В уши Эдит Пэкер были вставлены наушники, она курила одну из мужниных
сигарет. Телевизор работал без звука, а она сидела на диване, подобрав
под себя ноги, и листала журнал. Джеймс Пэкер вышел из гостевой, переделанной
им под кабинет, и Эдит Пэкер вытащила проводок из уха. Она вытянула вперед
одну ногу и пошевелила пальцами в знак приветствия.
Он сказал:
-- Мы идем или как?
-- Иду, -- сказала она.
Эдит Пэкер нравилась классика. Джеймсу Пэкеру -- нет. Он был бухгалтер
на пенсии. Но все еще помогал с налогами старым клиентам и в такие моменты
музыку не слушал.
-- Ну, если идем, так пошли.
Он взглянул на телевизор и пошел его выключать.
-- Иду, -- сказала она.
Она закрыла журнал и встала. Вышла из комнаты на заднее крыльцо.
Он направился за ней -- нужно было проверить, что задняя дверь закрыта,
и что горит лампочка над крыльцом. Потом он все стоял и выжидал чего-то
в гостиной.
До местного культурного центра было ехать десять минут, значит, первую
игру они уже пропускали.
На том месте, где Джеймс обычно парковался, уже стоял старый микроавтобус,
так что пришлось доехать до конца.
-- Машин сегодня уйма, -- сказала Эдит.
Он сказал:
-- Меньше было бы, если бы вовремя поехали.
-- Все равно было бы так же много. Просто мы бы их не увидели. -- Она
игриво подергала его за рукав.
Он сказал:
-- Если мы едем играть в бинго, надо выходить вовремя.
-- Цыц, -- сказала Эдит Пэкер.
Заметив свободную парковку, он завернул туда. Заглушил двигатель и
выключил фары. Сказал:
-- Не знаю, повезет ли сегодня. Я думаю, у меня удачный момент был,
когда я возился с налогами для Говарда. Но теперь, мне кажется, не тот
фарт. Какой тут фарт -- полмили тащиться, просто чтобы поиграть.
-- Ты за меня держись, -- сказала Эдит Пэкер. -- Удача придет.
-- Пока что не чувствую, -- сказал Джеймс. -- Дверь свою заблокируй.
Дул холодный ветер. Джеймс Пэкер застегнул молнию на воротнике до самого
горла, а Эдит запахнула пальто. Им было слышно, как прибой бьется о камни
у подножия скалы за зданием.
Она сказала:
-- Дай-ка мне сперва одну из своих сигареток.
Они встали под фонарем на углу. Фонарь был поврежден и держался на
проволочных растяжках. Растяжки дрожали на ветру, отбрасывали тени на мостовую.
-- И когда ты бросишь? -- спросил он, прикуривая свою сигарету и дав
подкурить ей.
-- Когда ты бросишь, -- ответила она. -- Брошу, как только ты бросишь.
Как тогда ты бросил пить. Так и тут. Как только ты.
-- Я тебя могу научить шить, -- сказал он.
-- Хватит одного искусника в доме, -- сказала она.
Он взял ее за локоть, и они тронулись дальше.
Когда добрались до входа, она бросила сигарету и затоптала ее. Они
поднялись по ступенькам и прошли в фойе. В помещении стоял диван, деревянный
стол, были сложены складные стулья. По стенам развешаны фотографии рыбацких
лодок и военных кораблей, на одной была изображена перевернутая лодка --
на киле стоял мужчина и махал рукой.
Пэкеры прошли через фойе до коридора. Джеймс держал Эдит под руку.
Несколько клубных активисток сидели сбоку от дальнего прохода и записывали
тех, кто входил в зал собраний, где уже вовсю играли -- женщина на сцене
выкликала номера.
Пэкеры поспешили за свой обычный столик. Но их места уже заняла молодая
парочка. Девица была в джинсах, как и ее кавалер-волосатик. На ней были
и кольца, и серьги, и браслеты, так что она вся блестела в матовом свете.
Как раз когда Пэкеры проходили мимо, девица повернулась к приятелю и ткнула
пальцем в номер у него на карточке. Потом ущипнула его за руку.
У парня волосы были связаны сзади в хвост. Пэкеры заметили и еще кое-что
-- крохотное золотое колечко у него в ухе.
Джеймс, пока вел Эдит к другому столу, все оборачивался, чтобы полюбоваться
на этакое. На месте он сперва снял свою куртку, помог Эдит с пальто, а
потом снова взглянул на парочку, рассевшуюся на их местах. Девица проглядывала
свои карточки, когда называли номера, и совалась проверять номера в карточках
приятеля -- как будто у этого типа, подумал Джеймс, у самого мозгов не
хватает за своими номерами следить.
Джеймс взял стопку карточек для бинго, приготовленных на столе. Отдал
половину Эдит.
-- Выбери победителя -- другого, -- сказал он. -- Потому что я беру
эти три сверху. Какая разница, какие мне брать, Эдит, я фарта сегодня не
чувствую.
-- Не обращай ты внимания, -- сказала она. -- Кому они что плохого
делают. Просто молодые еще, вот и все.
Он сказал:
-- Бинго проводится по пятницам для местных жителей.
Она сказала:
-- У нас свободная страна.
Протянула ему назад пачку карточек. Он переложил их на другой край
стола. Потом они взяли из миски фишки.
Джеймс вытащил долларовую бумажку из пачечки, которую держал для походов
на бинго. Положил доллар рядом со своими карточками. Одна из клубных женщин
-- худая. С голубоватыми волосами и бородавкой на шее (Пэкеры знали только,
что это -- Алиса) -- как раз проходила с банкой из-под кофе. Она собирала
монетки и бумажные деньги и выдавала мелочь из банки. Эта женщина и еще
одна выдавали выигрыши.
Женщина со сцены назвала «Ай-25», и кто-то в зале выкрикнул: «Бинго!»
Алиса пробралась между столиками. Взяла выигравшую карточку и держала
в руке, пока женщина на сцене зачитывала выигрышные номера.
-- Бинго, -- подтвердила Алиса.
-- Этот бинго, леди и джентльмены, равняется двенадцати долларам, --
провозгласила женщина на сцене. -- Поздравляем победителя!
Пэкеры сыграли еще пять игр без всякого результата. Однажды у Джеймса
на одной карточке чуть не выпало. Но затем пять номеров подряд были не
его, а на пятом выпал бинго у кого-то другого.
-- Эта игра почти была у тебя в кармане, -- сказала Эдит. -- Я смотрела
на твою карточку.
-- Фортуна надо мной глумится, -- сказал Джеймс.
Он наклонил карточку так, что фишки ссыпались на ладонь. Сжал руку
в кулак. Встряхнул в кулаке фишки. На него налетело что-то смутное -- о
мальчике, который выбросил в окно несколько фишек. Настигшее издалека воспоминание
заставило его почувствовать себя одиноким.
-- Может, карточки поменяешь? -- сказала Эдит.
-- Не везет мне сегодня, -- сказал он.
Он снова взглянул на молодую парочку. Те смеялись над чем-то. чТо сказал
парень. Джеймсу было ясно, что они не замечают в зале никого, кроме себя.
Алиса обошла столики, собирая деньги для следующей игры, и едва объявили
первый номер, Джеймс увидел, как джинсатый положил фишку на неоплаченную
карточку. Назвали еще одно число. Джеймс увидел, как парень проделал то
же. Джеймс был ошарашен. Он не мог сосредоточиться на своих собственных
карточках. Он все поглядывал. чТо там поделывает джинсатый.
-- Джеймс, смотри к себе в карты, -- сказал Эдит. -- Ты пропустил «Эйч-34».
Будь повнимательней.
-- Этот тип, который уселся на наше место, жульничает. Я глазам своим
не верю, -- сказал Джеймс.
-- Как это жульничает? -- спросила Эдит.
-- Играет по карточке, за которую не заплатил, -- ответил Джеймс. --
Кто-то должен на него заявить.
-- Только не ты, дорогой, -- сказала Эдит. Она говорила медленно и
попыталась удержать взгляд на своих карточках. Уронила фишку на номер.
-- Это тип жульничает, -- повторил Джеймс.
Она вынула фишку из руки и положила ее на номер.
-- Ты знай себе играй, -- сказала Эдит.
Он снова перевел взгляд на свои карты. Но знал, что эту игру можно
списывать. Неизвестно, сколько номеров он пропустил и насколько отстал.
Он сжал в кулаке свои фишки.
Женщина на сцене объявила: «Джей-60».
Кто-то закричал: «Бинго!»
-- Господи, -- сказал Джеймс.
Объявили десятиминутный перерыв. После перерыва должна была начаться
игра «втемную» -- по доллару за карточку, победитель получает всё. На этой
неделе банк составлял девяносто восемь долларов.
Раздались свист и аплодисменты.
Джеймс поглядел на парочку. Парень, трогая колечко в ухе, пялился в
потолок. Девица положила ему руку на ляжку.
-- Я схожу в туалет, -- сказала Эдит. -- Дай мне сигарет.
Джеймс сказал:
-- Я пойду возьму нам кофе и печенье с изюмом.
-- Я пойду в туалет, -- сказала Эдит.
Но Джеймс Пэкер не взял кофе и печенье. Вместо этого подошел и встал
за спиной у парня в джинсе:
-- Я все видел, -- сказал Джеймс.
Парень обернулся:
-- Извините, не понял, -- сказал он и уставился на Джеймса. -- Что
вы видели?
-- Сами знаете, -- сказал Джеймс.
Девица держала в руке надкусанную печенюшку.
-- Имеющий уши да услышит, -- сказал Джеймс.
Отошел к своему столу. Его била дрожь.
Эдит, вернувшись, отдала ему сигареты и села, не проронив ни слова.
Необычно хмурая.
Джеймс присмотрелся к ней. Сказал:
-- Эдит, что-то случилось?
-- Я опять испачкалась, -- сказала она.
-- Испачкалась? -- переспросил он. Хотя и знал, что она имеет в виду.
-- Испачкалась, -- вновь повторил он, очень спокойно.
-- О, Боже, -- сказала Эдит Пэкер, взяла карточки и стала их перебирать.
-- По-моему, надо идти домой, -- сказал он.
Она по-прежнему перебирала карточки.
-- Нет, давай останемся, -- сказала она. -- Подумаешь, испачкалась.
Он прикоснулся к ее руке.
-- Останемся, -- сказала она. -- Все будет хорошо.
-- Такого плохого бинго в истории еще не было, -- сказал Джеймс Пэкер.
Они сыграли «втемную», Джеймс все поглядывал на парня в джинсах. Тип
как ни в чем ни бывало продолжал играть по карточке, за которую не заплатил.
Время от времени Джеймс проверял, как там себя чувствует Эдит. Но определенного
ничего нельзя было сказать. Ее губы были поджаты. Это могло означать что
угодно -- сосредоточенность, беспокойство, боли. А может быть, она просто
сложила так губы, потому что к этому располагала игра.
Он набрал на одной карточке три номера, пять номеров -- на другой,
четыре -- на третьей: ни малейшего шанса, -- когда девица джинсатого заверещала:
-- Бинго! Бинго! Бинго! У меня бинго!
Тип зааплодировал и заорал вместе с ней:
-- У нее бинго! У нее бинго, народ! Бинго!
Тип в джинсе хлопал, не унимаясь.
Женщина со сцены сама подошла к столику девицы и проверила ее карточку
по своему главному списку. Сказала:
-- У этой молодой женщины бинго, а значит -- банк в 98 долларов! Давайте
все ей поаплодируем! Это бинго! Втемную!
Эдит хлопала вместе со всеми. Но джеймс не поднял рук со стола.
Тип в джинсе обнял девицу, когда женщина со сцены вручала им деньги.
-- Накупят себе наркотиков, -- сказал Джеймс.
Они остались до конца. Остались, пока не доиграли последнюю игру. Игра
эта называлась «прогрессивкой», банк возрастал от недели к недел, если
ни у кого не выпадал бинго после определенного количества номеров.
Джеймс положил деньги и играл по своим карточкам безо всякой надежды
выиграть. Он все ждал, пока джинсатый произнесет «Бинго!»
Но никто не выиграл, и банк перешел на следующую неделю, став еще больше.
-- На сегодня бинго закончен, -- объявила женщина со сцены. -- Спасибо
всем, что пришли. Благослови вас Бог и спокойной ночи.
Пэкеры вышли из зала собраний вместе с остальными, умудрившись оказаться
за спиной у джинсатого и его девицы. Они заметили, как девица похлопывала
себя по карману. Они заметили. Как девица обняла парня за талию.
-- Пусть эти двое пройдут вперед, -- сказал Джеймс на ухо Эдит. --
Видеть их не могу.
Эдит ничего не ответила. Но приотстала, чтобы парочка успела продвинуться
вперед.
На дворе ветер разгулялся. Джеймсу подумалось, что он явственно слышит,
как грохот прибоя перекрывает шум заводимого мотора.
Они увидели, как парочка остановилась у микроавтобуса. Ну, конечно.
Мог и догадаться -- ведь это же дважды два.
-- Тупица, -- сказал Джеймс.
Эдит зашла в ванную и закрыла дверь. Джеймс снял куртку и положил ее
на спинку дивана. Включил телевизор, уселся и стал ждать.
Через некоторое время Эдит вышла из ванной. Джеймс сосредоточился на
телевизоре. Эдит прошла на кухню и включила воду. Джеймс услышал, как она
завернула кран. Потом вышла в комнату и сказала:
-- Кажется, надо мне сходить к доктору Кроуфорду. Кажется, что-то у
меня там творится.
-- Не пофартило, -- сказал Джеймс.
Она стояла и качала головой. Прикрыла глаза рукой и прильнула к нему,
когда он подошел и обнял ее.
-- Эдит, дорогая ты моя Эдит, -- сказал Джеймс.
Ему было неловко и страшно. Он стоял, неуклюже полуобняв жену.
Она подняла голову, поцеловала его в губы, а потом сказала:
-- Спокойной ночи.
Он пошел к холодильнику. Встал у распахнутой дверцы и пил томатный
сок, разглядывая содержимое камеры. Его обдувал холодный воздух. Он смотрел
на пакетики и баночки с продуктами на полках, на курицу, обернутую пластиком,
на аккуратные, защищенные экспонаты.
Потом закрыл дверцу и выплюнул остаток сока в раковину. Прополоскал
рот и сделал себе чашку растворимого кофе. Забрал его с собой в гостиную.
Сел у телевизора и закурил. Он понимал, что хватило одного безумца с факелом,
чтобы все обратилось в руины.
Он докурил и допил кофе, а потом выключил телевизор. Подошел к двери
спальни и какое-то время прислушивался. Ему было противно от самого себя:
слушает, стоит.
Почему это свалилось на него? Почему не на эту сегодняшнюю парочку?
Почему не на тех, кто беспечно бороздит житейское море, свободный, как
птица? Почему не они, а Эдит?
Он отошел от двери. Подумал, может, стоит прогуляться. Но ветер совсем
рассвирепел, и Джеймс слышал, как стонут ветви березы за домом.
Он снова уселся перед телевизором. Но не стал его включать. Он курил
и думал о тех медленно приближающихся, неумолимых воротах, что были как
раз перед ними. Если бы они знали. Если бы их кто-нибудь предупредил. Хоть
раз!
Он закрыл глаза. Он встанет утром и приготовит завтрак. Он пойдет вместе
с нею к доктору Кроуфорду. Если бы они только знали, каково это -- сидеть
в приемной! Он бы рассказал им, чего ожидать! Он бы встряхнул этих распутников!
Он бы им рассказал, куда девается вся эта джинса, сережки в ушах, все эти
телячьи нежности и жульничанье за игрой.
Он встал и пошел в гостевую, включил лампу над кроватью. Взглянул на
свои бумаги, бухгалтерские книги и арифмометр. Нашел пижаму в одном из
ящиков. Снял покрывало с постели. Потом еще раз прошелся по дому, щелкая
выключателями и проверяя двери. Постоял у кухонного окна, глядя, как дрожит
дерево под напором ветра.
Он оставил включенной лампочку над крыльцом и опять вернулся в гостевую.
Отложил свою корзинку с вязанием, взял корзинку с вышиванием и уселся в
кресло.
Поднял крышку корзинки, достал металлические пяльцы. На них была растянута
свежая белая льняная ткань. Держа крохотную иголку против света, он просунул
в ушко длинную синюю шелковую нить. И принялся за работу -- стежок за стежком,
-- воображая, что это он машет рукой с киля перевернутой лодки.