Speaking In Tongues
Лавка Языков

АЛЕКСАНДР ДЕМИН

ПАЛЬЦЫ

Рассказ

Кроссовки жали. Серые, на шнуровке, итальянские кроссовки жали невыносимо. Большой палец тихо, с остервенением, матерился.

— Мать вашу... — шипел он. — За что мучаете, сволочи?! — И пихал локтем в бок Указательного.

Указательный интеллигентно пытался отстраниться, но было тесно. Приходилось терпеть. Указательный был самым забитым. Он хорошо осознавал свою ненужность на ноге и предпочитал не высовываться.

— Сволочи! — в очередной раз выдавил Большой.

— Там-то, наверху, хорошо, — поддержал Средний. — А здесь — как в тюряге: темно, сыро и курить не дают. А теперь еще и режим ужесточается.

— Сыро — это потому, что носки хэбэшные, — робко заметил Указательный.

— Много ты понимаешь, придурок. В прошлый раз капроновые натянули — тебе легче было?

— Безымянному хорошо — у него там дырка, хоть подышать можно.

Безымянного уважали и боялись. Политических новостей при нем не обсуждали и анекдотов не рассказывали. «Знаю я этих безымянных героев,» — часто говорил тертый жизнью Средний, — «безымянный-безымянный, а как стуканет куда надо — насидишься в кирзухе.»

— В баню бы, — пробормотал Большой.

— В сауну, — робко поддержал Указательный.

— И пива, — помечтал Средний.

Безымянный промолчал, но что-то записал в маленькую красную книжечку.

— Эй, ты что там пишешь, гнида?! — не выдержал Средний. — Ты что там, сука, пишешь все время?!

Безымянный не ответил. Он с достоинством повернулся к дырке и подставил свой желтый ноготь под освежающий сквознячок.

— Ребята, что-то Мизинец давно молчит... Эй, малой, че примолк?.. Оглох, что ли?

Мизинец отнимался. Сознание временами возвращалось к нему, и тогда он, как сквозь марлевую повязку, втягивал в себя застоявшийся воздух кроссовки.

— Хана мне, парни, — отнимаюсь...

— Глянь — и впрямь отнимается... Мизинец, слышь, Мизинец? Ты погоди отниматься — может, разуют — оклемаешься...

— Гады, гады все!.. — сквозь рыдания простонал Мизинец.

— Жалко парня... Эй, Безымянный, ты бы подвинулся — пусть парнишка воздуха глотнет...

Но Безымянный притворился, что не слышит, и высунулся в дырку почти по пояс.

— Этот подвинется, как же! Мало на них в семнадцатом наступали...

— Были бы мы на руке — я бы ему показал! — прошептал Указательный.

— Указчик! — отозвался Безымянный, который все слышал. — А в носу ковырять не хочешь?

— Да, наверху тоже не сахар, — заметил Большой. — Куда только не суют...

— Слышь, Мизинец, ты не молчи, ты говори что-нибудь...

— Может, обойдется? На прошлой неделе нас вон как отсидели — ничего, оклемались.

— Не, не выдержать мне... Мозоль у меня, парни...

Кто-то присвистнул. Все замолчали.

Мизинец вспоминал свое детство: «А и в детстве у меня ничего хорошего не было. То отдавят, то прищемят. Один раз в деревню поехали — гулять босиком побежали. Только все обрадовались — в коровью лепешку наступили. Эхх, жизнь...»

Очень хотелось плакать и ругать кого-то, но рядом был Безымянный, а Мизинец его боялся до судорог.

Конец

Speaking In Tongues Лавка Языков

АЛЕКСАНДР ДЕМИН

ПАЛЬЦЫ

Speaking In Tongues
Лавка Языков