Speaking In Tongues
Лавка Языков

Дмитрий Скирюк

ДРАКОНОВЫ СНЫ

КРОВЬ ЗЕМЛИ

 
 
«Мститель не станет ломать мечей Мо и Гань. Подозрительный не станет гневаться на обронённую ветром черепицу.»
Дао
 
 
Морозным утром следующего дня повозка двинулась в дальнейший путь. Сидеть в фургоне без движенья было холодно, Нора, фермерский мальчишка и Вильям то и дело соскакивали размять ноги и согреться. Иоганн после выпитого пива страдал расстройством головы и лежал в углу повозки, отзываясь похмельным стоном на каждый её резкий подскок. Арнольд был тоже хмур и молчалив, но в отличие от крестьянина всю дорогу шёл своим ходом, надеясь вероятно, что морозный воздух выветрит хмельные пары. Одна лишь Эрна не теряла бодрости и правила, сидя на козлах. Смирная гнедая лошадь по кличке Лола шла неторопливым шагом, колёса фургона с лёгким хрустом крошили застывшую грязь. Вдоль дороги, за фургоном, с дерева на дерево, вертя хвостом и стрекоча, непрошеным попутчиком неотрывно следовала сорока.
Вильям завернулся в плащ и сидел неподвижно, спиной прижавшись к бортику повозки. Был он задумчив и не разговаривал ни с кем, лишь временами разворачивал лежащий на коленях лист пергамента и что-то там царапал, кривясь всякий раз, когда чернила расплёскивались от тряски. После ночи, проведённой на холодной земле у костра, бард чувствовал себя неважно, вдобавок от переживаний у него сегодня жутко разболелась голова. Он вообще мог бы посчитать события прошедшей ночи сном, но два обстоятельства заставляли его поверить в реальность случившегося — во-первых, поутру он опять обнаружил следы у бревна, такие же, как в прошлую ночь, а во-вторых, всё это и впрямь походило на проделки Олле. Вот только вёл себя канатоходец как-то странно и говорил загадками.
Похоже, те же мысли донимали и травника — завернувшись в одеяло, Лис сидел на передке фургона и тоже молчал, лишь изредка перебрасываясь с Эрной парой фраз, да и то, скорее, из вежливости. Вильяму иногда хотелось подойти к нему и намекнуть — так, невзначай — что он, мол, тоже в курсе дела и всё видел, но что-то его останавливало. Вильям прекрасно понимал, что травник не считает его своим союзником и вряд ли станет делиться своими соображениями. Размышляя таким вот образом, бард снова развернул пергамент, где среди стихов, обрывков фраз и черновых набросков он записал слова ночного гостя: «Один — не тот, что говорит. Другой — не тот, что думает. Третий — не тот, что должен быть».
О чём мог говорить канатоходец?
Их было пятеро (наверняка, крестьянское семейство тот не брал в расчёт). Вильям не лгал насчёт себя и потому определённо знал, что первым из троих он быть никак не может. А вот насчёт второго и третьего были сомнения. Думать о себе он мог всё, что угодно, но слова циркача дали новый повод чтобы усомниться в собственном таланте — в мешке, сгоревшем вместе с фургоном, помимо нескольких сонетов, был ещё набросок стихотворной драмы, который он так и не закончил, но и только. Вильям их знал на память, хотя, по большому счёту, всё это даже не стоило восстанавливать. Жаль было другого — в том же мешке лежала купленная им по случаю книжица за авторством некоего Маттео Банделло. Итальянского Вильям не знал, но даже краткий пересказ истории незадачливых влюблённых так впечатлил барда, что он решил попозже сделать из него драму или даже трагедию. Теперь все надежды рассыпались прахом вместе с книгой и корявыми набросками перевода. В актёрском ремесле он тоже не достиг больших высот, так что причин для того, чтобы принять слова циркача на свой счёт было предостаточно. Насчёт своего местопребывания у барда тоже имелись некоторые соображения — что толку болтаться среди бродячих акробатов в надежде отточить мастерство сочинителя? Кроме треньканья на лютне на потеху толпе от него ничего здесь не требовалось. Так и эдак получалось, что Олле вполне мог иметь в виду именно его.
Вот только чего ради Олле решил, что травнику необходимо это знать?
Так и не найдя ответа, Вильям начал перебирать остальных своих спутников, но запутался окончательно и решил плюнуть на это дело и вздремнуть, пока есть такая возможность. Он поплотнее завернулся в плащ, надвинул на глаза капюшон и вскоре уснул.
 
 
* * *
 
 
Несмотря на ощутимый холод, Телли так и не решился выйти из повозки — этим утром он с досадой обнаружил, что у него отвалилась подмётка, и теперь башмак при каждом шаге жадно черпает снег. Нахохлившийся, словно белая ворона, Тил сидел, вертя в руках разодранный башмак и с завистью поглядывал на остальных. Поймал взгляд травника — тот отвернулся и тихо сказал что-то сидящей рядом фермерше.
— Что, малец, башмак прохудился? — посочувствовала Эрна. — Пошарь в мешке, вон, у Иоганна в изголовье — там дратва и крючок. Сумеешь сам?
— Попробую, — буркнул тот.
— Давай покажу, — дёрнулся Биттнер.
— Я сам.
Вызвав новый поток стенания и оханья, Тил вытащил из-под крестьянина мешок и разыскал сапожный инструмент, счистил грязь с башмака, уселся поудобнее и занялся починкой, чертя ладони смоляными перетяжками. Работа продвигалась медленно, шов шёл кривой, но старые отверстия ещё кое-где сохранились в изношенной коже, и Тил постепенно воспрял духом. Он шил, украдкой поглядывая то на спящего Вильяма, то на девушку, то на травника. Как будто почувствовав, что за ним наблюдают, Жуга оглянулся, задержал свой взгляд на мальчишке и развернулся лицом вглубь фургона.
«А ведь подрос паренёк-то, — неожиданно для себя вдруг подумал травник. — Или мне это только кажется? В самом деле, — осадил он себя, — это ведь у меня там прошло полгода, а здесь — лишь пара месяцев...»
Он снова вспомнил их первую встречу у городских ворот, стражников и Рика, рыбаков в таверне у старого Томаса. «Весёлый» — всплыли в памяти слова Линоры. «Был проказник, пока не забыл». Он снова посмотрел на мальчика и нашёл, что Линора, пожалуй, права. Только теперь, вдобавок, исчезла и его всегдашняя весёлость, не покидавшая мальчишку даже в самые трудные минуты. Именно эта серьёзность и делала его лицо столь взрослым. Изредка из-под завесы белой чёлки блестел знакомый лукавый прищур чёрных глаз, казалось, ещё чуть-чуть — и по лицу мальчишки вновь скользнёт белозубая усмешка, но всё терялось, пряталось в сосредоточии нахмуренного лба, в закушенной губе, в рывках неопытных пальцев. Правое ухо всё ещё торчало вверх и в сторону.
Стежок за стежком ложился на потёртую подмётку башмака, и под мерный скрип колёс в голове у Телли тоже вертелись очень похожие мысли. Он тоже думал о том, что травник стал другим, особенно с тех пор, как вернулся к ним, но что за перемена с ним произошла, понять не мог. Ещё он думал, что с Норой и Арнольдом в последние дни тоже творится что-то неладное. Он подозревал, что в прошлом травника и Нору связывали какие-то события, но Жуга хранил на этот счёт молчание, а к девушке Тил с этим вопросом подойти так и не решился. Он видел, как сцепились на поляне травник и Арнольд, но не очень понял суть их спора, лишь недоумевал, почему Жуга не дал сдачи. Хотя, если подумать, связываться с силачом себе дороже, а пускать в дело меч...
Тил вздрогнул, укололся. Сунул палец в рот. Мысли незаметно поменяли направление. Он вспоминал, как Жуга у сокровищницы вогнал меч в камень, словно в масло, и кричал, чтобы Телли вытащил его. Этот меч и сейчас был с ним, но травник ни разу не доставал его из ножен с той поры, как нырнул в озерцо за драконом. Он тогда согнул его на поясе, словно то была не сталь, а ивовый пруток; меч и сейчас был там — под складками рубахи, когда ветер задирал на травнике одеяло, угадывались очертанья неширокого кольца. Меч иногда казался Телли чуть ли не живым, как спящая змея, всегда готовая ужалить. Он в сотый раз вспоминал, как травник разделал компанию под «Красным Петухом», и в сотый раз его пробирал от этой мысли колкий бегучий холодок.
Наконец Тил закончил работу. Поднял голову — травник всё ещё смотрел на него — и отвёл взгляд. Силача в фургоне не было — он всё ещё предпочитал идти пешком.
— Почему ты тогда не стал драться с Арнольдом? — спросил он, сматывая дратву. Надел башмак, притопнул ногой.
— С Арнольдом? — травник посмотрел удивлённо. — А откуда... Хм... — он нахмурился. — Подглядывал, значит?
Тил кивнул.
— Арнольд хочет понять, что творится, и считает меня виновником всех бед. Быть может, он прав, но я не хочу сейчас наживать новых врагов. А объяснять слишком долго, да он и не поверит. Сейчас нам важнее другое — добраться до города.
— А зачем ты едешь в Цурбааген?
Травник ответил не сразу.
— Мне надо повидать там одного человека, — сказал он наконец.
— Кого?
— Ты его не знаешь.
— А зачем он тебе?
— Он... Понимаешь, Тил, сдаётся мне, мы вляпались в какую-то нелепую игру, я никак не соображу, что происходит. А тот человек... На него работают очень много людей, и он очень много знает. Если кто и может нам помочь, то это он.
— Он что, волшебник? Или... — Тил помедлил, — или такой же, как Рудольф?
— Нет, не такой, — Жуга взъерошил волосы рукой и усмехнулся, глядя в сторону. — И не волшебник. Скорее уж, наоборот.
— Это всё из-за той доски с фигурками?
Травник не ответил, только посмотрел на Телли, и взгляд его был серьёзен. В ворохе рыжих спутанных волос застряли и не таяли снежинки. С замирающим сердцем Тил вдруг понял, что Жуга боится — не Арнольда, не меча, и даже не доски, о которой зашла речь, а чего-то большего, о чём ещё и сам не знает. По-прежнему не говоря ни слова, Жуга потянул к себе мешок и вытащил оттуда злополучную дощечку. Установил её на перевёрнутой корзине, оглядел со всех сторон. Насколько Телли мог припомнить, все фигурки находились там же, где и в прошлый раз.
— Они сдвигаются, — сказал вдруг травник так внезапно, что Телли вздрогнул, — и каждый раз со всеми нами что-то происходит — с тобой, со мной, с драконом... Любой дурак поймёт, что это неспроста. Я дорого бы дал, чтобы узнать, кто их передвигает.
— Они же двигаются сами...
— Я тоже так думал, но такого не бывает. Если фигурки двигаются, значит, это кому-нибудь нужно. Ведь так?
Тил кивнул и без особого успеха подёргал за одну из фигурок.
— Но если так... То как он их передвигает?
— Обычно этого никто не видит, но я знаю много способов... О, чёрт...
Оба смотрели на доску, и в этот миг, как будто бы опровергая все их домыслы, фигурка лиса плавно и неторопливо сдвинулась на три поля и замерла на новом месте.
— О, нет, — пробормотал Жуга, бледнея под загаром, — только не сейчас...
Он выглянул наружу, сбросил одеяло с плеч, нагнулся и потуже завязал узлы на башмаках. Полез ладонью под рубаху, но тут перехватил настороженный взгляд мальчишки и как будто опомнился. Загнанное выражение, так испугавшее Телли, медленно сошло с его лица, тревожные огоньки в глазах погасли.
— К чёрту, — неловко буркнул он и потянулся за одеялом. — Не буду. Надоело. Сколько можно? Глядишь, так и совсем собой быть перестанешь...
— О чём ты? Что с того, что сдвинулась лиса?
— Не знаю, — травник помотал кудлатой головой, волосы упали на плечо, — а только мне кажется, что это моя фигурка. Вот, назло — сяду и не двинусь с места...
Кто-то крикнул, с треском рухнула лесина, и со всех сторон послышались голоса и бряцанье сбруи. С гиканьем и свистом откуда-то вдруг налетели верховые.
— А ну-ка, стой! Тпр-ру! Стой, кому говорю!
Топот копыт нагнал повозку, лошадь остановилась, схваченная кем-то под уздцы, и замерла как вкопанная, прядая ушами.
— Эй, вы! Вылезайте!
Донеслась рассерженная брань. Телли привстал и выглянул наружу, травнику через плечо. Это были не стражники, и поначалу Телли даже испытал некоторое облегчение, но вскоре понял, что хорошего от них ждать не приходится. Вильям и Линора, спавшие в фургоне, проснулись и с недоумением завертели головами.
— Что там такое? — окликнула девушка травника.
— Не дёргайся, но будь настороже, — не оборачиваясь, проговорил Жуга.
Разбойников было пятеро. Главарь — высокий здоровяк с роскошными, пшеничного цвета усами, соскочил с коня и теперь широким шагом направлялся к ним. Ещё один держал их лошадь, оставшиеся трое гарцевали около фургона. Арнольд, оружие которого лежало в глубине повозки, стоял у бортика, сложивши руки на груди и мрачно, исподлобья наблюдая на бандитами.
— Эй, вы, там! — гаркнул предводитель. — Плохо слышали, что ли? Вылазьте, а то всех перестреляем к чёртовой бабушке!
«Генрих, посмотри, что там», — проговорил негромко кто-то. Полог фургона зашевелился, и внутрь проникла длинная черноволосая голова с маслеными глазками, быстренько оглядела всё и расплылась в щербатой ухмылке. Скрылась.
— Девка, Хайц! Два пацана ещё, мужик и этот... рыжий.
Лежащую под одеялами Марию — фермерскую дочку — разбойник не заметил. Иоганн зашевелился, приходя в себя, приподнял голову, моргая слипшимися веками. Эрна сидела на козлах в каком-то оцепенении. Руки её нервно теребили вожжи.
— Не дам... — прошептала она еле слышно. Взгляд её беспомощно скользил по лицам сидящих в фургоне. — Не допусти, Господи...
— Девка — это хорошо, — одобрительно крякнули снаружи.
— А с этим что делать? Здоровый бугай...
— Руки свяжи, а там разберёмся. Вытаскивай их, Ярнефельд!
Травник обвёл взглядом разбойников.
— Кто у вас за главаря? — спросил вдруг он.
На миг все пятеро замерли. Переглянулись. Кто-то потянулся к сабле.
— Ну, я, — усатый выступил вперёд. — Чего тебе?
— Отпусти детей и женщин.
— Да? — с насмешкой фыркнул тот. — Может, ты ещё чего попросишь?
— Отпусти, я денег дам.
— Денег?
Травник медленно полез за пазуху и бросил разбойнику кошель. Усатый ловко поймал его на лету и поднял бровь, подивившись тяжести мешочка. Вопросительно взглянул на травника.
— Здесь пятьдесят золотых, — сказал тот. — У этих людей ничего нет.
Краем глаза Телли уловил, как Вильям шарит под мешками, силясь незаметно вытащить свой арбалет. По выражению его лица было ясно, что вряд ли это ему удастся.
— А ты забавный малый, — усмехнулся предводитель. — А только зря ты это всё, ведь деньги мы и так возьмём. И эти, и другие. А вот девка нам и сама по себе сгодится.
— Мне! — осклабился чернявый. — Девку мне! Уговор дороже денег!
— Да забирай ты, чёрт с тобой, — отмахнулся усатый. Повернулся к фургону. — Так что, слезай, рыжий. И чтоб без глупостей! А то у меня с такими разговор короткий. Меня Жуга зовут. Слыхал, небось?
Травник, уже ступивший одной ногой на землю, замер, словно от удара. Медленно, очень медленно повернул голову к главарю и смерил его взглядом с ног до головы, как будто бы увидел в первый раз.
— Слыхал, — проговорил он. На лице его под загорелой кожей заходили желваки.
— То-то же! — усмехнулся тот.
Телли с замирающим сердцем наблюдал через дырочку в пологе, как черноволосый, хихикая и потирая руки, полез в фургон. Ещё один разбойник направился с верёвкой до Арнольда. Четвёртый, с арбалетом, так и не слез с коня.
— Убери руки! — прошипела Нора.
— Ишь ты, строптивая! — хохотнул тот и подпрыгнув, перебросил ногу через бортик. — Ну, мы строптивых любим... Иди сюда, иди, красавица...
Линора коротко и очень грязно выругалась. Последовал короткий взмах руки и разбойник мешком повалился вниз, царапая пробитую дротиком глазницу, упал и засучил ногами.
— Сука-а! Глаз! А-а!!!
Арнольд вскрикнул, послышались звуки борьбы. Всадник чуть привстал в седле. Отрывисто и резко хлопнул арбалет.
Крестьянка, словно бы опомнившись, вдруг вскинулась и рванула за вожжи: «Ну, милая, пошла! Ну, выручай!». Лошадь рванула в галоп. Повозка, дребезжа и колыхаясь, затряслась по разбитой дороге. Иоганн неистово крестился.
— Господи Исусе, господи Исусе...
Вильям наконец-то вытащил свой арбалет.
— Стой! — закричал он Эрне. — Поворачивай! Поворачивай!
Сквозь рваный полог Тил не видел, что случилось с силачом, взгляд его был прикован к другому: едва лишь Нора бросила свой дротик, травник перешёл в атаку.
Рубаха лопнула. Меч распрямился, как пружина, с гулом рассекая воздух, разбойник даже не успел вскинуть свою саблю. Время словно бы замедлилось. Тил видел, как летит, сверкая бусинками крови, отсечённая разбойничья башка, как падает на землю обезглавленное тело. Движенья травника были размазаны, почти неуловимы. Верховой, наседая на него конём, остервенело замахал саблей. Травник увернулся, заплясал, одним движеньем подрубил коню передние ноги и тут же с разворота полоснул ему по шее — гнедой взвился и рухнул, подминая всадника, запутавшегося в стременах. Меч опустился раз, другой, травник огляделся, приметил убегавшего во все лопатки предводителя и бросился в погоню. Всадник остался лежать без движения и только конь рядом бился в агонии. Чуть в стороне боролись за тесак оставшийся разбойник и Арнольд. Чернявый Генрих всё ещё катался, выл и загребал горстями мёрзлую грязь.
Фургон наконец-то замедлил свой ход. Лошадь перешла на шаг, а вскоре и совсем остановилась, тяжело раздувая бока. В ноздрях её пузырилась пена. Вильям, не дожидаясь остановки, выпрыгнул наружу и с арбалетом в руках помчался назад, к месту схватки. Он видел на бегу, как Арнольд завладел-таки ножом и прикончил своего противника. А затем Лис догнал главаря. Меч блеснул серым высверком, колени бегущего подломились, и наступила тишина. Травник помедлил, затем склонился над разбойником и принялся обшаривать карманы.
Оставшиеся кони сбились в кучу. Повсюду валялись тела. Кровь замерзала в простуженных лужах, и её было столько, что казалось, будто ранена была сама земля.
«Нет, ну надо же — Жуга...» — донёслись до Вильяма презрительно брошенные травником слова. Бард остановился, тяжело дыша и направляя на Генриха уже ненужный арбалет — за несколько мгновений до того Арнольд перерезал тому глотку. Хромая, травник подошёл и вытер губы рукавом. Сплюнул. Бросил на Арнольда быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей, задрал на животе рубаху и не глядя вложил меч в ножны, обвитые вокруг пояса как серое свинцовое кольцо. Ничего не сказал, повернулся и направился к фургону.
— Надо же, — задумчиво проговорил силач, глядя ему вслед. Вильям вздрогнул. — А я его по морде бил... Эй, Лис, погоди!
Тот не обернулся. Арнольд и Вильям, чертыхаясь, принялись ловить коней, поймали только трёх и повели их к замершему невдалеке фургону. Одна лошадь не далась и убежала.
Навстречу им выбежал запыхавшийся Телли.
— Арнольд! Там это... Нора... это...
Арнольд побледнел, бросил Вильяму поводья и опрометью помчался к повозке.
Линора лежала на потемневшей от крови волчьей шкуре, неподвижная, с закрытыми глазами. Её тёмные волосы, лишившиеся дротика-заколки, рассыпались по плечам. Из правого плеча пониже ключицы торчала стрела. Силач перевёл взгляд на травника, который вместе с Эрной склонился над ней и теперь осторожно ощупывал рану.
— Жива? — спросил он.
Тот кивнул, с треском разодрал на ней рубашку возле раны и потянул к себе мешок. Засучил рукава и приказал, не поднимая глаз:
— Неси воды.
Арнольд подчинился.
 
 
* * *
 
 
Движенье в темноте почти не ощущалось, Линора чувствовала только как кружится голова. Мрак постепенно становился сумраком, багровые полоски света пробивались через темноту и тут же снова гасли. Темнота обнимала, баюкала мягко, неслышно, почти невесомо. Память словно принакрыли крышкой — где-то глубоко кипела и пульсировала боль, но что-то не давало ей пробиться, стать реальностью, что-то тонкое, кружащееся, словно бы пошитое из разноцветных лоскутков, похожее... похожее на...
Зонтик, поняла вдруг она. Это зонтик Олле.
Мгновение спустя, как будто отозвавшись на эту мысль, откуда-то из темноты возникло вдруг лицо канатоходца.
«Олле, это ты? — Конечно, я. — Должно быть, я сплю и вижу сон. — Конечно, видишь сон, но только ты не спишь. — Олле, Олле, я так скучала по тебе, так значит, ты не умер тогда, в башне? — Ну как тебе сказать, я умер и не умер, всё сложнее. — Я помню, меня тоже ранили стрелой, я умру? — Не сейчас. — Что со мной происходит? — Ничего особенного, просто твоя кровь уходит в землю; земле, как и тебе, нужна порою чья-то кровь, но только не пытайся её вернуть. — Откуда ты знаешь про это? — Ты сама мне сказала в своих снах. — Ты всё время говоришь о снах. — Ты разве забыла, что я Смотритель снов? — Мне страшно, Олле, я боюсь, что мне теперь делать, Олле, что? — Не думай ни о чём, тебе помогут, а я сделаю всё, чтобы тебе не было больно».
И пёстрый зонтик снова закружился.
«Спи, Линора. Спи».
 
 
* * *
 
 
— Дерьмовая стрела, — ругнулся травник. Вытер пот рукавом. — Почти навылет ведь прошла, зар-раза... Арнольд, ну-ка, помоги.
— Хочешь выдернуть? — спросил Вильям.
— Наконечник не даст. Попробуем по-другому. Приподнимите её. Да-да, вот так.
Он ухватился за торчащую из плеча девушки стрелу и надавил.
— Эй, ты что делаешь! — закричал Арнольд. — Ты её сейчас убьёшь!
— Не мешай! — рявкнул травник, продолжая давить. Стрела всё больше погружалась в развороченную плоть. Телли передёрнуло, когда кожа на спине у девушки вдруг вспухла, лопнула, и показался медленно ползущий наконечник. Потекла кровь. Эрна не выдержала и отвернулась.
Приоткрытые губы Линоры что-то прошептали.
— Она сказала что-то! — вскинулся Арнольд.
— Да держите же вы её!..
И прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, травник вытащил свой меч, надрезал древко и одним движением отломил вышедший наружу наконечник. Потянул стрелу за оперенье.
— Всё, — сказал он, отбрасывая окровавленное древко и зажимая пальцами рану. — Давайте воду, быстро! Эрна! Полотенце, тряпки! Все!
В напряжённом молчании все следили, как плечо Линоры постепенно скрывается под тугой перевязкой.
— И всё-таки, с кем она говорила? — задумчиво пробормотал Арнольд.
— Ни с кем, — сказал устало бард, стирая кровь с ладоней. — Это бред.
Жуга, казалось, вдруг прислушался к чему-то, и покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Это не бред.
Вильям перевёл взгляд на девушку, и по спине его пробежал холодок.
Линора улыбалась.
 
 
* * *
 
 
— Телли...
Тил приподнял голову. Огляделся.
Было темно. В безлунном небе серебрились точки звёзд. Опушка леса, где они остановились на ночлег, была укрыта тонким снежным покрывалом — к вечеру опять похолодало. Оставив женщин спать в фургоне, путники разобрали оставшиеся одеяла и шкуры и улеглись снаружи. Тил и Биттнер улеглись у самого костра; сейчас он догорал. Тил поёжился, почуяв, как колючие пальцы холода потихоньку проникают под рубашку.
— Это ты, Вилли? — позвал он негромко.
Ответа не последовало.
Караулить огонь с вечера остался бард, но похоже, Вилли пренебрёг своими обязанностями и уснул, не разбудивши сменщика. Опознать его сейчас среди других спящих было невозможно. Телли выпростал из-под одеяла руку, нашарил пару-тройку деревяшек и сунул их в горячую золу. Подул. Сырые дрова не хотели разгораться, но и лезть в котомку за огнивом не хотелось. Тил предпочёл подождать, пока они сами не займутся, завернулся поплотнее в шкуры и придвинулся к костру. Задумался.
Прошедший день принёс сплошные неприятности. Одна была отрада, что дорога подошла к концу — этим вечером Жуга сказал, что до города остался один дневной переход. Рик, весь день прошатавшийся незнамо где, под вечер вылез на поляну, где и спал сейчас, укрытый одеялом, как попоной; мальчишки воспользовались его хвостом вместо подушки.
— Телли...
Телли вскинулся:
— Кто здесь?
Из темноты выскользнул неясный силуэт. Человек помедлил, опустился рядом на корточки; рука его легла на одеяло. Телли присмотрелся и вдруг с замирающим сердцем признал в нём акробатку.
— Ты? — пролепетал он, приподнявшись на локте. — Ты что здесь делаешь? Тебе нельзя вставать...
Линора не ответила. Лицо её, обычно смуглое, сейчас казалось бледным, как обсыпанное мелом. Уверенным движением откинув одеяло, девушка придвинулась поближе и потянулась к завязкам его рубашки. Тил оттолкнул её руку, не думая в этот миг, что может причинить ей боль, но та, казалось, этого даже не заметила.
— Не надо, — прошептали её губы. — Ты мне нужен. Не бойся, это не больно...
Телли хотел закричать, но замер, охваченный каким-то сладостным оцепенением, в котором смешались недоверие, страх и проблески желания. Ему вдруг сделалось невыносимо жарко. Воздуха не хватало, сердце глухо бухало в груди, лицо горело, как в огне. Боясь пошевелиться, Телли ощутил, как тонкие холодные пальцы скользнули по его груди и спустились ниже, расцарапав кожу. Боль была невыносимо приятна, Телли застонал и медленно повалился на шкуры, вверяя себя её рукам.
И в этот момент тлеющие деревяшки вспыхнули.
Тил, оказавшийся при этом с девушкой лицом к лицу, вдруг увидел её неподвижные, широко раскрытые глаза и отшатнулся.
Нора спала.
Он вскрикнул и забился, словно пойманный заяц.
Линора прыгнула, подмяв мальчишку под себя, одной рукой зажала ему рот, другой разодрала рубаху. Тил дёрнулся, замолотил руками, а через мгновение почувствовал, как острые зубы вонзаются ему в шею, и коже становится горячо. Он замычал, завертел головой и наконец сумел стряхнуть с лица ладонь.
— Не надо... нет! — отплёвываясь, закричал он. — Помогите!!!
Линора вдруг откинулась назад и тоже закричала, и если в голосе мальчишки бился ужас, то в яростном крике Линоры слышалась боль. Они орали оба, разрывая полог тишины, пока со всех сторон не зазвучали тревожные голоса — поляна быстро просыпалась. Ночь наполнилась шумом и топотом. Фермерский мальчишка, которому Тил в суматохе заехал кулаком по роже, вскочил и заметался, запутавшись в одеялах. Дракон галопом бросился бежать, сметая всё на своём пути, и с треском исчез в кустах. Кто-то бросил веток в огонь, Жуга, Арнольд и Вильям с оружием в руках подбежали к костру и замерли при виде открывшейся картины.
Средь разбросанных одеял, держась обеими руками за шею, сидел Телли, а у ног его, хрипя и содрогаясь, билось в судорогах тело маленькой акробатки. Лицо Линоры, бледное до синевы, было выпачкано кровью, на губах пузырилась пена. Повязка сдвинулась с плеча и тоже набухала красным. На глазах у изумлённых спутников девушка выгнулась в последней судороге и замерла с закрытыми глазами.
Первым опомнился Арнольд.
— Ты что с ней сделал, гадёныш?! — завопил он, подскочил к мальчишке и засветил ему пощёчину. — Отвечай!
Тил дёрнулся и закрылся руками. По шее его заструилась кровь. Жуга перехватил уже занесённую для нового удара руку Арнольда и оттолкнул его в сторону.
— Ты что, с ума сошёл? Не видишь — он же весь в крови! — он повернулся к Тилу. — Что стряслось? Говорить можешь?
— Да поднимите же её!
Тил ничего не отвечал, лишь тупо смотрел на травника. Жуга присел, перехватил под мышку меч и положил ладонь на шею Телли, зажимая рану. Оторвал от рубахи лоскут и вложил его в руку мальчишке. Нагнулся, осмотрел укус.
— Ничего страшного, — сказал он. — Держи вот так. Я сейчас.
И тотчас же направился к Линоре.
Вильям и Арнольд уже успели уложить девушку поближе к костру и укутать в одеяла. Жуга встревоженно склонился над ней, поправил и затянул повязку на плече, пощупал пульс и заглянул под веко. Нахмурился. Нора была без сознания, лоб её был горяч, как печка, дыханье с хрипом прорывалось между стиснутых зубов.
— Что с ней?
— Ума не приложу, — сказал Жуга, помедлив. — Я бы сказал, что она отравилась, но...
Арнольд недоумевающе переводил взгляд с Телли на Линору и обратно.
— Отрави... что тут было? Ты хоть что-то понимаешь?
Травник сделал знак молчать, встал и отвёл Арнольда в сторону.
— Она пила кровь.
— Кровь? — тупо переспросил тот. — Зачем?
— Поверь мне, такое бывает, — он обернулся к костру: — Тил, как это случилось?
Телли поднял голову.
— Она пришла... — он сглотнул. — Она сказала: »Ты мне нужен». Я... я думал... Я подумал...
Он покраснел и умолк.
— Понятно, — медленно проговорил Жуга. — Ну, вот что: лезь под одеяло, постарайся согреться. На вот, моё тоже возьми... А вы, — он повернулся к Эрне и Вильяму, — тащите котелок и грейте воду. Я схожу за рвотным камнем.
Он огляделся.
— Где дракон?
— Сбежал, — угрюмо буркнул Телли, старательно прижимая к шее окровавленную тряпку. — Как закричали, он и убежал.
Жуга остановился, но потом тряхнул головой и всё же полез за мешком. Когда он вернулся, в руках его, кроме тряпичного свёртка, была дощечка с фигурками. Травы он бросил в котёл, сам подсел поближе к костру и склонился над доской.
Тил с недоумением покосился на неё, затем поднял взгляд на травника.
— Она... опять?
Жуга покачал головой, встал и направился к костру. Арнольд, сидевший у Линоры в изголовье, проводил его взглядом, плюнул и отвернулся.
— Будь проклята эта дорога, — пробормотал он. — Будь проклято всё.
 
 
* * *
 
 
«Пляшущий Лис» — небольшая корчма в Цурбаагене — по всем статьям был заведением средним. Он находился на отшибе, вдобавок, пользовался нехорошей славой, а от расположенных неподалёку кожевенных складов тянуло гнилью. Зато здесь подавали неплохое пиво и вполне приличную еду за умеренную плату, посуда была чистой, да и клопов в комнатах не водилось. Последним по праву могла бы гордиться любая хозяйка. Богатеи, впрочем, брезговали сюда заходить, а голытьба побаивалась, хотя бывали изредка и те, и эти. Здесь не будили, если кто-то засыпал за кружкой пива, но среди заядлых выпивох «Лис» был непопулярен — здесь не скупали краденое, не наливали в долг, а драки угасали как по волшебству, едва успев начаться. Не было здесь и девок, готовых отдаться за миску похлёбки... В общем, средняя была корчма.
Заправляла всем здесь пожилая женщина по имени Агата, но мало кто знал, что корчма на самом деле принадлежит не ей. Ещё меньше людей знали, кто её хозяин, и лишь некоторые могли похвастаться тем, что знали его в лицо. Могли, но не хвастались. Иные — из соображений безопасности, иные — по долгу службы.
А кое-кто уже и не мог.
Жуга его знал ещё с войны. Золтан Хагг тогда работал на тайную службу, кабак же содержал на стороне, частично — из любви к хорошей кухне, но в основном, как место встречи со своими людьми, которых на него работало немало. Впоследствии, оставив службу, Золтан окончательно перебрался в Цурбааген — на юге его знали слишком хорошо. Помимо прочего, корчма была для Золтана стабильным источником дохода, чего нельзя было сказать о государственной казне, подорванной войной и склоками бояр.
— Чего прикажете подать?
Травник поднял взгляд. Стоящий перед ним парнишка из прислуги, очевидно, был кто-то новенький. Во всяком случае, Жуга его раньше не видел.
— Бобовой каши с мясом и пива. И две комнаты.
— Мяса нет пока, только вечером жарить будем. Есть суп, тархоня, лапша с творогом, гребешки петушьи в пиве... Принести?
— Супа не надо, неси гребешки.
— Понятно. Сделаем. Надолго хочете остановиться?
— Дня на два, а потом... Там видно будет.
Паренёк кивнул и умчался на кухню. Через минуту он вернулся, принёс пиво и вновь исчез чтоб разузнать насчёт обеда. Жуга взял кружку и задумался.
Его и Золтана никогда не связывала дружба, но жизнь дважды сводила их вместе, и оба раза справиться с бедой им удавалось только вдвоём. Возможно, это научило их относиться друг к другу с уважением. Так или иначе, Золтан был одним из тех немногих людей, которым травник доверял.
Фургон добрался до городских ворот вскоре после полудня. Иоганн и Эрна собирались ехать дальше, но Жуга уговорил их задержаться в городе до вечера, пока он не разыщет Золтана — Линора была совсем плоха. Она пришла в себя, но всё ещё лежала пластом и отказывалась есть. Вдобавок, она не могла говорить. Эрна пристроила повозку неподалёку от базарной площади, подле городской стены. Дракон, сбежавший прошлой ночью, так и не объявился. Тил порывался было сбегать поискать, но травник строго-настрого наказал ему не отлучаться.
— Здесь тебе не Лиссбург, это порт. Прихлопнут пьяные матросы, уволокут на корабль, хрен потом найдёшь. Сиди-ка лучше тут пока.
Сказавши так, он прихватил свой мешок и направился в «Пляшущего Лиса».
Кружка опустела. Жуга подумал, не заказать ли ещё, и решил не заказывать. Как раз в это время кухонная занавеска колыхнулась, и показалась хозяйка корчмы, несущая дымящееся блюдо. Жуга привстал.
— Агата...
— Сиди, сиди, — кивнула та. Поставила тарелку. — Держи свои гребенщиковые бобы. Как доешь, иди в комнату наверху. Ну, помнишь — ту, что на углу. За Золтаном я уже послала.
— Золтан... Как ты догадалась, что я пришёл к нему?
— Да ладно, брось, — усмехнулась та. — Чего от тебя ещё ждать, кроме неприятностей.
— Он жив, здоров?
— Не жалуется. Пойду похлопочу насчёт кроватей. Там с тобой народу много?
— Четверо. Два мужика, мальчишка и Линора.
— Линора с тобой?!
— Её стрелой ранили.
— О господи! Час от часу не легче. Ещё и это! Где она?
— В фургоне, возле рынка. Там нас один фермер подвёз...
— Я скажу, чтоб приготовили телегу, заодно пойду присмотрю ей что-нибудь переодеться. Эх, молодёжь, молодёжь...
Она повернулась и направилась на кухню.
Жуга поковырялся ложкой в блюде, рассеянно сжевал остывшие бобы и направился наверх. Ждать пришлось недолго — не прошло и десяти минут, как травник услышал в коридоре знакомые шаги, а вскоре появился и сам Золтан.
— Смотри-ка, в самом деле ты! — с порога усмехнулся он. — Здорово, рыжий.
— Здравствуй. Быстро ты.
— Работа такая, — Хагг прищурился. — А ты, однако, изменился... Загореть успел. А солнышко-то не здешнее. Где тебя носило?
Сам Золтан изменился мало, лишь снова отпустил длинные волосы и отрастил усы, скрывая шрамы на губе. Движенья Хагга обрели былую гибкость, повязки на глазу он больше не носил, да и вообще сейчас напоминал того прежнего Золтана, с которым Жуга когда-то лазил по горам.
— Как глаз? — спросил травник.
— Нормально. Видит, — Золтан подвинул к себе табурет. — Наслышан о твоих делах, наслышан. О лавке, о собаках, о драке в «Петухе»... Силён, ничего не скажешь. Я знаю только двух человек, которые попали в чёрный список воровской братии сразу двух городов. Можешь гордиться — один из них ты.
— Вот как? — хмыкнул Жуга. — Интересно, кто второй.
— Я, — буркнул Золтан. — И не вижу в этом ничего интересного. Ладно, выкладывай, чего пришёл.
— С чего ты взял, что я по делу?
— Шутишь? Полгода ты где-то пропадал, потом примчался, будто в заднице стрела... Или все десять. Ну, что там у тебя?
Травник молча развязал мешок и выложил на стол дощечку с фигурками.
Воцарилась тишина.
— Чтоб мне лопнуть... — наконец выдохнул Золтан. — АэнАрда!
 
 
* * *
 
 
— АэнАрда! — Золтан взволнованно зашагал по комнате, остановился у стола и вновь склонился над доской, сжимая и разжимая кулаки. — Боже всевышний, АэнАрда! Я думал, их уже не осталось.
Травник с удивлением следил за ним — до этого он никогда не видел Золтана таким растерянным и взвинченным одновременно.
— Где ты это взял?!
— Послушай, Золтан, — Жуга нахмурился. — Быть может, я как-нибудь потом расскажу? У меня четыре человека сидят на холоду в повозке, из них один пацан, другой — раненая женщина.
— А? — Золтан вскинул голову, но через мгновенье взгляд его опять вернулся к доске. — А, да-да, Линора ранена, я знаю. Агата мне сказала. Не беспокойся, Эггерт уже поехал за ними. Ты хоть знаешь, что это такое?
— Доска? Понятия не имею. Я нашёл её в лавке старьёвщка. Рудольф из Лиссбурга — наверное, ты его знаешь.
— Да, я его знаю, — нетерпеливо перебил его Хагг. — А у него-то она откуда?
— Да он и сам уже не помнит. А что такое эта Ан... Анарда?
— АэнАрда, — поправил его Золтан, — здесь два ударения. Смотрю я на тебя, Жуга, и поражаюсь — везёт же дуракам! Второй раз на моей памяти в твои руки попадает волшебная вещь, а ты ни сном, ни духом. Думаю, что попади к тебе сам Мьёльнир, ты ничего бы не придумал, кроме как им гвозди забивать...
— Третий. Ты забыл про меч.
— А, верно. Кстати, как он? Ты его не потерял?
— Нет. Хотя...
— Ну, вот что, — Золтан выдвинул из-под стола вторую табуретку. — Садись, рассказывай. Я распорядился, чтобы нам пива принесли. Не нужно говорить, что было в городе, рассказывай по существу и то, что знаешь только ты.
— Хорошо, — кивнул Жуга. — Про акробатов тоже говорить не надо?
— Про акробатов? — брови Золтана полезли вверх. — Надо. Я об этом ничего не знаю. Ещё будь другом, поясни, что произошло в корчме — мне рассказывали об этом пять человек и каждый говорил другое.
— Интересно было бы послушать, — усмехнулся тот. — Ну ладно. Всё началось, когда я встретил в городе мальчишку и дракона...
Золтан слушал, не перебивая, только иногда вставал и начинал расхаживать по комнате, хмыкая и нервно теребя себя за ус.
— История... — сказал он наконец, когда Жуга окончил свой рассказ. — Я и не знал, что твой дракон остался жив.
— Дракон не мой, он Тила. А вообще, это Арнольд придумал чучело набить. Теперь ты мне расскажи, что эта за доска.
— Доска... — Золтан нацедил себе пива. — Тебе посчастливилось, а может быть, наоборот — не посчастливилось найти игру, которая у эльфов называлась «АэнАрда», а у гномов — «Квэндум».
— Игру? — нахмурился Жуга. — Так это — игра? Как карты или кости?
— О нет, пожалуй, посложнее. Видишь ли, АэнАрда — это нечто большее, чем игра. В неё нельзя играть просто так, от скуки или от нечего делать. Доска магически повязана едва ли не со всей землёй. Название, между прочим, так и переводится — «Кровь Земли». Здесь от исхода партии зависит жизнь играющих. Да ладно бы только играющих! Тебя, вон, говоришь, в пустыню зашвырнуло; представляешь, какие силы вы разбудили?
— Но если она так опасна... — Жуга покосился на доску, — Какого же чёрта эти эльфы в неё играют... э-ээ... играли?
— Да откуда же мне знать? — развёл руками Золтан. — Их народ покинул эту землю сотни лет тому назад. Даже гномы не упомнят, когда это было. Возможно, это был какой-то ритуал, а может, поединок. Борьба за власть, наконец. Одно могу сказать: если можешь в неё не играть — не играй. Себе дороже.
— А нельзя ли как-нибудь её остановить?
Золтан покачал головой.
— Боюсь, что нет: как только фигурки расставлены, игра начинается. Их даже с доски нельзя убрать, ход может сделать только сам игрок. К тому же, он должен быть или эльфом, или очень сильным магом. Ты, случаем, не эльф?
— Сильным магом ты меня, как видно, не считаешь?
— Ладно, ладно. Я шучу.
— Нашёл время для шуток! — огрызнулся травник, встал и тоже заходил по комнате. — Я ничего не начинал, а стало быть, не могу их сдвинуть. И вообще, я подозреваю, что эта фигурка, которая лис, как-то связана со мной. Всё время, знаешь ли, неприятности на мою шею валятся, чуть только она шевельнётся.
— Шея?
— Лиса!!!
— Возможно, — согласился Золтан. — Возможно, что и сам играющий имеет на доске свою фигурку. Гм... Наверное, даже частица Старшей крови может дать начало партии. Знаешь, пожалуй, я покажу её Орге — я слишком мало знаю об эльфах, и вообще ничего — о правилах игры.
При упоминании имени маленького гнома Жуга насторожился:
— А что, были правила?
— Может быть, и нет, но скорее всего — да. — Золтан задержался у окна и выглянул наружу. — Кажется, твои приехали, — сообщил он. — Вон, выгружаются. Дракона, правда, что-то не видать...
— Дракон потерялся, — сообщил угрюмо травник. — Убежал вчерашней ночью.
— Жаль. Хотелось посмотреть.
— Ещё увидишь. Мало не покажется.
Хлопнула входная дверь, снизу донеслись голоса, а еще через минуту показались Вильям и Арнольд, тащившие Линору на руках. Золтан кивнул им и указал на кровать.
— Кладите сюда. Потом идите вниз, там вам обед приготовили. Не беспокойтесь, Агата за девчонкой присмотрит.
Он пристально рассматривал обоих, пока те укладывали девушку, подождал, пока дверь за ними не закрылась, и повернулся к травнику.
— Этот здоровый и есть твой Арнольд?
— Да. Он жонглёр.
— Можешь поздравить себя ещё раз, — усмехнулся Золтан. — Он не тот, за кого себя выдаёт.
— Что? — вскинулся Жуга. — Что ты сказал?
— Что слышал. Ну, дела...
Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась вихрастая голова Телли.
— Жуга, ты здесь?
Тот обернулся.
— А, это ты, Тил... Что случилось?
— Да это... Там еду принесли. Идём, а то там эти двое всё слопают.
— Пускай, — отмахнулся травник, — я уже обедал. Иди сам, а то и тебе не достанется.
Парнишка замялся на пороге.
— Жуга, а Жуга... Может, сходим, Рика поищем, а?
— Пока не до него. Потом. Авось не пропадёт, он у тебя привык уже один по лесу шастать.
Дверь за мальчишкой закрылась. Жуга вздохнул, обернулся к Золтану и опешил — Хагг сидел бледный, с отвисшей челюстью и ошарашенно хлопал глазами.
— Эй... Что с тобой?
— Со мной?! — вскинулся тот, вскочил и забегал по комнате. — Нет, это мне надо спрашивать, что с тобой! Аллах милосердный, ну и денёк! Сперва приходит этот и приносит это, а потом ещё приводит этого!.. Да его... Его вообще здесь быть не должно!
— Кого? — травник совсем растерялся. — Чего ты орёшь? Кого быть не должно? Арнольда, что ли?
— Да при чём тут Арнольд! — слова, казалось, застревали у Золтана в горле. — Т-телли твоего! Ты посмотри на эти волосы, на эти его глазищи! А уши? Ты видел его уши?
— Видел. Оттопыренные. Стражники порвали... одно. Левое, вроде... Или правое, — добавил он, подумав. Потряс головой. — Не помню.
— Идиот! — Золтан сгрёб травника за рубаху, притянул к себе и перешёл на хриплый шёпот. — Это же эльф!
— Кто?! Эльф?
— Какая разница, зови как хочешь! — рявкнул Золтан. — Ситха, квэнни, фэйри! Сид белоголовый! О, теперь-то мне понятно, кто втянул тебя в игру!
— Да ты с ума сошёл! — Жуга оттолкнул Золтана. Расправил рубаху. — Откуда ему взяться-то, если они уже лет триста, как ушли? Сам же говорил. Да и потом, он же совсем мальчишка...
— Мальчишка? Ха! Ему лет сорок, если не пятьдесят! Ручаюсь, он постарше нас с тобой.
Они остановились у кровати и умолкли. Линора, бледная, лежала без движения, глаза её были закрыты.
— У тебя с нею как? — спросил Золтан.
— Да никак, — отмахнулся Жуга.
— Понятно... — тот склонился над кроватью. — Кто её?
— Разбойники на западной дороге. Да, совсем забыл — представь себе, их главарь мне как Жуга представился. Напугать хотел, что ли...
— Ты что, их тоже... того? — Хагг провёл рукой по горлу. Жуга пожал плечами:
— А чего я-то? Сами полезли.
Вошла Агата. Следом девчонка из прислуги несла кувшин с водой и полотенце.
— Ну, что уставились? — хозяйка сердито зыркнула на обоих. — Ишь, до чего девку довели... А ну, марш отсюда. Марш, марш! Нечего тут... под ногами путаться.
— Слушай, вот что, — обернулся Золтан к травнику. — Ты иди к ним. Иди, иди. А я пока тут посижу, подумаю. И присмотри там за ними, как бы чего не случилось. Я потом к вам спущусь.
Он сел на стол и потянулся было за кружкой, потом махнул рукой и начал пить прямо из кувшина.
 
 
* * *
 
 
Скрипучая крутая лестница привела травника обратно в трапезную. Обед уже прошёл, а до ужина было ещё далеко, и народу в корчме было мало. Лишь за стойкой трое заляпанных извёсткой маляров вяло угощались пивком. Арнольд, Вильям и Тил расположились у камина и теперь расправлялись с обедом. Есть травник не хотел, но после этих разговоров и споров в горле у него пересохло; он с благодарностью взял протянутую кружку и подсел к столу.
Арнольд ел неторопливо, основательно, со вкусом запивая еду холодным пивом. Бард, судя по всему, уже наелся и теперь выбирал из блюда кусочки повкуснее. Телли, наклонившись над тарелкой, быстро орудовал ложкой, не забывая поглядывать по сторонам. Глядя на него теперь, после разговора с Золтаном, Жуга и вправду находил в его лице всё меньше человеческих черт.
Вовсе даже не одно, как думалось Жуге, а оба уха Телли были неправдоподобно вздёрнутыми, с чуть заострившимися кончиками. Отросшие белые волосы не могли скрыть от внимательного взгляда ни этих ушей, ни глаз — раскосых, чёрных, широко расставленных. Зубы у мальчишки были мелкие, очень острые и без клыков — одни резцы и коренные. Жуга вдруг понял, что выбитый совсем недавно зуб уже сменился новым. Впору было удивляться, как он не заметил всего этого раньше. Вспомнились и другие странности и несуразности, которые случались там, где появлялся Тил. Ему всегда удавалась подобраться незаметно; раньше, чем он сам хотел, его никто не мог увидеть. Он не пьянел от пива и вина, но совершенно не переносил табачный дым. Яд скорпиона на него не подействовал, царапины и раны заживали слишком быстро — след от вчерашнего укуса девушки почти исчез. Он мёрз, но не болел от холода – вон, чуть ли не до снега проходил босиком. Дракон ещё...
Жуга заёрзал и снова потянулся за кувшином. Задумался.
Когда случились неприятности с Рудольфом, Рик дохнул огнём на разъярённых горожан. Если те слова мальчишки не были заклятием, то что же то было? Ответ напрашивался сам собой — разумеется, приказ прирученномму зверю. Приказ на каком-то языке... Нет, всё равно, как ни крути, а что-то здесь было не так. Не верилось, что Тил злоумышляет против них и двигает их всех, как фишки на доске. Он, как и другие, казалось, подчинялся воле игрока. Да и фигурки сдвинуть мальчишка не мог. «Бр-р... — травника передёрнуло. — Со стороны посмотришь: пацан пацаном. Неужто ему вправду уже за сорок?»
Может, Телли в самом деле потерял память? Но как? Когда?
Как он вообще оказался в этом мире? Не прожил же он здесь в самом деле триста лет!
В этот момент Тил покосился на Жугу, и тот поспешно отвернулся, делая вид, что рассматривает развешанную по стенам кухонную утварь. Предметы там и впрямь были довольно странные. Для чего, например, могла сгодиться эта вот посудина, похожая на ковшик, но с дырявым дном?..
За размышленьями Жуга не заметил, как подошёл Золтан, и вздрогнул, когда тот тронул его за плечо. Уселся рядом на скамью. Арнольд и бард насторожились. Тил сосредоточенно выскребал со дна горшка остатки каши.
— Ну что, — без предисловий начал Золтан, глядя на Арнольда, — вот мы и встретились, Арнольд... Давно мечтал тебя увидеть.
— Это что-то новенькое, — силач поднял бровь. — Ты на что намекаешь? Ты кто вообще такой?
— Моё имя Хагг. Золтан Хагг, — уточнил тот. — Слыхал, наверное?
— А, — Арнольд напрягся и отодвинул пустую миску. — Ищейка Господаря... Знаю, как же. Водка с пивом — потрясти, но не размешивать. Любого валит. Скольких ты таким манером подловил... Только зря ты на меня собаку вешаешь — за мной всё чисто, я завязал. А если в Лиссе что и было, так это я оборонялся. Не веришь, вон, его спроси, — он кивнул на Телли.
— О чём вы? — Жуга непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
— О нём, — кивнул на Арнольда Золтан. — Знакомься, Жуга: Арнольд Шварц.
— Шварц? — Жуга нахмурил лоб.
— Да. Брат Бертольда Шварца. Родной, между прочим. Он же — Якоб Сляйтер, он же — Иоганн Данко, он же — Конрад Разрушитель. Взрывает всё, что не ломается. За ним тянется такая слава, что и нам с тобой не снилась. Чего стоит одно только ограбление банка в Локерене... Это тебе не мелочь по карманам тырить. Удивлён? У них ещё дядя был — Арчибальд по кличке Грыжа. Тот ещё пройдоха; особняки громил, как косточки из компота. В Вене промышлял. У меня эта семейка давно на примете.
— Ах ты... — Арнольд вскочил, выхватывая меч. — Крыса!
— Ну, ну... — Золтан укоризненно покачал головой. – Только познакомились и сразу и за меч... Во-первых, сядь. Во-вторых, я ограблениями не занимаюсь. А в третьих — тут ты прав — ведь ты и в самом деле завязал.
— Тогда какого хрена поминаешь старые грехи?
— Да просто хочется, чтобы твои приятели знали, с кем имеют дело. В конце концов, вам какое-то время придётся ещё побыть вместе.
Арнольд, поколебавшись, спрятал меч и сел.
— И не надейся, — буркнул он. — Я здесь не останусь даже на ночь. Я вообще не понимаю, как меня угораздило влипнуть в это дело. Нору я забираю с собой. Вилли, — он обернулся, — ты как?
— Не торопись, — ответил Золтан, прежде чем бард успел сказать хоть слово. — У нас есть о чём поговорить, помимо твоих прошлых подвигов. И ты, рифмач, не спеши. Сегодня вы заночуете здесь — всё равно искать другое место уже поздно. А завтра вечером я объясню, что происходит. После ты можешь выбрать — уходить или остаться.
— Почему не сегодня?
— Потому что сегодня я знаю не всё.
Арнольд, казалось, колебался.
— Ладно, — наконец сказал он. — Я согласен. До завтра я, пожалуй, подожду. Только не думай, что я тебя испугался.
— У вас две комнаты, делите, как хотите. Девчонка будет спать отдельно, хозяйка за ней присмотрит.
Арнольд и травник покосились друг на дружку.
— Хорошо, — сказал Арнольд, вставая. — Пусть будет так. Вильям поселится со мной, а эти двое, — он кивнул на Телли и Жугу, — пускай спят в другой комнате. — Он поскрёб небритый подбородок и поморщился. — Тут баня есть поблизости?
— Там, за красильней. Спросишь, вам покажут.
— Вильям, ты пойдёшь?
— А? Да, да... — поэт, которому за весь вечер не дали рта раскрыть, суетливо засобирался. — Жуга, я лютню здесь оставлю, можно?
Силач перед уходом обернулся на пороге.
— Я вернусь, — сказал он.
Дверь за ним закрылась.
— Ну а ты чего? — Золтан повернулся к Телли. — Беги, давай, тоже. На вот, — он полез в кошель и бросил ему пару мелких монет. — Этого хватит.
— Но я... — он посмотрел на травника. Тот кивнул:
— Беги, беги. Я тоже сейчас подойду.
Золтан и травник остались вдвоём.
— Ну, — помолчав, сказал Жуга, — говори, чего хотел.
— Смотри-ка, быстро догадался... — усмехнулся тот, но тут же посерьёзнел. — Ты что с девчонкой сделал? Только про разбойников мне тут не надо заливать: стрела стрелой, но у неё вся глотка сожжена и связки сорваны, как будто уксусу глотнула.
— Не уксусу, — Жуга помрачнел. — Она мальчишку покусала.
— Телли? — Золтан помрачнел. — Час от часу не легче! Значит, Старшей крови напилась... Ты же говорил, что запер это дело в ней. Или нет?
— Запереть-то запер, но её ранили, она потеряла много крови. И потом, там было не только волшебство, там же... я ещё... ну, сам же понимаешь. Вот...
— Понятно. Не надо было, всё-таки, тебе оставлять её тогда одну. Ты хоть рассказал бы, что ли, где ходил, зачем.
— Потом. Сколько я тебе должен?
— Нисколько. Мы тебе и без того обязаны, вон — всех клопов тогда повывел.
— А, это... Было дело, — травник улыбнулся, но потом посерьёзнел: — Позвать обратно?
— Тьфу на тебя! — Золтан передёрнулся и замахал руками. — Сам дурак, и шутки у тебя дурацкие... Кстати, может, тебе что-то нужно?
— Да, — кивнул Жуга, — мне нужен плащ. Не могу же я всё время ходить вот в этом.
— Почему? Хорошее одеяло. Тёплое, небось.
— Тёплое, — согласился травник, — только больно уж приметное.
— Нечего на одеяло пенять... Ты и без него рыжий.
— Сам ты дурак, — досадливо поморщился Жуга. — Дождёшься от тебя подмоги, как же...
— Иди в баню!
 
 
* * *
 
 
Арнольд не спал. Распаренный и мокрый, он лежал под грудой одеял с обнажённым мечом в изголовье и нервно вслушивался в ночь. Камин давно уже погас, в холодной комнате было темно и тихо. За окном бесновался ветер — к ночи разыгралась непогода, повалил снег. Дверь запиралась изнутри. Засов был прочный, но Арнольд, не доверяя Золтану, дотошно обшарил перед сном комнату и коридор. Кровать здесь была одна и, несмотря на всю её ширину, двоим в ней было тесновато. К тому же, не было простора для манёвра в случае чего. Размыслив, Арни с показным великодушием отдал кровать в распоряженье барда; сам же он расположился на полу, затребовав для этого тюфяк. Хозяйка перечить не стала и тюфяк принесла, на чём удобства и закончились — доски под тюфяком были жёсткими, над полом весело гуляли сквозняки. Вильям уже давно заснул, угревшись на кровати, и теперь раздражающе сопел. Арнольд лежал, таращась в темноту и размышляя над событиями сегодняшнего дня.
Жуга и Золтан явно что-то замышляли — это было видно без труда. Возможно, ждали более удобного момента, чтобы с ним расправиться... Хотя, если вдуматься, зачем? И так всё складывалось не в его пользу. Пока Линора здесь, Арнольд не мог уйти. Теперь, когда в стекло лупили снежные заряды, Арнольд был даже рад тому, что принял предложение Золтана и не ушёл искать нового пристанища. Смущало силача другое. У Хагга было много способов расправиться с ним без шума — отрава в кружке с пивом, стрела из-за угла... А Золтан вместо этого играет с ним в открытую, предоставляет стол и кров, и чуть ли не просит его остаться... Вербует? Для чего? При этом у обоих такие рожи, будто за спиной у них дракон сидит.
Арнольд хмыкнул и перевернулся на другой бок. Дракон...
Рядом вежливо и тихо кашлянули. Силач встрепенулся и быстрым движением выхватил из-под подушки меч.
— Кто здесь? — он очертил клинком широкий полукруг. — Убью!
— Тише, тише! — зашипели на него. — Не шуми... Свои.
Заскрипел стул. Приглядевшись, Арнольд с удивлением различил в темноте размытый абрис человеческой фигуры, устроившейся у окна с ногами на столе. Свет молодой луны падал ему на спину, лицо при этом оставалось в тени. Ни шороха шагов, ни лязганья засова — ничего этого не было. Как человек сумел проникнуть в комнату, Арнольд решительно не представлял, но тем не менее шагнул к столу и угрожающе приподнял меч.
— Ну, ты! А ну-ка, руки на стол. Быстро!
— Да не шуми ты так, — с досадой произнёс незванный гость. — Вильяма разбудишь.
— Ты кто такой? Чего тебе здесь надо?
— Пришёл проведать старого приятеля. Не узнаёшь? — сидящий повернулся в профиль и Арнольд оторопело опустил свой меч.
— О... Олле?
— Он самый, — ухмыльнулся тот.
— Но ты же... ты... Тебя...
— Да знаю, знаю, — отмахнулся тот, как от чего-то, надоевшего до чёртиков. — Стрела и всё такое прочее...
— Так стало быть, ты спасся, — медленно проговорил Арнольд. — Что ж, хорошо. Как ты нас отыскал?
— О, это долгая история! — Олле закинул ногу на ногу. — Но не об этом речь. Я тут услышал краем уха, что с тобой поговорить хотят. Ну, Золтан и другие. Так вот...
— Ах, Зо-олтан... — понимающе кивнул Арнольд. — Так вот в чём, значит, дело, вот откуда эта крыса знает про мои дела! Даже про банк в Локерене! Ты тоже на него работаешь? — он огляделся. — Как ты сюда пробрался?
— Я не пробирался. Я...
— Ищейка подлая, стукач! — Арнольд шагнул вперёд, занося клинок над головой канатоходца. — Собачье племя! И как раньше я тебя не разглядел?
— Арни, Арни, погоди, постой... — Олле попытался заслониться зонтиком. — Я же предупредить... Ты ничего не изменишь если уйдёшь, всё станет только хуже! Ну хотя бы ради Норы...
Арнольда это почему-то разозлило окончательно. Всё рухнувшие планы, все потерянные вещи и все предавшие его друзья не стоили тех взглядов, которые бросала девушка на Олле, пока канатаходец ещё был с ними. Не помня себя от злости, Арнольд замахнулся и ударил.
— Да погоди же... Ах, чёрт!
Воздух гулко хлопнул, меч сверкнул в сиянии луны и с треском врубился в спинку стула. Арнольд, не удержавшись на ногах, повалился вперёд и растянулся на полу.
Разбуженный внезапным грохотом, Вильям вскочил с кровати.
— Что? Что стряслось?!
Арнольд нашарил на столе свечу и торопливо застучал кресалом.
— Арни, ты чего?
— Да помолчи ты! — огрызнулся тот.
Трепещущий язычок пламени выхватил из темноты бледную физиономию Вильяма — бард сидел, закутавшись в одеяло, с арбалетом в руках. Арбалет был не заряжен. Больше в комнате никого не было.
— Ты чего шумишь? — спросил Вильям косясь на разрубленный надвое стул.
— Чего, чего... — буркнул Арнольд. — Ты никого сейчас тут не видел?
— Да дверь же заперта, кого ж тут видеть-то? — опешил бард.
— Неужели приснилось? — задумчиво пробормотал силач. Поворошил ногой обломки стула, подошёл к двери и подёргал засов.
— Пить надо было меньше, — проворчал Вильям. — Вон, с пьяных глаз всю мебель порубал... Ты, Арни, спрятал бы меч от греха подальше, что ли.
Не слушая его, Арнольд ещё раз осмотрел окно и дверь, озадаченно покачал головой и молча залез под одеяло. Дунул на свечу и наступила темнота.
Уже почти заснув, Вильям вдруг встрепенулся, растревоженный внезапной мыслью и сел, намереваясь разбудить Арнольда, но покосился на торчащую из-под одеяла рукоять меча и передумал.
«А, ну его, — подумал он. — Ещё накинется спросонья, поди потом докажи, что ты ему не снишься...»
— Это точно... — сочувственно вздохнули у него над ухом, и не успел Вильям удивиться, как сон сморил его окончательно.
 
 
* * *
 
 
— Опять не спишь?
Дверь хлопнула, впуская Золтана и облако снежинок. Хагг потоптался на пороге, стряхивая снег, снял шапку и прошёл к столу. Корчма была пуста, все посетители давно разошлись по домам, и лишь Жуга, взъерошенный и мрачный, по-прежнему сидел возле камина и пил. Когда вошёл Золтан, он как раз тянулся за кувшином. Поднял взгляд и снова уткнулся в кружку.
— Ты слишком много пьёшь, — Золтан наклонился над кувшином и с неодобрением покачал головой.
— Он попросил второй кувшин, — сказала хозяйка корчмы, неслышно выходя из-за занавески. — Я принесла, как ты велел.
Хагг нахмурился. Уселся на скамью напротив травника.
— Пытаешься забыться?
Жуга неопределённо мотнул головой.
— Один приятель, — начал он, — сказал мне как-то раз, что кружка пива на ночь — лучшее снотворное, — он провёл ладонью по лицу и усмехнулся. — Врал, наверное. А впрочем, чёрт его знает, может, и не врал. А только на меня почему-то не действует. Издёргался. Не спится. Мысли в голове.
— Это из-за неё? — Агата кивнула на дверь комнаты, в которой уложили раненую девушку. Жуга проследил за её взглядом и снова отвернулся.
— Не знаю. Может быть. Не знаю. Видишь ли, Агата... — травник вдруг запнулся посередине фразы и нахмурился, как будто что-то вспоминая. Вгляделся ей в лицо. — М-марта?.. — произнёс он, не совсем уверенный, что угадал. Кабатчица вздрогнула и переменилась в лице. Посмотрела на Золтана.
— Я никому не говорил, — поспешно сказал тот. — Он сам узнал. С ним так бывает иногда, не бойся. Он не скажет никому.
— Ты знаешь, Золтан... — травник нервно повертел в ладонях кружку. — Это всё так неожиданно. Ну, в смысле, Арнольд и Тил. Я тебе не верил про него... про Телли. Только после поверил, когда ты мне про кровь сказал. Я ведь всё не мог взять в толк, что с Ли стряслось.
— Не кори себя напрасно, выкарабкается твоя девка. Хорошо, что ты ей вовремя кишки промыл. Я только одного не понимаю, — Хагг нахмурился. — Ты ведь умеешь раны заживлять. Зачем же со стрелой возился и вообще?
— Да забоялся я, — устало отмахнулся тот. — Запутано там всё — и старые заклятья, и мои, и новых где-то нахваталась... Одно потянешь, два другие лопнут.
— Говоришь как о блохах.
— Если бы!
— У тебя рубаха порвалась, — некстати вдруг сказала Агата. — Давай зашью.
Травник поднял руку, безразлично покосился на длинный разрез на боку и молча потянул рубашку через голову.
— Задели? — Золтан с интересом подался вперёд.
— Сам, — Жуга поёжился от холода. — Меч доставал, не рассчитал маленько.
— Когда-нибудь ты брюхо так себе распорешь, — Золтан подтолкнул к Жуге свой свёрток. — На вот, набрось пока.
Свёрток оказался плащом. После недолгих уговоров Жуга пошёл на компромисс — портной, не мудрствуя лукаво, укоротил немного его одеяло, приделал сверху капюшон и оторочил его мехом. Из неказистого кривого куска войлока получилась вполне приличная зимняя накидка, по-прежнему рыжевато-бурая, зато тёплая.
— Ну, спасибо...
— Не стоит благодарности, — усмехнулся Золтан. — Видел бы ты, как старый Исаак потом выспрашивал, чья это шерсть! Я сказал, что верблюжья. Это ведь верблюжий войлок?
— Не знаю, — пожал плечами травник. — Может быть. Высокая такая кляча с двумя горбами. На них там эти ездили... В песках которые.
— Верблюд, — утвердительно кивнул Золтан.
Сверху, из той комнаты, где поселились бард с Арнольдом, вдруг послышался неясный шум и возгласы, затем удар и треск расколотой доски. Агата вздрогнула.
— Ох, Господи, — пробормотала она, — никак, стул разрубили... — она опустила шитьё и укоризнено взглянула на травника. — И что ты за гостей всё время приводишь, право слово? Ведь никакой же мебели на них не напасёшься. В прошлый раз варяг мне стол разворотил, теперь вот этот... Чего они там с ним не поделили?
— Я сейчас взгляну... — сказал Жуга и неуклюже попытался вылезти из-за стола. Золтан ухватил его за руку и усадил обратно:
— Сиди. Как-нибудь сами разберутся... И не пей сегодня больше.
Жуга послушно сел, некоторое время таращился в пустую кружку, затем вдруг рассмеялся.
— Ты чего?
— Да так... — тот помотал головой. — Думается мне, я знаю, что случилось. У них ещё был паренёк, канатоходец. Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Так вот. Вильям ему случайно в спину стрелу всадил, а потом...
 
 
* * *
 
 
На следующий день «Пляшущий Лис» был полон народу — в такую холодину многим приходила мысль зайти и пропустить там кружечку-другую. С кухни доносились запахи жареного мяса, лука и сладкого перца, в камине у стены гудело пламя, наполняя шумный зал уютом и теплом. Жуга и вся компания Арнольда безвылазно сидели наверху — во избежание ненужных встреч Хагг посоветовал всем четверым не выходить сегодня в зал. Естественно, такая просьба никого из них в восторг не привела.
— Какого лешего я должен сидеть в этой дыре? — возмущался Вильям, расхаживая туда-сюда по комнате. — В кои-то веки удалось заехать в Цурбааген, а мне нельзя даже на рынок выбраться, не говоря уже о лавках!
Он сел, постучал раздражённо пальцами по столу, потом вздохнул и потянул к себе блюдо с жареной ветчиной — по просьбе Золтана обед им подали прямо в комнаты.
— А мне Рика надо отыскать, — поддакнул ему Телли и посмотрел на травника, надеясь заручиться его поддержкой. — Слышь, Жуга, договорились же вчера. Ну в городе нельзя, а в лесу-то чего?..
Травник лишь скривился в ответ — как раз в этот момент он влез рукой в горшок с соленьями, стоявший на столе, и шарил там теперь, перебирая содержимое. Наконец он вытащил оттуда огурец, с хрустом его разгрыз и вновь задумался о чём-то, подперевши голову рукой. Вид у него был неважнецкий — подбородок топорщился рыжей щетиной, скулы заострились, под глазами набрякли круги. Во взгляде травника каким-то странным образом перемешались лихорадочный блеск и похмельная дымка. Золтан то и дело поглядывал на него с неодобрением, но травнику, казалось, было всё равно. Тил в очередной раз осознал бесплодность своих просьб и замолчал.
Арнольд сидел на подоконнике, водя точильным камнем по мечу, и в спор не вмешивался. С утра он был угрюм и молчалив и тоже выглядел невыспавшимся. Время от времени силач искоса посматривал на сваленные в угол обломки стула, хмурился и снова принимался орудовать точилом.
— Опасно, — наконец сказал Жуга, облизывая с пальцев капельки рассола. — Очень уж вы приметные все трое. А в Лиссе вы такого натворили... Да и я хорош был тоже. Подождём, послушаем, что люди говорят.
— Пару дней придётся обождать, — кивнул согласно Золтан. Поморщился, глядя, как Жуга лезет за новым огурцом, и повернулся к Вильяму. — Нечего пока вам тут светиться. Да и потом, чего тебе на рынке?
— Мало ли чего! — мгновенно оживился тот. — Вот, струны, например, для лютни надо. Книжки хочется опять же посмотреть...
— Скажи какие, я спрошу.
Вильям слегка растерялся: такой возможности он как-то не предусмотрел.
— Маттео Банделло, — выпалил он первое, что пришло на ум. Брови Золтана полезли вверх.
— Так это же на итальянском...
— А мне и надо, чтоб на итальянском! — рявкнул бард, всё больше раздражаясь.
— Ну хорошо, — пожал плечами Золтан, — я посмотрю. У Леопольда Пружечки полно книг в лавке, быть может, и такая отыщется. Ещё чего-нибудь?
— Ну, надоело же сидеть, — почувствовав возможность вырваться, вновь затянул своё мальчишка. — Ну хоть бы выйти, хоть размяться... Золтан, а? Пустил бы погулять...
— Ну ладно, ладно. Под вечер Агата с Эггертом за пивом поедут, поможешь им.
Тил закивал, но впрочем, как заметил травник, без особой радости. Остальные не обратили на их разговор особого внимания. Жуга украдкой поманил к себе Золтана и спросил, понизив голос:
— Зачем мальчишку отсылаешь?
— Сам захотел, — пожал плечами тот. — Да и вообще, так будет лучше. После сам решишь, что говорить ему, что нет.
Огурцы, похоже, кончились. Травник вытер руки о штаны, подхватил запястьями кринку и мелкими глотками прямо через край затеял пить рассол.
— Башку ещё туда засунь, — мрачно посоветовал Золтан.
Жуга ничего не ответил.
Гномы прибыли под вечер. Едва Агата с Телли и ещё двумя помощниками отправилась за пивом, Золтан пригласил Арнольда, травника и барда в одну из комнат наверху. Похоже, что у Золтана с дварагами была не только своя система сообщения, но и какой-то тайный путь в корчму. Во всяком случае, когда все четверо ввалились в комнату, их гости были уже там, при том Жуга не видел, как они вошли.
Дварагов было трое. До появления в комнате людей они сидели за столом и как ни в чём не бывало угощались пивом, но едва Жуга переступил порог, ладони гномов вскинулись в приветствии и сжались в кулаки.
— Аой, Жуга! — воскликнул Орге и осклабился в улыбке. Помахал рукой. Два других промолчали — их Жуга не знал. Все трое так разнились меж собой, что впору было их принять за представителей трёх разных народов.
— Браги, Эльдон, — представил своих спутников маленький гном. Те с неторопливой важностью кивнули — сперва один, потом второй. Жуга кивнул в ответ, прекрасно понимая, что настоящих своих имён при посторонних гномы всё равно не назовут. Окинул двух дварагов быстрым взглядом. Браги был выше своих спутников, костлявый, остроносый, с широкой чёрной бородой, с кустистыми бровями, однако совершенно лысый. Его ладонь, плоская, как лопата, была такой длины, что кружку с пивом он охватывал снаружи целиком и ручка на ней выглядела лишней. Эльдон же, наоборот, был для своего роста очень толст, но рукава его короткого камзола бугрились такими бицепсами, которых бы не устыдился и Арнольд. Его пегая грива спутанных волос спадала на засаленный зелёный капюшон, откинутый назад, на левом запястье серебрился широкий браслет. У всех троих за поясом торчало по ножу, вдобавок, Эльдон с Браги принесли с собою топоры, которые как бы невзначай поставили подле себя у стола.
Арнольд и Вильям переглянулись. Выглядели они при этом совершенно ошарашенными и даже немного испуганными. Жуга, сам того не ожидая, почувствовал в душе какое-то удовлетворение от этого.
— Откуда... Кто... — пролепетал, запнувшись, бард, но Золтан подтолкнул его вперёд и тот умолк.
— Тебе представились, — сказал он, наклонившись к самому его уху. — Представься сам. И не задавай лишних вопросов. Тебе всё объяснят.
— Э... меня зовут Вильям, — сказал Вильям.
— Арнольд, — кивнул Арнольд, решивший тоже с Золтаном не спорить.
Два гнома вновь с достоинством кивнули, и друзья расположились напротив них. Золтан Хагг, усевшись во главе стола, разлил по кружкам пиво и встал.
— Итак, Жуга, — начал он, — Я сдержал своё обещание. Я пригласил этих трёх уважаемых тангаров помочь разобраться с твоей проблемой.
— Не знаю, как у вас с Жугой, — угрюмо пробурчал Арнольд. — А моим проблемам эти коротышки вряд ли помогут. Не считая той, что я тут сижу...
Арнольд привстал, но вдруг почувствовал, как чья-то сильная рука схватила его за полу камзола и потянула обратно.
— Я думаю, — раздался хриплый, но при этом непривычно высокий голос Эльдона, — что стоит для начала дать сказать тем, кто знает, не так ли?
Арнольд уже хотел вспылить, но наткнулся на спокойный взгляд гнома и не нашёлся, что ему ответить. Эльдон удовлетворённо кивнул, вытер руки и повернулся к Золтану.
— Продолжай, Хагг. Мы слушаем.
— Мне, в общем, нечего сказать, — ответил тот и кивнул на травника. — Говорить будет вот он.
Травник встал, держа перед собой мешок. Оглядел всех собравшихся.
— Рассказ мой будет долог, — сказал он. — Но для начала, может, вы посмотрите на одну вещь?
Сказавши это, он достал из мешка и водрузил на стол свою дощечку.
Эффект от её появления превзошёл все его ожидания — напускное спокойствие разом слетело с гномов, все трое повскакали с мест и подались вперёд, опрокинув скамейку и чуть не своротив сам стол. Кружки, ложки и тарелки посыпались на пол; последним упал топор Браги, и воцарилась тишина.
— Квэндум! — хрипло выдохнул Орге, наклонившись над доской так, что борода его почти касалась фигурок. Он поднял взгляд на Жугу. — Клянусь Имиром, я думал, их уже не осталось. Где ты её откопал?
— Сейчас расскажу, — пообещал Жуга.
Двараги слушали его, не прерывая, но судя по тем взглядам, которые они то и дело бросали на стол, их волновала не столько история, сколько сама дощечка. Едва Жуга умолк, как все они заговорили одновременно, тыкая пальцами в доску и наперебой обсуждая расположение фигурок.
— Ладья, дракон, воин, лис и пешка, — костлявый Браги поднял голову. — Где остальные?
Жуга развёл руками:
— Я не знаю. Там было только пять.
— И ты начал игру с пятью фигурами?! — в голосе дварага смешались недоумение и восхищение.
— Я ничего не начинал, — в который раз сказал Жуга. — Признаться честно, я надеялся, что вы поможете мне остановить игру.
— Остановить игру? — фыркнул Орге. — Не мели чепухи, Лис. Квэндум просто так не остановишь.
— Тогда хоть правила мне объясните!
— О, это просто, — Браги закивал, погладил свою бороду и наклонился над доской. — Фигурки ходят каждая по-своему. Вот эта, — он коснулся воина, — ходит во все стороны и наискосок на любое количество клеток. Вот эта маленькая — только вперёд на одну клетку. Ладья двигается по прямой в любую из шести сторон.
— А лис? — спросил Жуга. — Он тоже — по прямой?
— Хм, лис... — усмехнулся задумчиво Орге. — Лис прямо не ходит.
— У лисы особая манера, — Браги посмотрел на травника со странным выражением в глазах. — Вперёд и вбок, — он показал рукой.
— Это похоже на шатрандж, — задумчиво сказал Золтан. — У нас её называют — шахматы. Только играют на квадратной доске.
— Ты прав. Почти все ваши людские игры, те, что посложнее, ведут происхождение от АэнАрды, — заявил Эльдон. — Кое-где даже название похожее.
— Вы тоже в неё играете? — спросил Вильям.
Три гнома покачали головами.
— Для нас всё это слишком сложно и неинтересно, — произнёс Эльдон. — К тому же от работы отвлекает... Но у нас есть тоже игры. «Гномы и дракон», к примеру.
— «Гномы и дракон»? — удивлённо переспросил Жуга.
— Да. Браги, покажи им.
Чернобородый гном кивнул, полез в карман штанов и выложил на стол изящную дощечку. Теперь уже Жуга и Золтан заинтересованно подались вперёд.
В пластинку тонкого чёрного мрамора были врезаны белые шестигранники; располагались они в семь рядов с чередованием: три — по пять, четыре — по четыре. В специальном углублении лежали фишки, каждая размером с фалангу пальца — пять искусно вырезанных гномов и один дракон. Гномы были чёрными, дракон — зелёным. Золтан и Жуга переглянулись.
— Она что, тоже с магией? — спросил Жуга, не торопясь к ним прикасаться.
— Да нет, обыкновенная игра, — пожал плечами Орге. Пальцы гнома проворно расставили фигурки. — Играют вдвоём, один за гномов, другой за дракона. Цель гномов — запереть дракона.
— А у дракона?
— Не дать себя запереть! — фыркнул маленький гном. — Какая же ещё?
— Похоже на «Волки и овцы», — усмехнулся Арнольд. — Мы в армии, когда война была, в неё всё время резались... на деньги. — Он взглянул на гнома. — Может, сыгранём?
— Отчего нет? — удивился Орге. — Садись.
Под заинтересованными взглядами остальных Арнольд и Орге разыграли партию, благо, правила оказались — проще некуда. Закончилось всё поражением Арнольда. Из озорства сыграли ещё несколько раз. Орге неизменно выигрывал, независимо от того, играл ли он за гномов, или за дракона.
— Ну хватит, хватит, — наконец остановил их Золтан. — Мы здесь не для этого сегодня собрались. Ты объясни нам лучше вот чего: как выяснить, кто из них и зачем ведёт эту игру. — Он обернулся к травнику. — Верно?
— Конечно, это было бы неплохо, — согласился Жуга, — Но, по правде говоря, меня сейчас больше интересует другое.
— Что?
— Кто находится на другом конце доски.
 
 
* * *
 
 
После слов Жуги спор вспыхнул с новой силой. Три гнома долго обсуждали что-то, вспоминая даты, имена и старые легенды, и то и дело переходя на своё гортанное, весьма неблагозвучное наречие. Травник почти ничего не понимал из этого. За окном уже темнело, а конца беседе не предвиделось. Золтан попросил Агату принести им пива и свечей, а чуть попозже — и ужин. Комнату наполнил сытный дух паприки и чеснока. Гномы, несмотря на свои малые размеры, оказались на удивленье поместительными насчёт еды.
— Эльфийский Квэндум делался не просто так, — рассказывал Орге. — Здесь много тонкостей. Вот, например, поля, — он снова указал на доску, используя в качестве указки обглоданную кость. — Белые ячейки сделаны из кости, чёрные — из диабаза, красные — из тисового дерева. И всё завязано на магии. Здесь как бы единение живого, неживого, и того, что между ними.
— Отчего тогда фигурки костяные? — спросил Жуга, не отрывая взгляда от доски.
— В другом наборе они тоже могут быть сделаны из камня или дерева. Играть ведь могут и два, и три игрока. Опять же, и число такое — шесть. На два и на три делится. Светлые очень осторожно относились к числам. У нас в игрушке, например, всё по-другому: гномов пять, дракон один, рядов там семь, а клеток — тридцать одна.
— Что верно, то верно, — хмыкнул Хагг и пояснил, повернувшись к Жуге: — Двараги почему-то не любят числа, которые делятся пополам.
— А мы вообще делить не любим! — угрюмо заявил на это Орге. — Ни на два, ни на три, ни на сколько-нибудь ещё.
Жуга прикинул так и этак, и был вынужден признать, что кроме как на самоё себя, тридцать один никак больше не делится.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Но где они тогда, эти фигурки? И сколько этих других игроков? Один? Два? — Двараг развёл руками. — Чертовщина какая-то, — Жуга сгрёб волосы в горсть. — Пускай даже играю я. Но как мне делать ход, когда я не вижу фигур противника и даже свои не могу сдвинуть с места?
— А ты пробовал?
— Конечно! Вот, смотри, — он попытался сдвинуть что-нибудь на доске, но все фигуры, включая лиса, остались стоять, где стояли. — Видите?
— А если магией? — предположил Эльдон. — Без рук. Издалека.
— Да тоже пробовал, — устало отмахнулся травник.
Он поднял правую ладонь, поднёс к лицу и некоторое время смотрел на неё, как будто видел впервые. Золтан почувствовал беспокойство. Рука Жуги вдруг начала светиться, меж растопыренных пальцев заметались искорки. Травник медленно перевернул её ладонью вверх и тонким голосом запел, не разжимая губ. Холодное, чуть желтоватое свеченье собралось в прозрачный шар с разводами, как в мыльном пузыре. Все замерли, кто где сидел, заворожённо глядя то на шар, то на доску. Жуга всё тянул и тянул свою единственную ноту, и постепенно звук заполнил всю корчму. Задребезжали стекла в окнах, внизу зазвенели сковородки на стене, да и сам дом, казалось, загудел, как колокол. Шар отделился от ладони травника и двинулся вперёд. Завис над доской, помедлил, затем подплыл по воздуху к камину... и вылетел в трубу.
Все облегчённо перевели дух, зашумели и задвигались, но тут вдруг с улицы донёсся грозовой раскат. В трубе загрохотало, посыпалась сажа, а ещё через мгновенье кто-то с визгом выпал из камина и растянулся перед ними на полу.
— Ловушка! — вскрикнул Браги, вскакивая и хватая свой топор. Эльдон и Орге последовали его примеру. — У тебя шпион в трубе! Я знал, что тебе нельзя доверять, Хагг — мы здесь треплемся, а нас подслушивают!
— Я ничего не знал, — сказал угрюмо Золтан. — Хотя и мог бы догадаться.
Меж тем незванный гость уже успел подняться, и травник с изумлением признал в нём Телли. Мальчишка виновато отряхнулся и наконец повернулся к ним лицом.
Гномы прянули в стороны, шипя, как разъярённые коты.
— Ситха! — выдохнул Эльдон. — Бей его, ребята!
Два топора взметнулись, но прежде чем они успели опуститься, Телли отшатнулся и упал в пустой камин. Лицо его перекосилось.
Айтас! — вдруг крикнул он. — Вайлун’ Айвэнгилэ!
Все замерли. Здание корчмы вдруг содрогнулось, с потолка посыпалась побелка, а через миг стропила лопнули, и в комнату, похоронив дварагов под лавиной штукатурки, пыли и битой черепицы, обрушился дракон. Пружинисто упал на все четыре лапы, развернулся и по очереди оглядел барахтающихся перед ним гномов. Глаза его светились жёлтым. Ошарашенные Браги с Эльдоном смотрели на него, как кролик смотрит на удава, забыв и про Телли, и про свои топоры.
— Кто? — пискнул Рик высоким, чуть дрожащим голосом.
Орге наконец отплевался, протёр глаза, увидел, кто стоит перед ним, охнул и отпрянул к стене.
— Доигрались... — только и смог сказать он.
И упал в обморок.
 
 
* * *
 
 
Жуга вошёл и аккуратно притворил за собою дверь, стараясь, чтоб она ненароком не хлопнула. Прислонился к стене. Здесь было холодно, его дыханье замерзало в пар, но травник, казалось, этого не замечал. Погружённый в свои мысли, он просто стоял и смотрел, и постепенно боль и беспокойство притупились, как всегда, когда он оставался наедине с самим собой.
В пустой и тихой комнате шёл снег. Зрелище было дикое и вместе с тем — исполненное какого-то неловкого очарования. Чуть приглушённый облаками свет луны как будто вырезал из темноты углы и грани узкой комнаты — камин и стол, торчащие из кучи мусора обломанные ножки табуреток, рухнувшие балки и стропила. Травник поднял взгляд. В пролом над головой заглядывали звёзды.
Всего минуту длилось противостояние, всего минуту, но и сейчас, когда он вспоминал об этом, травник чувствовал себя стоящим на краю обрыва. И словно при падении в пропасть, душа сжималась в ледяной комок от осознания своей беспомощности, невозможности хоть что-то сделать. Он снова вспоминал, как гномы замерли перед драконом и мальчишкой, как медленно стал подниматься Золтан, и как Арнольд достал свой меч. Он вспомнил, как его рука залезла под рубаху и задержалась там, нащупав рукоять меча. Он замер, представляя, как дракон сейчас дохнёт огнём, как запылает старая корчма и гномы с топорами ринутся в атаку, потому что уже нечего терять, и сам он, и другие смешаются в кровавой схватке. Казалось, драки не избежать. И теперь травник в сотый раз задавался вопросом — почему она не произошла.
Нелепость, случайность — Агата вдруг вошла, с намерением устроить им разнос, увидела дракона и упала в обморок. Золтан бросился её поднимать, Вильям поспешил ему на помощь, а Рик всё медлил с нападением. И в этот миг Тил... разревелся. Он всхлипывал, размазывая слёзы по щекам, чумазый, перепачканный. Дракошка развернулся к нему и гномы вдруг остались наедине с собственной яростью. Жуга буквально чувствовал, как напряжение покидает их. Браги коротко сказал что-то на своём языке, Эльдон огрызнулся, но уже не так сердито. По бороде его струилась кровь. Браги посмотрел на него как-то странно, отложил топор, затем нагнулся и приподнял маленького гнома — Орге всё ещё валялся без сознания.
— Жуга! — позвал негромко Тил из глубины камина. — Чего они?.. Я же... Я...
— Оставьте их, — сказал Жуга и встал из-за стола. Меч травника остался в ножнах. — Эльдон! Браги! Да уберите же наконец топоры! Эти двое ничего вам не сделают.
— Убрать топоры? — возмутился чернобородый гном. — Ещё чего! Позвали в гости, называется, а у самих — то эльфы в камине, то драконы с крыши падают. Как вам верить после этого? А что если у вас вампир за стенкой прячется?
— Я не хотел обид, — сказал Золтан. — Мальчишка и дракон вам не враги.
— Клянущь Имиром, я порежалща о швой топор! — сопя и брызгая кровью, проворчал Эльдон, — а у тебя шорвало крышу! — Он провёл рукой по бороде и нахмурился. — К тому же, мне выбило жуб. И вшё иж-жа этого шитхи! А пошле ты говоришь, што они не враги!
— Да он же ничего вам не сделал!
— Да? Так што ж нам, ждать, пока он што-то жделает?!
— Эльдон, Эльдон, погоди, — осадил его Браги. Повернулся к Золтану. — Не надо споров, Хагг. Эльдон из колена Чёрных гномов — у них со Светлыми давнишняя вражда.
— Но это же не значит, что нужно бросаться с топором на первого же встречного мальчишку! — возмущённо сказал Жуга.
— Он просто не сдержался.
Эльдон фыркнул, но промолчал.
— Я думаю, что мы уладим это недоразумение, — Хагг встал и отряхнулся. Хозяйка корчмы уже пришла в себя и широко раскрыв глаза смотрела на происходящее. — Мы перейдём в другую комнату и там поговорим. Верно?
— Я согласен, — быстро кивнул Браги и выразительно взглянул на Эльдона. Тот ещё некоторое время колебался, потом махнул рукой:
— Хорошо, — сказал он. — Только пушть там шначала раштопят камин.
Вспоминать дальнейшее особого смысла не было. Мальчишку вытащили из камина и отправили с Агатой вниз — отмыться, после чего все перешли в другую комнату. Дракона Жуга взял на себя, да Рик и не особенно возражал; как только развели огонь, он привычно улёгся у камина и задремал, потеряв всякий интерес к происходящему, лишь раз приподнял голову, когда вернулся Тил. Агата отдала распоряжение и в комнате накрыли стол, после чего все долго пили для успокоения нервов. Эльдон под предлогом выбитого зуба выпил больше всех и несколько смягчился, признав в конце концов, что Телли, в общем, неплохой парнишка, хоть и эльф.
— Клянущь Имиром, — говорил он, задумчиво наполняя свою кружку. — Ешли бы мне шкажали, што я буду шидеть и пить вмеште ш шитхи, я бы умер от шмеха! Нет, надо же — в трубу жалежть... трубочишт нещашный...
Вначале гном посматривал на Рика с опаской, но потом, вдохновлённый примером Вильяма, подошёл к дракону поближе и даже решился до него дотронуться. Вильям вытащил лютню (днём Золтан принёс ему струны) и принялся слагать новую песню. В итоге оба прихватили со стола бутылку, уселись поближе к камину и с подачи барда хрипло затянули:
 
 
У дракошки четыре ноги,
Позади у него длинный хвост,
Но трогать его не моги, не моги
За его малый рост, малый рост...
 
 
Лютня монотонно тренькала. Оба пели по принципу «Что вижу, о том и пою», для верности то и дело сверяясь с лежащим перед ними оригиналом. Рик благосклонно внимал происходящему и сонно жмурил глаза на огонь.
— За что, за что не трогать? — заинтересованно спросил Телли, уже перебравшийся к этому времени за стол.
— Э-э... — замялся Вильям, густо покраснев, — я тебе потом объясню.
Эльдон утробно захохотал, после чего они с бардом добавили ещё по одной и затянули полюбившийся куплет по второму разу. Орге с кружкой в обнимку сидел на краешке стола и косился на них с неодобрением.
— О какой вражде говорил Браги? — спросил его Жуга.
— Вражда? — вскинулся маленький гном. — Какая вражда?
Травник вспомнил, что в тот момент Орге был без чувств и взялся было объяснять, но гном прервал его:
— А, понял, понял. Эльдон из северных тангаров. Его предок Монсогнир и предводитель Светлых когда-то не смогли сторговаться о плате за работу. Обычная история, но в тот раз дело кончилось крупной сварой. Это долго рассказывать, но часть из них потом попала в рабство к эльфам, а часть пошла на них войной... — Орге поёжился, хлебнул из кружки и после паузы продолжил: — Большинство предпочли пойти на мировую, и тогда Монсогнир с отрядом преданных ему тангаров ушёл и закопался где-то в северных увалах. Они называли себя «Кархаз’д» — «Чёрные гномы», у них даже доспехи были воронёной стали. Их подкопы и набеги наводили ужас на эльфов. Они взорвали и разорили три эльфийских замка, затопили их горную цитадель в Аэглинберге... О том, что сделал Монсогнир, было сложено потом немало песен, как Чёрными гномами, так и другими.
— Да уж, есть чем гордиться... — хмыкнул Жуга.
Браги поднял голову. В глазах его была печаль.
— Ты не понимаешь, Лис, — сказал он. — Ситхи — хитрый и очень коварный народ, они причинили нам немало горя. Они охотились на нас, как на собак, сгоняли с насиженных земель... Не все, конечно, — поспешил добавить он, поймав взгляд Телли, — только несколько племён. Беда Монсогнира была в том, что поглощённые войной со Светлыми, тангары проморгали новую опасность — людей. Эльфы были хоть сильны, но малочисленны, а люди размножались как... — двараг замешкался, подыскивая сравнение, — как...
— А кто же начал свару?
— Да разве ж теперь вспомнишь...
— Напрасно ты обвиняешь во всём эльфов, — неожидано сказал молчавший доселе Арнольд.
— Что ты хочешь сказать? — повернулся к нему Браги.
— У каждой битвы есть другая сторона. Историю пишут победители.
— А если победителей нет?
— Тогда — уцелевшие.
Устав от разговоров, с гудящей от выпитого пива головой, травник встал и вышел в коридор. Спускаться вниз не хотелось, и вот тогда-то Жуга и вспомнил про разрушенную драконом комнату. Здесь было холодно, но здесь был свежий воздух, темнота и тишина, и думалось гораздо лучше.
Дверь скрипнула, прерывая его размышления, и на пороге показался Тил.
— Жуга, ты здесь? — окликнул он.
— Здесь. Заходи и дверь прикрой, а то корчму выстудишь.
— Я это... — Тил поёжился. — Я поговорить. Можно?
Он смахнул снег со скамейки, передвинул её к стене и сел, подобрав ноги под себя. Помолчал, собираясь с мыслями.
— Они все говорят, что я... не человек, — сказал он. Травник видел, с каким трудом дались мальчишке эти слова, и потому не стал его перебивать, лишь кивнул, чтобы он продолжал. — Они сказали, что у них со мной вражда... Но почему... Я хочу сказать, ведь я же ничего такого не хотел.
— Какого чёрта ты полез в трубу?
— Да это... Вы же всё равно бы ничего мне не сказали, вот я и решил... Я уже так делал. А здесь и ступеньки есть в трубе. Я ж не думал, что будет так! Я... — он беспомощно повёл руками. Поднял взгляд. — Жуга, я ведь в самом деле ничего не знаю. Я правда из этих?.. Как это могло случиться?
В наступившей тишине неслышно падали снежинки. Тил молча ждал ответа. Жуга только теперь увидел, под каким нелепым углом согнуты колени у мальчишки — человек не просидел бы так и двух минут.
— Я не знаю, что тебе сказать, Тил, — проговорил он наконец. — Я тоже малость обалдел, когда узнал об этом... Может, после поговорим? Не подумай чего плохого, но Золтан прав — надо искать того, кто знает. Как доску ни верти, а разгребать-то всё придётся нам, хоть ты и расставлял фигурки.
— Но я же их не двигал! Честно, нет! Ты же видел — они сами...
— Видел, — Жуга вздохнул и положил ладонь мальчишке на плечо. — Не бери в голову, я верю тебе, но все эти вопросы без ответов... Хотя, теперь мне ясно, кто врал, а кого здесь не должно быть.
— О чём ты?
— Да так, о своём. Скажи мне лучше вот что — как Рик попал на крышу? Он всё-таки научился летать?
— Не, он летать не может. Я не знаю, как. Однажды я затащил его на крышу, и он, наверное, запомнил.
— А в город как пролез? Ты где его нашёл?
— Да говорю же, я его не находил!
Жуга взъерошил волосы рукой.
— Ты позвал его, и Рик пришёл тебя спасти. Наверное, Золтан прав, раз гномы тоже это говорят — ты ситха, Тил. Но только почему-то ничего не помнишь. Твоя память просыпается только когда становится уже совсем невмоготу. Вот в этой голове, — он ткнул мальчишку пальцем в лоб, — хранятся все ответы. Только их оттуда никак не достать. Ты должен заставить себя вспомнить. Я тут ничем помочь не могу. Пойдём-ка в комнату.
— Я не замёрз, — запротестовал Телли, — а там накурено.
— И всё-таки, лучше вернуться. Там Рик... и остальные.
— Ты не заходил к Норе?
— Нет. За ней присматривает Агата, а на неё и так сегодня свалилось слишком много. Яд и пламя, что за кошмарная ночь!
У двери в комнату Жуга остановился.
— Проклятое пиво... — он потёр ладонью лоб. — Знаешь, Телли, у меня такое чувство, будто я что-то упустил из виду. Что-то очень важное, какую-то мысль... — травник встряхнулся. — Ладно, пойдём. Может, завтра вспомню.
Казалось, никто не заметил их отсутствия. Бард и его новый приятель уже угомонились и уснули, привалившись к драконьему боку. Рядом с ними валялась на полу опустошённая бутыль. Орге что-то негромко втолковывал Арнольду. Жуга прислушался к их разговору.
— ...конечно, так бывает, — говорил, кивая головой, маленький гном, — золото притягивет радугу, так же, как железо притягивает молнию. Там где её начало, там и клад.
— Да разве ж разберёшь, где у неё начало, где конец?
— А чё тут разбирать? Где золото, там и начало...
Жуга почувствовал, как кто-то тянет его за рубаху, обернулся и увидел Браги. В руках у дварага было две кружки, до краёв наполненные пивом, в усах и бороде желтели пятнышки горчицы.
— Лис, — с пьяной торжественностью объявил чернобородый гном, — я бы хотел с тобой выпить.
— Браги, я не могу! — запротестовал тот. — Мне и так завтра будет плохо.
— Правильно, — согласно кивнул тот. — Тебе завтра будет плохо. И мне завтра будет плохо. И этим, — Браги подбородком указал на остальных, — тоже будет плохо. Так давай выпьем за то, что всем нам завтра будет плохо.
Жуга подумал и не нашёл, чем ему возразить.
— Пожалуй, ты прав, — вздохнул он, принимая кружку. Гном скорчил серьёзную мину и хлопнул травника по плечу, для чего ему пришлось встать на цыпочки.
— Ты настоящий друг, — объявил он и медленным зигзагом направился к кровати.
И в этот миг раздался голос Телли.
— Жуга! Арнольд! — кричал мальчишка. — Идите скорей сюда!
Все повскакали с мест. Эльдон, не разобравшись, что к чему, спросонья зашарил по полу, ища топор.
Закутавшийся в одеяло, Тил стоял у стола и указывал на доску, про которую все уже как-то успели забыть.
— Что там?
Тил оглядел подгулявшую компанию и объявил упавшим голосом:
— Ладья поехала...
 
 
* * *
 
 
Жуга проснулся в полдень. Часы на башне пробили двенадцать, и каждый удар похоронным звоном отзывался в голове. Некоторое время он лежал так, размышляя, вставать ему или не вставать, и в итоге рассудил, что проснулся слишком рано и повернулся на другой бок. Учитывая то, что спать они легли с рассветом, эта мысль не показалась ему нелепой. Воздух в комнате был душный и спёртый. Пахло дымом, потными телами, пролитым пивом и ещё чем-то непонятным. Травник решил, что так пахнет дракон.
— Жуга! — кто-то потряс его за плечо. — Проснись, уже день давно!
Травник выглянул из-под одеяла. Постепенно в глазах перестало двоиться, и он распознал в склонившейся над ним фигуре Золтана.
— Как ты себя чувствуешь?
Жуга со стоном сел на кровати и ощупал голову.
— Ну вас к лешему, — сказал он. — Чтоб я ещё когда-нибудь стал пить с гномами...
— Что, так плохо? — сочувственно осведомился Золтан.
— Издеваешься? Я чуть не умер вчера, — Жуга с беспокойством почувствовал, что срочно должен выйти. — Э-э... Где тут нужник?
— Внизу. Тебе помочь спуститься?
— Не надо! — травник встал и решительно отвёл протянутую руку. — Думаешь, я не смогу сом... — его качнуло, — сос... состоятельно справиться со своим самостоянием? Я сейчас.
— Возвращайся скорее! — пряча улыбку, крикнул Золтан ему вслед. — Тебя ожидает большой сюрприз!
Пошатываясь, травник добрался до заветной двери и вскоре, с чувством облегчения поднялся обратно. Раскрыл дверь и замер на пороге.
— Яльмар?! — выдохнул он.
— Ха! — поднялся ему навстречу светловолосый плечистый бородач. Обернулся к Золтану. — Хотел его от меня спрятать, старый пройдоха? Меня так просто не обманешь. Я так и знал, что он здесь!
— Как ты... — пробормотал Жуга и охнул, когда викинг сгрёб его в объятия. — То есть, я хотел спросить, когда...
— Жуга, Жуга! Какая встреча! — гудел варяг. — Эй, Золтан! Прикажи, чтоб нам принесли чего-нибудь поесть. И пива. Пива непременно! Выпьем за встречу, как старые друзья, я угощаю. И учти, — он с показной серьёзностью покачал пальцем перед травниковым носом, — никаких отговорок я не принимаю. Агата! Пива! Бочку!
Жуга привалился к стене. Голова его шла кругом.
— Ну почему я не умер вчера?.. — простонал он.


Дальше