Speaking In Tongues
Лавка Языков
Пылающая звезда
(1993)
Памяти Елены Азизян
Смешивая пальцами серый пластилин:
Микеланджело — ребенок, забытый в комнате в полночь —
Я рождаюсь из своих снов, оставленный в покое на час.
Вздрогнули рыцари и корабли —
Вот океаны встречают конкистадоров.
Вот плывут факелы, зажигая стены замка.
Здесь пластилиновые пожары,
Здесь мои восклицания и мои слезы,
Здесь бархатные платки и кольца, надетые один раз.
Да, мой город, моя мечта,
Страна моих страданий и моей боли,
Никто не видел слез и расплавленных замков, и запаха смерти никто не
чувствовал.
Прости, — я не был первым,
И мои цветы не были первыми.
Первый лист унесло осенним ветром, теперь он дрожит на моих
руках.
Вот замки, вот стены — все, что я оставил и не забыл.
Вот детство, печаль и страх
Потерять восход и ненайденные города.
Если мое письмо не дойдет,
Если она не найдет путь ко мне,
Если мой путь лежит за сотней и сотней верст от места, где родилась
моя любовь,
Я отойду в сторону и увижу, что она
Играет у детских качелей в сквере
Напротив моего дома.
Там она собирает рябину
И шампиньоны — под мокрыми листьями у дороги,
Там, напротив фонтана — Мандельштам и цветы, только что срезанные с
клумбы для нее.
Из переулка, выходящего на набережную,
Помнишь, мы смотрели, как Иван Великий поднимал голову,
И слушали колокола?
И когда пробили часы на Спасской,
И когда мы должны были сказать друг другу: «Прощай, Свет!»
«Прощай!» «Прощай!» «Прощай, мой Свет!» —
Тогда, взявшись за руки, мы шли по направлению к площади,
И время уходило от нас —
Спешило через мосты к заводским гудкам.
Прощай, моя любовь!
Помнишь, как ты поскользнулась и упала на снег,
И мне казалось, что ты уже не встанешь?
Но ты вставала, и мы двигались дальше,
И музыка продолжала литься
Со всех сторон — она задержала нас на пути.
И, наверное, я, неокрепшими пальцами
Трогая старый Бекштейн,
Чувствовал, что ты была рядом и направляла мои руки.
Здесь рождались стихи,
Здесь, в наших глазах — и мы не замечали,
Здесь моя душа встретила твою душу в объятии столь кратком.
Прости, уходящее лето,
Непережитое лето непрекращающегося стона,
Лето моей любви, ушедшей невозвратно.
И теперь я вспоминаю тенью уходящее лето,
Теперь я не стыжусь нашей встречи в тишине.
Никогда не перестану я вспоминать это лето, и оно никогда не перестанет
уходить.
В пепле расплавленные груды — мой пластилиновый замок.
Рыцари с изуродованными лицами —
Опаленные стволы первых бурь.
На что похоже теперь мое лицо?
С чем сравнить мне мою боль?
Не с дрожью ли осенних листьев я сравниваю ее?..
Руки, какие работы вам надлежит совершить?
Мозоли каких трудов, нарастая, закроют вас на века?
Или на занозистом паркете вы будете лепить отголоски картин, собранных
мной?
Мысли и пути — секреты моей будущности:
За всеми углами скрываются души, пораженные мной,
Из всех щелей и замочных скважин глядят кошмары, не нашедшие путь в
мой дом.
По половицам медленно уходящее лето
Движется, и стены угрюмого коридора
Поддерживают Её —
Мою любовь, мою надежду
Страшные коридорные стражи
Проводят в последний путь.
Играй, Реквием, играй, Моцарт!
Играй, музыка моей души, —
Для тебя я рожден.
Напрасно черви гнили во мне,
Напрасно тени прокрадывались по коридору
И говорили мне, что они — ты.
Напрасно молчаливые укоры
Вели на казнь мои чувства и мою любовь.
Им я ничего не должен, их голоса я забыл.
И теперь, издали, образы огромного мира,
Как будто на руках выносят меня из пожаров —
Из тишины пожаров.
Прости, умирающая тишина.
Прости, уходящее лето,
Оставляющее лишь воспоминание о себе.
Но ты горишь, как и прежде горела,
Это только мои мысли изменяют мне,
И мои пути расходятся, чтобы нас разлучить.