Speaking In Tongues
Лавка Языков

Максим Дегтярев

Загадочное убийство в лаборатории синтеза ингибиторов моноаминооксидазы Института Неорганической Химии

Известный адвокат Адам Смартус уже собрался уходить из своего офиса, расположенного в пентхаузе сто семнадцатиэтажного здания на Болл-Стрит, когда раздался телефонный звонок. Секретарша Смартуса, мисс Верджин, ушла домой часом раньше и адвокат сам снял трубку:

-- Адвокатская контора имени меня слушает, -- удачно сострил Смартус.

-- О, мэтр, произошло нечто ужасное, мне срочно нужна ваша помощь, -- судя по интонации, помощь мужчине действительно была нужна.

-- Для начала представьтесь. С кем имею честь…

-- Это Филипп Гельмгольц, вы должны знать моего отца, профессора Артура Гельмгольца.

-- Кто ж в этом городе не знает старика Гельмгольца, Нобелевского лауреата и почетного гражданина. Так что стряслось, дружище?

-- Мой отец убит, а сам я арестован по подозрению в причастности к этому делу.

-- Ясно, не отвечайте ни на какие вопросы до моего приезда. Вы где находитесь?

-- В пятьсот сорок третьем полицейском участке. Камера шестьсот шестьдесят семь.

-- Хорошо, я знаю где это. Оставайтесь на месте, -- снова сострил Смартус.

Уже через четыре минуты и двадцать секунд адвокат сидел за рулем своего двухместного спортивного Роллс-Ройса и невзирая на правила дорожного движения мчался на помощь. Штрафы, как всегда, за счет клиента. Пока он пробивается через дорожные пробки, которые каждый вечер устраивали спешащие домой и не отягощенные заботами криминального характера обыватели, у нас есть время остановиться подробнее на личности этого замечательного человека. Адаму Смартусу было сорок два года, он находился в зените мировой славы, расцвете сил и на пике адвокатской карьеры. Он обладал весьма примечательной внешностью -- рост шесть футов и четыре дюйма, сухощавого телосложения, немного сутулый, что при его росте лишь помогало произвести на клиента впечатление человека сведущего в своем деле. Редкий помощник окружного прокурора мог выдержать пронизывающий взгляд его серых глаз, а хищный нос и взлохмаченные, рано поседевшие волосы производили неизгладимое впечатление на дам из числа присяжных заседателей. Он только что закончил дело, по которому ему удалось выбить для своего клиента компенсацию в миллион талеров от местного отделения русской мафии, в чьем ведении находилась закусочная, в которой клиента Смартуса ошпарили горячим шоколадом. Получив свои законные пятьдесят процентов гонорара, Адам собирался недельку-другую отдохнуть на острове Флинт, где он обычно проводил отпуск, но поздний звонок от сына известного человека заставили его на время забыть о своих планах. С Артуром Гельмгольцем он познакомился в Стокгольме, когда тому вручали Нобелевскую премию, а сам он вел дело знаменитого маньяка, серийного убийцы и похитителя малолетних детей Карлсона. Тогда, несмотря на обилие улик и признание самого Карлсона, ему почти удалось добиться оправдательного приговора -- клиента признали невменяемым.

Таким был адвокат Адам Смартус на тот момент, когда он подъезжал к зданию пятьсот сорок третьего полицейского участка.

-- Ба! Кто к нам пожаловал, проходите, мэтр, проходите, -- видимо, улики против Филиппа были настолько сильны, что инспектор Дубец нисколько не боялся встретиться лицом к лицу со столь серьезным противником.

-- А, инспектор, снова вы. Несказанно рад нашей встрече. Оставьте-ка меня наедине с моим клиентом. -- Адам сделал вид, что не замечает торжествующего тона Дубеца.

-- Валяйте, но -- пять минут, не больше, -- великодушно согласился инспектор и вышел из комнаты.

-- Филипп, упокойтесь и расскажите все по порядку, -- обратился адвокат к тщедушному молодому человеку, бледному как запотевшее стекло.

-- Мэтр, поверьте, я ни в чем не виноват. Я работал в лаборатории отца, когда в дверь позвонили. Я пошел открывать и в тамбуре обнаружил его тело. Он был мертв. Я тут же вызвал «скорую». Потом приехала полиция, задавала разные вопросы, а час назад меня арестовали. Они говорят, что это я убил, но, честное слово, я этого не делал.

-- О'кей, подожди пока, мне надо поговорить с инспектором, -- произнес Смартус и тоже вышел. Дубец явно ждал этого.

-- Бросьте, адвокат, настаивая на невиновности, вы лишь усугубите его положение. Посоветуйте своему клиенту во всем чистосердечно признаться, а мы снимем обвинение в предумышленном убийстве. Будем считать, что он находился в состоянии аффекта. Получит по минимуму. Идет?

-- Оставьте ваши дурацкие советы, Дубец. Лучше расскажите, что конкретно произошло и что у вас есть на моего клиента.

-- О'кей, вам виднее. Артур Гельмгольц со своим сыном весь сегодняшний день находились в своей лаборатории. Чтобы попасть в нее любому посетителю необходимо преодолеть две надежно запирающиеся двери. Между ними находится небольшой тамбур, длиной футов десять и футов пять шириной. В этом тамбуре и нашли тело профессора Гельмгольца. Он был убит выстрелом в голову с близкого расстояния из револьвера двадцать второго калибра.

-- Кто нашел тело?

-- Курьер, он принес вечернюю почту. Когда Филипп открыл внешнюю дверь, курьер вошел, чтобы положить пакет на небольшой столик в углу тамбура и тут же наткнулся на тело. На шум выбежал Филипп, увидев своего отца в столь плачевном состоянии, он вернулся в лабораторию и позвонил 911, а курьер в это же время вызвал охрану. Потом приехали мы.

-- Я все еще не вижу причин, по которым вы могли бы подозревать моего клиента. Вообще, с какой стати ему, да и кому бы то ни было, убивать старика?

-- Ха, хороший вопрос. Вы, я вижу, многого не знаете. Примерно полтора месяца назад одна банда торговцев наркотиками предложила Артуру солидную сумму за некоторые химические реактивы, необходимые для производства синтетических наркотиков. Артур для вида согласился, а сам сообщил в полицию. Во время передачи товара бандиты были схвачены. С тех пор они поклялись отомстить профессору. Нет сомнений, что убийство было совершено по их поручению.

-- Но причем тут Филипп?

-- Их отношения нельзя назвать слишком родственными. Полгода назад отец обнаружил, что сын крадет сильные транквилизаторы из его лаборатории. Артур занимался их разработкой по заданию одной фармацевтической компании. Тогда Филиппу удалось убедить отца, что наркотик нужен ему лично, его якобы замучила депрессия, и дело не получило огласки. Теперь у нас есть серьезные основания подозревать, что Филипп продавал экспериментальные образцы лекарства конкурентам. Наркоторговцы выяснили это и шантажом заставили Филиппа плясать под их дудку. Возможно, профессору стало известно о связях своего сына и они сильно поссорились. В любом случае, мотив на лицо.

-- Кстати, а откуда вы узнали про ту ссору? Не Филипп же вам рассказал.

-- Мы умеем быстро работать, адвокат. Была допрошена их экономка, она подслушала разговор отца с сыном, если понадобится, она даст показания в суде. Кроме того, мы обыскали комнату Филиппа и нашли следы соединений фенотиазина, явно лабораторного происхождения.

-- А что, отец и сын живут вместе?

-- В данный момент -- нет. Они разъехались больше месяца назад, после этой истории с наркоторговцами. До сегодняшнего дня из соображений безопасности профессор жил в квартире на территории института, практически не выходя за его пределы. По городу он перемещался только в сопровождении охраны, поэтому, как это ни парадоксально, лаборатория была наименее безопасным местом -- она находится на первом этаже института недалеко от главного входа. Полиция сделала все возможное для охраны Гельмгольца: квартира и коридор, ведущий к лаборатории, находились под постоянным наблюдением, на окнах -- решетки с сигнализацией, двери снабжены мощными запорами, которые можно открыть лишь с пульта внутри самой лаборатории, либо с центрального пульта охраны института и, плюс ко всему -- телевизионная камера перед внешней дверью. Вы видите, что шансов проникнуть в лабораторию извне не было ни каких. Все это указывает, что возможность совершить убийство была лишь у одного человека -- Филиппа Гельмгольца.

-- Вы говорите, что отец с сыном были в ссоре, но почему тогда они работали вместе.

-- Ну это легко объяснить. Филипп просто изобразил раскаяние, обманув отца раз, он мог сделать это и снова. Ему надо было добраться до лаборатории.

-- А раньше, до разрыва, Филипп работал вместе с отцом?

-- Да, и сегодня они впервые за последние полгода снова работали вместе.

-- Орудие убийства было найдено?

-- Нет, но в это нет ничего сверхъестественного. Он же химик, а от химиков всего ожидать можно, растворил пистолет в какой-нибудь кислоте, да и все. Тем более, что для единственного выстрела с такого расстояния настоящий пистолет и не нужен. Можно и из пластмассовой игрушки пальнуть. Выстрела никто не слышал, что не удивительно, если Артур был убит в дальней комнате и потом перенесен в тамбур.

-- Или если убийца стрелял в тамбуре из настоящего пистолета с глушителем и забрал его с собой. Что ж, в целом картину я себе представил. Хорошо бы еще раз нам выслушать версию самого Филиппа. Я надеюсь, за то время, что мы тут болтаем, он пришел в себя.

Смартус и Дубец прошли в комнату для допросов. Филипп действительно выглядел получше. Несомненно присутствие великого адвоката вселило в него определенную уверенность.

-- Вам лучше, я вижу. Филипп, постарайтесь припомнить все что произошло за день и не экономьте на деталях, в них ключ к разгадке, -- начал адвокат.

-- Да, ровным счетом, ничего не произошло. Весь день мы занимались исследованиями для некой фармацевтической компании. Всего в лаборатории три комнаты и мы почти все время находились в разных. Отец проводил синтез нового соединения бензодиазепина и выходил очень редко. Я же исследовал действие нового препарата на лимбическую систему у мышей. Посетителей, за исключением директора института, не было.

-- А как же курьеры, разносчик пиццы?

-- В том то и дело, что во внутрь их не пропускают. Курьеры оставляют почту и ведомость в тамбуре и выходят. Затем отец входит в тамбур, забирает почту и расписывается в ведомости за получение. Внешняя дверь при этом остается запертой. Затем он возвращается, а курьер забирает ведомость. Та же процедура с разносчиком пиццы. Пицца оставляется в тамбуре, кто-то из нас ее забирает и оставляет деньги. Потом снова заходит разносчик и берет деньги. Меня насчет этого строго инструктировали -- с любым из посторонних нас должна разделять хотя бы одна запертая дверь.

-- Кто обычно забирал почту?

-- Почту всегда забирал отец -- он ведь должен расписываться. Сегодня это случилось два раза -- в десять часов утра и в час дня. Пиццу принесли в четыре и ее забрал я, вернее не забрал, а…

-- Ну-ка, ну-ка, что там насчет пиццы, -- встрепенулся Смартус.

-- Да в общем ничего особенного: когда посыльный зашел в тамбур, раздался телефонный звонок и мне пришлось пойти поднять трубку. Звонил доктор Брук из Гарварда, и мы проболтали около получаса. Затем я вернулся к работе, совсем забыв, что не забрал пиццу из тамбура и не заплатил за нее. Вспомнил об этом лишь когда в дверь позвонил курьер с вечерней почтой. Это было где-то в половине шестого.

-- Разносчик долго оставался в тамбуре без присмотра?

-- Да нет, он оставил пиццу и сразу вышел, это было видно на мониторе, да и охранник может подтвердить.

-- Это правда, -- вмешался инспектор, -- охранник видел, как посыльный почти сразу вышел из тамбура и стал ждать, когда ему отдадут деньги. Подождав так минуты три он сказал охраннику, что ему надо спешить к другим клиентам и, что деньги он заберет в следующий раз.

-- Вы проверили посыльного? -- обратился Смартус к инспектору.

-- Разумеется, как и всех курьеров. Он не вызвал у нас никаких подозрений -- работал в этой пиццерии около месяца и хозяин был им доволен.

-- Филипп, почему именно вы открыли разносчику? -- адвокат снова вернулся к главному подозреваемому.

-- Я как раз проходил мимо пульта, когда раздался звонок и я увидел его стоящим за дверью. Я сказал что-то вроде «Секунду, сейчас открою» и нажал кнопку на пульте. При этом внутренняя дверь автоматически блокировалась. Дальше -- все как я уже рассказывал. Процесс синтеза был в самом разгаре и мне не хотелось беспокоить отца по пустякам.

-- И последний вопрос, хотя, конечно я должен был задать его первым: когда вы в последний раз видели отца живым?

-- Часа в три, когда пришел директор. Я не хотел им мешать и ушел к себе.

-- Ну что ж, на сегодня я думаю мы закончим, -- произнося это, Адам Смартус имел вид человека, которому уже все практически ясно, но открывать карты еще не время.

-- Неужели я должен всю ночь провести в этой конуре, -- Филипп и не пытался скрыть своего разочарования. -- Мэтр, вы же обещали…

-- Привыкай, сынок. Это далеко не последняя твоя ночь под замком, -- отечески посоветовал Дубец. Цинизма, в отличие от чувства юмора, в нем было с избытком.

-- Мужайтесь, дружище, не далее как завтра вы будете на свободе.

-- Ну-ну, -- проворчал инспектор, -- кстати, Смартус, вы не хотите завтра осмотреть место преступления?

-- Инспектор, я привык работать мозгами, а не носом, -- отрезал адвокат и захлопнул за собой дверь, считая ниже своего достоинства вступать в дискуссию с полицейским.

Ровно в девять утра на следующий день Адам Смартус уже был в кабинете инспектора Дубеца.

-- Инспектор, не пора ли вам арестовать настоящего убийцу и отпустить невиновного.

-- Бросьте, Смартус, что вы еще такое выдумали?

Вместо ответа адвокат протянул инспектору листок бумаги с адресом.

-- Что за чушь, это же адрес посыльного из пиццерии.

-- Поспешите, инспектор. Мои люди следят за его домом. Вы еще можете успеть, объяснения потом.

Авторитет адвоката был столь велик, что инспектор не решился возражать. Проклиная себя за малодушие он распорядился задержать посыльного под каким нибудь предлогом, что и было исполнено.

-- Хорошо, адвокат, я выполнил вашу просьбу. Теперь ваша очередь объяснить мне, что вы задумали.

-- Извольте, инспектор. Все дело, как я уже не раз говорил, в мелочах. Для начала, вы не обратили внимание, что процедура допуска в лабораторию посыльного из пиццерии несколько сложновата?

-- Но это придумано в целях безопасности, я же вам сто раз говорил. Пофессор обещал строго следовать нашим указаниям.

-- В целом согласен. Но вспомните, как именно выглядела эта процедура. Сначала открывается внешняя дверь, при этом внутренняя дверь блокируется. Посыльный входит и оставляет пиццу в тамбуре, затем ждет снаружи пока не заберут пиццу и не оставят соответствующую плату. Кстати, сколько стоила пицца?

-- Та, что заказывал профессор, с грибами и анчоусами, монеты три. А что?

-- Хм, у нас такая не меньше четырех стоит, впрочем даунтаун есть даунтаун… Ах, простите, я кажется отвлекся. Так на чем я остановился? Да, вспомнил. Инспектор, у вас не создалось впечатления, что весь этот процесс мог бы быть изменен не нарушая при этом требования безопасности?

-- Это каким же, спрашивается, образом? -- инспектора уже начинало злить многословие адвоката. В конце концов, он не на суде.

-- Ну, например, сначала оставить деньги в тамбуре, затем запустить посыльного, чтобы тот оставил пиццу и забрал деньги, а затем самому забрать пиццу.

-- Не вижу никакой принципиальной разницы, разве что сотруднику придется вместо одного раза, дважды входить в тамбур.

-- Это как посмотреть. Если вы проводите важный эксперимент и каждая секунда на счету, как вы поступите? Я бы, например, зашел в тамбур первым, оставил бы деньги, открыл внешнюю дверь и пошел бы спокойно продолжать заниматься своим дело. Внутренняя дверь заблокирована -- боятся нечего.

-- Что вы этим хотите сказать?

-- Вы все еще не понимаете? Это же так просто! Когда Филипп впустил посыльного, профессор был уже внутри тамбура!

До инспектора кажется начало доходить.

-- Вспомните, инспектор, Филипп сказал, что он услышал звонок посыльного и одновременно увидел его на экране монитора. Это означает, что профессор буквально за несколько секунд до этого поступил именно так, как я вам только что описал. Не открывая внешнюю дверь, он зашел в тамбур, чтобы оставить деньги. Посыльный не знает, что происходит за дверью и продолжает звонить. В этот момент Филипп подходит к пульту и открывает внешнюю дверь. Убийца и жертва оказываются лицом к лицу. Видимо ради такого случая один из наркодельцов и устроился работать посыльным. Вспомните, вы говорили что это произошло как раз месяц назад -- сразу после разоблачения банды.

Инспектор минуты три прохаживался из конца в конец кабинета. Наконец, видимо решившись, он отдал распоряжение произвести обыск на квартире посыльного.

-- Все-таки что-то у вас не сходится, мой дорогой мэтр. Филипп, прежде чем открыть дверь, произнес несколько слов в микрофон. Стал бы убийца стрелять, зная, что профессор не один. Более того, он даже не предпринял ни малейшей попытки скрыться.

-- Я долго думал над этим, но один лишь звонок доктору Бруку расставил все на свои места. Детали, дорогой инспектор, опять эти мелкие детали. Я попросил его рассказать как можно более точно, о чем он беседовал с Филиппом. И он, между прочим, заметил, что сначала принял Филиппа за Артура Гельмгольца. Оказалось, что голоса отца и сына очень похожи!

-- О, мэтр, я, кажется, все понял…

Что именно он понял Адам Смартус так никогда и не узнал, поскольку телефонный звонок прервал инспектора. Ему доложили, что на квартире посыльного было найдено достаточно улик, подтверждающих теорию, выдвинутую великим адвокатом.

Из полицейского участка они вышли втроем: адвокат держал под руку не спавшего всю ночь Филиппа, за ними, с извиняющейся улыбкой, семенил инспектор Дубец.

-- Все-таки, мэтр, вы должны признать, что в убийстве Артура Гельмгольца нет нашей вины. Полиция сделала все возможное для его охраны, но он сам нарушил наши инструкции.

Впервые в жизни Адам Смартус не нашел, что возразить.

Speaking In Tongues Лавка Языков

Максим Дегтярев

Загадочное убийство в лаборатории синтеза ингибиторов моноаминооксидазы Института Неорганической Химии

Speaking In Tongues
Лавка Языков