Speaking In Tongues
Лавка Языков

АЛЕКСАНДР ГЕЙМАН

ЖАДНАЯ

1. Знает север, и запад, и юг, и восток,

Знает лотос и Африка, танец и слово,

И не знает никто -- То, пришедшее То,

Что и я знал когда-то -- пришедшее снова.

I.

2. Стены стали прозрачны, как льдинки стекла.

Я ходил и все видел, что делали люди.

Как варилась еда, как из кранов вода

Выбегала и с плеском текла по посуде;

3. Как меж бульков супных и пахучих паров

В этих кухнях вечерних и комнатах тесных

Не людские толклись, но желанья -- богов

Проникали в сознанье под видом телесных;

4. Как из дальнего неба незримо летел

-- Дождь его не гасил, не захлестывал ветер -

Огонек -- и сиял между сближенных тел,

Ярко вспыхивал вдруг -- и вот так входят дети;

5. А другой в тот же час через два этажа

Выбирался наверх из развалины тела

И над ним зависал, потрясенно дрожа,

И мигал, постигая, мерцал оробело.

6. И во свете таком, кто был некогда здесь,

Словно струйку песка из руки выпуская,

Жизнь по дням рассыпал и пытался расчесть -

В чем итог и неволя, и правда какая.

7. Ну, а я -- я не дрогнул под вихрем картин,

Под слепящим напором сияний и радуг,

Я позволил протечь им -- и был господин

Новых чувств и имен, и волшебных догадок.

8. И тогда, соблюдая мой звездный расклад,

Из высокого дома десятого знака,

Тур с тюленьим хвостом, серебрист и крылат,

Мне предстал Козерог, серафим Зодиака.

9. Многих не было слов,-- вещий мой проводник,

Едва я согласился на то восхищенье,

Мигом тронулся в путь -- вот когда я постиг

Чудо скорости высшей и тайну движенья.

10. Как бы с некой горы я все дальше скользил

В мельтешении вспышек, но звуков не слыша,-

Мой диковинный ангел меня возносил

Быстрей звука и света, и мысли -- и выше.

11. На равнине, подобной прозрачной луне,

У тишайшего моря была эта встреча.

Лик не явлен мне был, но шел голос ко мне:

-- В чем желанье твое? -- загадай, человече!

12. -- Не небесных богатств, и тем ниже -- земных,

Не бессмертия, не исцеленья болезней,

Но сочти мои дни -- и позволь прожить их,

А потом -- пусть не будет: пускай я исчезну.

13. Такой выбор я сделал -- и передо мной,

Как бы повести некой, но только воочью

Проходили страницы одна за другой,

Назначая судьбу, а быть может, пророча:

14. -- Кому жизнь не важна, но желанен уход,

Кто взыскует конца, а не знает свободы,

Тот вернется опять. Много вод утечет.

Будет много смертей -- но не будет ухода.

15. Будешь стражем немыслимо дальних миров,

Всех врагов поразишь, никого не пропустишь,

Но однажды взгляд кинешь из-под облаков -

И не сможешь лететь, задохнешься от грусти.

16. Будешь племенем джан в каракумских песках,

Ночью будешь тайком пробираться в селенья

И с собаками ссориться из-за куска,

И на плеть нарываться, воруя поленья,

17. На земле твои женщины будут рожать

И детей оставлять на пути каравана,

Будешь мучиться жаждой, терпеть, выживать,

А потом ты рассеешься в буре песчаной.

18. Взойдешь сорной травой на полях бедняка,

Корень пустишь глубоко в решимости злючей,

Но под ругань твой корень порушит рука

Закаленным железом, что тверже колючек.

19. По великой реке поплывешь кораблем

И, раззява, на камни напорешься днищем,

И осядешь на дно, где затянет песком

Твой гниющий остов, как травой -- пепелище.

20. Когда зимние воды душней табаку,

Когда в воздухе стынет ледышкою возглас,

Ты у лунки всплывешь и в глаза рыбаку

Станешь пялиться снулою щукой безмозглой.

21. Темной елью подымешься ты -- и опять

Тебя срубит топор -- и полнейшим чурбаном

Ты отправишься в угол скучающе ждать

Жира беличья вкус на губах деревянных.

22. Станешь сном моряка о родимой земле

И забудешься утром под пение птицы,

Так и будешь блуждать в фиолетовой мгле, --

Кто приют тебе даст, кто позволит присниться?

23. И быть может, средь столь же ненужных теней

В междуцарствии мира, пустом и бесплодном,

Ты поймешь наконец, что по правде ценней --

Уходить или быть, а еще -- быть свободным.

24. И когда урок выучишь этот, когда

Дух возвысишь ко мне и свой разум умножишь,

А еще -- рассмеешься душою,-- тогда

Исчезай,-- если только захочешь и сможешь.

25. -- И все верно, -- так было. Я долго болел

Недержаньем унынья и порчей здоровья,

Умирал то и дело, о ближних скорбел,

А порою впадал в проливание крови.

26. Как последний дурак, я остатки ума

Изводил на напраслину бед ежечасных, --

То делами паршивел, язви их чума,

То еще умудрялся влюбиться несчастно,

27. То смиреньем недужил, как щепка, иссох...

И задумался я, книгу жизни листая:

Как же так, я такой был сияющий бог,

А до ручки дошел, ни за что пропадаю!

28. Этак скоро завою, как пес в конуре,

Этак все просажу на усталость и жалость! --

Нет, пора быть игре. Я клянусь -- быть игре!

Ну вас всех! -- быть игре! -- и душа рассмеялась.

II.

29. Для начала я умер. Погиб, как герой,

С мировой несуразностью в поединке.

Награжден был посмертною черной дырой,

А поздней и проглочен,-- то были поминки.

30. Отметь крестиком место на карте небес,

Где в потоках клокочущего эфира

Густо валят созвездья,-- вот там я воскрес,

Нахлебавшись вот этакого чифира.

31. После кружки-другой с проясненьем в мозгу,

Бодрость духа вернув и веселый характер,

Я ударился в бег, закрутив на бегу

То ли две, то ли тыщу спиральных галактик.

32. И, поди, до сих пор они в поте лица,

Инозвездные бонзы, разгадки не чая,

Ахинею несут о наитье Творца,

К телескопам припали -- меня изучают.

33. Пусть их учат. И знают пусть назубок

От пеленок, а то -- от скорлупок яишных:

В мире много миров, но я все пересек

Сделав пару шагов, как впоследствии Вишну.

34. И чему тут дивиться, когда мой поход

Был не только на радость мне и упоенье,

Но и бой вместе с тем, и у зеркала вод

Созерцанье безмолвное -- и сотворенье.

35. Что прекрасней? -- Глаза именам открывать,

Углубляться в чудесные, странные свойства,-

Или их создавать -- или их воевать,

Ум и чувство построив в единое войско.

36. А явился и он -- сто веков подбирал

К ядовитым клыкам бронебойные бивни,

Жала-когти вострил, -- в общем, весь арсенал

Преисподней задействовал мой супротивник.

37. Приближенье, схожденье, нырок, поворот,

Ложный выпад, -- и вот он, коварный, крученый,

Тот удар его с лету, -- но только он бьет

Прямо в позавчера, пустоте обреченный.

38. И он следом летит, пустотою сражен,

Как пьянчуга разбуженный, громко икая.

Малый, то не у-шу, то забава для жен,

Мат на первом ходу, -- моя шутка такая!

39. Мне ль не знать времена, если я их прошел,

Как бурильщик глубинный пласты за пластами.

Я спрягал их в единый вселенский глагол,

Пек в духовке и ужинал, как пирогами.

40. Там, где разум мутится и гибнет металл,

Я гулял и играл, и искал испытаний.

Я, как бражку, как Танькины слюнки, глотал

Смертоносные, невыносимые тайны.

41. Накануне вселенной, неведомо где,

Я смотрел на созданий, ужасных обличьем,

Как они состязались на Страшном Суде --

И исход был гадателен, проблематичен.

42. Я сновидел биенья веков и пространств,

Истеченье миров я считал в миллионах, --

Этот паводок снов, этот явленный транс

Просветленных умов и мозгов воспаленных.

43. Те кишели прозрения и миражи,

Словно пчелы в сраженьи с медведем голодным,

Словно с лежбища вспугнутые моржи --

В водах Духа, морях его околоплодных.

44. Как пантеры-охотницы точный прыжок --

«Цынза-цынза», взметенное в «йауа-фырра»,

Как сознанье в ничто обращающий йог,

Совершающий вывод о бренности мира...

45. И как сладость воды, когда свежую пьешь, --

Наложи ее образ на паузу мысли,

Ярким цветом пометь, на кристаллик умножь,

Опусти в океан и в медузах исчисли.

46. Стань комочком лучистым, в эфир погрузись,

Обложись белозвездною массой творожной

И цыплячий писк жизни расслышать учись,

И дыши, как дракон на гнезде, осторожно.

47. Посети Андромеду -- туманность ее,

Своих деток туземных с гостинцем проведай,

«Кто ваш папа?» спроси -- и знай имя свое,-

Будь хорошим Отцом -- посети Андромеду.

48. Не забудь о Земле, -- не забудь -- она есть

От последнего праха до точки начальной

Моя сказка о Боге и звездная весть

О смешном моем сердце, немного печальном.

49. В теплых южных морях, где ветвится коралл,

Где подводный народец обосновался,

Видишь, рыбы покрыты -- то я бушевал --

Красотой многоцветной -- то я бесновался.

50. Когда солнцем подсвеченные края

Черных пальцев полощутся в омуте синем, --

Нет, не скалы и ветер, -- то нежность моя

Схоронилась в ладошке великой пустыни.

51. Орут джунгли, лиана с лианой сплелась,

Перемазавшись соком, лопочут макаки,

Гомон запахов, -- нет, то не пылкая страсть,

А рассеянность мыслей о мелочи всякой.

52. Впрочем, что география! В гуще времен

Были годы, когда в распаленности лютой

Я богов-миродержцев громил пантеон,

Чтоб дорваться до самки гигантского спрута.

53. Океан колыхался, шел пеной, вскипал,

Извергался вулкан и текла протоплазма

Весь силурский период, -- а вслед наступал

Миллион лет катарсиса или оргазма.

54. А как я горевал! Искажались черты

Побережий, и с той ли тоски окаянной,

Как молочные зубы, шатались хребты,

И на части раскалывалась Гондвана.

55. Тяжело под землей; стоит каменный гул,

Под циклоном гранитным сдвигаются руды,

Но и там закружились -- то я их подул -

Снегопады кристаллов, прозрачное чудо.

56. Или музыка -- может быть, помните -- в ряд,

Как стога бесконечные, до горизонта,

Серым пузом в болоте, лицом на закат,

Все стоят и трубят, и трубят мастодонты.

57. Или в степях Евразии топот копыт, --

Скачут кони монголов вслед тюркам и гуннам,

Но та пыль оседает, и лютня звучит

О тебе, мировая держава Тайцзуна!

58. Но довольно,-- не счеть всех походов и битв,

Где искали меня,-- а я так отшутился:

За окном век двадцатый, кончаясь, стоит, --

Неразумное чадо, я в нем очутился.

59. Я возник на Урале, я берег нашел

Заколдованный, там я садился на камень,

И летел ко мне издали бурый орел,

И на царство венчал, осеняя кругами.

60. И не высшее ль чудо, что занят игрой

В том ли граде Перми, недалеко от рынка,

В доме сто девяносто, квартире второй,

Да на той ли на улице Екатеринской, --

61. Я, дозором стоявший над Млечной рекой,

Я, наследник атлантов, сновидец Гондваны,

Небожитель поэзии, кто ж я такой? --

Так, совсем ничего,-- литератор засраный.

62. Я смеюсь сам себе, я пью чай поутру,

Перед сном и во сне я лечу и летаю;

Я стихи написал -- и закончил игру, --

Вот сиренька и кисть ее -- пусть расцветает.

63. Что ж я понял? Одно лишь во веки веков,

Как познал это каждый, касавшийся слова:

Мир стоит на стихах -- да и нету стихов,

Кроме чистого Духа и Бога живого.

64. Все исчезнет. И запад прейдет, и восток.

Белым пеплом сгорит и свой пепел остудит,

Что сгорает сейчас. Но во мне живет То --

Оно будет и так, -- но пусть все-таки будет.

Октябрь-ноябрь 1995

Speaking In Tongues Лавка Языков

АЛЕКСАНДР ГЕЙМАН

ЖАДНАЯ

I.

II.

Speaking In Tongues
Лавка Языков