с трудом! Черт! Эй, уроды, да сойдите вы с этой половицы! Этажом
выше, в квартире расположенной над головой у Кирилла жили уроды. Три женщины:
бабушка, её дочь и дочь её дочери. Три свиньи в одном корыте. Однажды,
когда Кирилл сидел с очередной девушкой в предвкушении бурной ночи после
выпитой бутылки водки, на кухне что-то громко закапало - из отверстия в
потолке текло. Мутный и обладавший неприятным запахом поток разливался
грязной лужей по поверхности пола. Набросив легкую куртку, Кирилл выскочил
за дверь. В несколько прыжков преодолев два лестничных пролета он оказался
стоящим перед дверью вражеской квартиры. На площадке было темно и Кирилл
не заметил отсутствия кнопки у звонка. Отрезвляющий укол электричества
пронзил палец и окончательно его разозлил. Бух! Повернувшись спиной к хлипкой
фанерной двери, Кирилл вложил всю свою злость в этот удар. Бух еще раз!
Нога в легком домашнем тапочке крушила соседскую дверь. Когда жалобно скрипевшие
петли уже были почти готовы освободиться от веса ненавидимой Кириллом преграды,
за дверью зашаркали. "Кто?", - хриплый прокуренный голос явно
принадлежал немолодой представительнице слабого пола. "Друг в пальто",
- было первой мыслью Кирилла, но как приличный человек он не мог себе позволить
оскорблять женщину, тем более пока незнакомую. "Сосед ваш снизу",
- как можно спокойнее сказал он и стукнул по двери еще раз, так - для подтверждения
своих намерений войти. Щелкнул поворачивающийся с ржавым скрипом ключ.
Первым, что бросилось в глаза в открывшемся взгляду Кирилла интерьере соседской
квартиры, был полный беспорядок, который в народе принято называть бардаком.
Тусклая лампочка прихожей освещала грязный облезлый пол, который давно
позабыл, что такое мокрая тряпка с мыльным раствором. Вещи, свисавшие с
проволочной вешалки, представляли собой жалкое зрелище. Не стиранные, наверное,
с момента покупки, они источали призрачный аромат неустроенности, неряшливости
и жареного жира. Пузыри на обоях были обрамлены испражнениями бесчисленных
обитателей грязных углов и щелей - тараканов. "У меня на кухне с потолка
вода какая-то бежит грязная", - Кирилл повысил голос и сделал намек
на атакующее движение корпусом, но заходить в квартиру не стал по морально-этическим
соображениям. "Ой, как же так, как же так", - запричитало существо
по вторичным половым признакам напоминавшее женщину, - "Я же вроде
всё подтёрла, я ж только что всё собрала, как же так. Я сейчас всё соберу,
не волнуйтесь, сейчас всё вытру". На возгласы мамаши из обшарпанного
дверного проема комнаты выглянуло еще одно чудовище. Невысокая и уже начинающая
набирать намного лишний вес девочка прислонилась к косяку и равнодушно
смотрела на происходящее. Явно доставшийся ей от бабушки и перекроенный
под возраст и размеры новой хозяйки, подранный домашний халат довершал
картину. "Ладно, я пошел. Чтоб больше такого не повторялось"
,- Кирилл развернулся чтобы побыстрее избавиться от приступа отвращения
и брезгливости, вызванного видом и поведением обитателей этой конуры. "Ишь
ты", - раздалось за спиной, - "Всего один раз затопили, а уже
чтоб больше не повторялось", - соседка, прикрыв почти полностью дверь,
как обычная дворовая шавка начала гавкать из своего укрытия. Кирилл развернулся
и сделал шаг по направлению к амбразуре: "Ты еще вякать будешь? Сказал,
еще раз затопишь - посмотришь, что будет". Дверь захлопнулась, но
тявканье продолжало раздаваться. Кирилл не стал вслушиваться в смысл сказанного,
тем более, что дома ждала его сегодняшнее ночное приключение. Больше он
никогда не подымался к той двери - не было необходимости.
Но вот сейчас опять. Уроды напоминали о своем существовании скрипом,
в тихий утренний час казавшимся громом. Ну что можно делать стоя на одной
половице, чтобы она так скрипела? Черт! Да сойдите вы с неё! Прямо в ухо!
Как будто наверху специально рассчитали место положения моей кровати, моей
головы на подушке и моего уха на голове. И теперь они просто издеваются:
стоят по очереди на этой долбанной половице и раскачиваются медленно взад
- вперед. Кирилл даже видел гнусные ухмылки, обнажающие гнилые зубы обитателей
верхней квартиры. Видел, как они смеются над ним, над его черной полосой,
над его неудачами, как грязный снег покрывающими его настоящее. Они высасывали
из Кирилла последние силы, последние нервы, остатки самообладания и самоконтроля.
....СКРИП.... СКРИИИП...СКР...
И вдруг всё закончилось. Нет, скрипы продолжались, но Кириллу было
уже всё равно. Он успокоился. Сердце, до этого не справлявшееся с адреналиновым
шквалом, перестало бешено колотиться и пытаться вырваться из-под рёбер.
Дыхание стало ровным, веки замшевыми занавесками опустились на изрезанные
полопавшимися сосудами глаза и морщины напряжения покинули поверхность
лба. Кирилл спал. Впервые за долгое время ему удалось заснуть по-настоящему
крепким сном. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в этот крепкий
здоровый сон пришло крепкое, почти реальное сновидение. Кирилл знал, что
сны - один из способов достижения самых заветных желаний человека. Ему
часто снилось, что он едет на красивой, дорогой машине по улицам какого-то
города, вдоль дорог которого росли пальмы. Или ему снилось, что наконец-то
он встретил ту самую, Единственную, которая будет с ним теперь навсегда
и никогда не покинет его. Никогда. Сейчас Кирилл опять видел то, что очень
хотел увидеть, то, чего он уже давно желал. Этот набор кухонных ножей остался
ему еще с общаги. Тогда им пользовались сразу несколько комнат, но после
того, как все разъехались, все ножи достались Кириллу. Хорошие крепкие
клинки из нержавеющей стали, удобные рукоятки. Он взял основной нож. Тот,
который годится как для резки хлеба, так и для разделывания самого жесткого
мяса. Если человек видит себя во сне, то обычно видит себя в той одежде,
в которой спит. На Кирилле были трусы "бокс", белая хлопчатобумажная
майка и носки. Он просто забыл снять их, когда вечером ложился спать. Поднявшись
на этаж выше, Кирилл аккуратно постучал. "Кто?", - после недолго
шарканья раздалось за дверью. "Друг в пальто",- процедил сквозь
зубы парень и, отклонившись всем телом назад, сильно ударил в хлипкую дверь
ребром ступни. Только в крутых боевиках двери превращаются в щепки после
такого удара. Кириллу понадобился еще один короткий разбег и теперь уже
плечо приняло на себя противодействие фанерной преграды. Он видел в какой-то
передаче, что бить надо в ту сторону двери, на которой расположены петли.
Так и поступил. Петли не выдержали и через несколько секунд Кирилл стоял
над севшей от неожиданности на пол хозяйкой свинарника. "Ну что, сука,
доскрипелись" ,- спокойно, даже как-то умиротворенно произнес Кирилл.
Он понял, что свинья сейчас начнет кричать, поэтому первый удар отточенного
лезвия пришелся точно в горло. Выдернув нож из шеи, Кирилл заметил, как
черная густая кровь начинает появляться на рваных краях глубокой раны.
Он, ловким движением подбросив нож, перехватил рукоятку так, чтобы отточенный
как бритва край лезвия смотрел наружу от него. Еще одно резкое движение
(во сне ведь всегда всё получается красиво, быстро и эффектно) и на передней
части горла свиньи получается зловещая улыбка, из которой начинает вытекать
более светлая, смешанная с пеной и пузырьками воздуха кровь. Сдавленный
крик утопает в хрипении вырывающегося из разрезанной трахеи воздуха. Только
сейчас Кирилл поднял глаза и увидел младшую свинью. Она стоит перед ним
всё в том же халате, что и два года назад. Теперь он практически расползается
под напором жирных округлостей её молодого, но уже рыхлого тела. Она ничего
не говорит и не кричит, и не стонет. Только тихий высокий писк вытекает
из её губ. Перебросив красивым и хищным движением нож из правой руки в
левую, Кирилл переступает через дрожащее кровоточащее тело и направляется
к ней. Он никогда не был левшой, но во снах тебе всё подвластно. Размахнувшись
по большой дуге, едва не зацепив костяшками пальцев грязные обрывки обоев,
Кирилл вогнал лезвие в правый бок младшей уродки по самую рукоятку. Нож
входит в жировую прослойку с глухим чавканьем. Это хороший, большой нож
и даже такой слой жира и мяса не мешает ему достать до жизненно важных
органов. Младшая свинья медленно оседает на пол. Она смотрит на торчащую
из под правой груди ручку ножа и молчит. Потом начинает неожиданно конвульсировать.
Да, довольно таки реалистичный сон. Вот что значит крепко заснуть. Кирилл
наклонился, выдернул нож из почти затихшего куска мяса и вошел в комнату.
Так. Сейчас он обнаружит и навсегда устранит причину раздражающего скрипа.
Что бы это ни было, это больше не повторится. Никогда. Черт, да в этой
комнате грязнее, чем на помойке. Первая мысль - ну его к черту такой сон,
надо просыпаться. Да? Проснуться? А потом опять мучиться до утра? Нет уж,
пусть продолжается. Старый советский телевизор, гордо носящий название
"цветной", мучительно показывает какую-то утреннюю чушь про мексиканцев
или про пуэрториканцев, или еще черт знает про кого. Напротив телевизора
кресло. Старое, как всё в этом помещении, с ободранной обшивкой и засаленными
подлокотниками оно прекрасно вписывается в общую картину этой квартиры.
Может, они приглашали дизайнера по рухляди? Любопытный таракан, из тех,
которые уже не боятся выходить из своих убежищ и днём, высунул усы и внимательно
наблюдает за происходящим. Кирилл хотел ударом руки прихлопнуть его, но
потом понял, что там, где сидит этот насекомый, находится ещё как минимум
штук двадцать таких же. Неприятно будет потом руки отмывать от тараканьих
ошметков. Да, сон есть сон. И по его законам всё что происходит, происходит
медленно, но то, что должно произойти - обязательно случится. А вот и он
- убивающий нервные клетки, разрывающий барабанные перепонки, режущий утро
на узкие полоски света скрип. Кирилл повернул голову в направлении источника
звука. Старый, грязный диван, когда-то бывший синим, а теперь почти коричневый
от свалявшейся пыли, служил кроватью для третьей свиньи. Самой старой и
самой грязной. Кажется, она ничего не слышала, потому что продолжает спокойно
лежать с закрытыми глазами. Левая рука покоится на давно расплывшейся жирной
груди. Седые, давно не мытые и не чесанные волосы разбросаны по подушке.
Большое жирное пятно на наволочке говорит о том, что такое понятие как
"стирка" в этом доме опровергалось, как возможное быть. Правая
рука старухи располагалась параллельно полу. Сначала Кирилл не понял, что
это такое. Низкая деревянная конструкция будила воспоминания из старых
советских сказок про крепостных крестьян, про образа в углах узких деревянных
домишек и коптящие лучины. Старуха держалась рукой за один из выступов
конструкции и раскачивала её. Раскачивала как раз на той скрипящей половице,
расположенной точно над подушкой, головой и ухом Кирилла. Из его горла
раздался глухой, низкий рык обезумевшего зверя. Одним быстрым движением
он оказался рядом с диваном. Перехватив нож на манер сабли и взяв его за
рукоятку обеими руками, Кирилл изо всех сил рубанул по основанию кисти
старухи. Удар получился великолепным! Кисть осталась висеть, вцепившись
крючковатыми пальцами в один из изгибов вещи. Старуха захрипела и попыталась
сесть. Из обрубленного конца руки тугим фонтаном забила венозная кровь.
Кирилл всегда уважал старость и не хотел, чтобы она мучилась. Переведя
лезвие ножа острием вниз, он с хорошим замахом всадил оружие, пробив грудину,
туда, где по его мнению должно было быть сердце. Длинное и крепкое лезвие
и тут не подвело. Скорее всего он попал. Эта куча жира практически сразу
перестала дышать. И только подергивалась еще немного, пока Кирилл вытирал
нож об грязную наволочку. Всё! Теперь никто и ничто не помешает ему спокойно
спать. Скрипящий демон изгнан. Пора вернуться и заснуть на двадцать девять
часов. Кирилл встал с дивана, критически осмотрел себя. Крови на нем почти
не было. Только немного на колене, куда она попала из обрубка руки старухи.
Ну да это ерунда. Сейчас вернусь домой, помоюсь и лягу спать. Он уже почти
дошел до двери, когда услышал странный шорох, раздававшийся со стороны
непонятной конструкции рядом с диваном. Там что-то двигалось. Да, кстати,
кажется, Кирилл начал узнавать эту вещь. Старая, грязная, как и всё в этой
квартире, штука имела скошенное основание - вероятно для лучшей раскачиваемости.
Изгибы на верхней части предмета служили когда-то украшением. Опять что-то
шевельнулось внутри вещи. Как обычно бывает во снах, до Кирилла очень медленно
доходило что-то, чего он пока не понимал, или боялся начать понимать. И
тогда из глубины незнакомой Кириллу конструкции начало раздаваться слабое
хныканье. Постепенно громкость звуков нарастала. Не может быть! Кириллу
захотелось зажать свои уши руками так, чтобы вдавить их внутрь черепной
коробки, он никогда не любил громкого детского плача.
И тут он проснулся. Черт, ну и сон. Поспал то всего ничего - часа три
не больше. Кирилла разбудил настойчивый стук в дверь. Он подошел к ней:
"Кто там?", - протирая правой рукой левый глаз Кирилл заметил
каплю крови на запястье, - "порезался наверно где-нибудь", -
подумал он. "Кирилл Алексеевич?" ,- раздалось из-за двери. "Да,
а кто спрашивает?", - Кирилл уже ненавидел того человека за дверью
за то, что он разбудил его. "Это участковый ваш, нам надо вам пару
вопросов задать". "А, ладно, сейчас, оденусь, а то я спал"
,- Кирилл вернулся в комнату, натянул шорты и сменил майку на легкую рубашку.
Потом пошел к двери и открыл её. За дверью стояло двое мужчин в милицейской
форме. "Лейтенант Замолоев", - представился один из них козырнув,
- "Гражданин Горинский, вы не пройдете с нами на пару минут? Мы тут
опрашиваем всех". "Ладно", - сказал Кирилл, взял ключ, вышел
и закрыл дверь.
На белой простыне с красивыми голубыми цветочками, в месте, где обычно
у Кирилла находились колени, темнело бурое пятно высохшей крови.