Speaking In Tongues
Лавка Языков

Василий Геронимус

СЛОЖЕНИЕ И ВЫЧИТАНИЕ


* * *



Вопреки расписанию длится погожее лето,
и звенит беззаботно окна голубое стекло,
ибо крупное счастье врывается в жизнь без билета,
восхитительной бабочки вновь серебрится крыло.


Площадям далеко до безбрежной декабрьской стужи,
над беспечной землёю легко розовеет заря;
силуэтом прямым отражается в уличной луже,
беспечально чернея, горячая медь фонаря.


Необъятные клумбы лениво раскинулись в парке,
и корабль плывёт по негаданной глади реки,
светоносные встречи -- прощальные лета подарки,
продолжается праздник, грядущей беде вопреки.


Вот в такие минуты мне кажется мир не напрасным,
на его мостовых не настали ещё холода.
Изваяния с башен по-прежнему дышат прекрасным,
да, так было и есть, так и будет всегда.




* * *



И туманится чаща -- такая настала пора,
увядая, деревья подобятся свечкам не считанным строгим;
в безнадёжной грязи, перепутав домов номера,
беззаботный сентябрь является сразу ко многим.


Равнодушно войдя, он не вешает шляпу на гвоздь
и тотчас же подходит к немому пюпитру рояля,
грустных клавиш касается этот невидимый гость,
неотмирными звуками твёрдые стены печаля.


На холодный паркет проливается солнца желток,
а пришелец понурый видать ни о чём и не спросит,
только в комнатный морок из вечности лёгкий глоток
молчаливый сентябрь однажды с собою приносит.


И сегодня взаправду свободным немым штрих-пунктиром
в листовой круговерти, в чудовищной скуке вагонной
нескончаемой лентою тянется к нашим квартирам
из безадресной бездны запутанный шнур телефонный.




* * *



Хороша высота!
вижу вымытой лестничной клетки
не заполненный грустными цифрами белый квадрат.
Тишина процветает в холодном размеренном мире.
Крепко заперта дверь. Телефонный молчит аппарат.
Неподвижны часы в пятикомнатной старой квартире.


Но из точек горячих когда-то роскошного лета
бесконечные тянутся в жизнь пути сообщенья,
на стене выключатель спокоен, как чёрный затвор пистолета,
потому-то и в кадках слегка замирают растенья.


И немного рассеянно тянется вглубь коридор,
у ленивой прихожей, как видно, своя география.
В чёрно-белом покое негаданным взглядом в упор
со стены опечатанной смотрит цветка фотография.


До чего удивительно редкое жизни явление,
эх бы выстелить звёздами шаг уходящего дня!..
Я в блокнот беспорядочный лета б занёс впечатление,
нужно вьюжной душе хоть немного степного огня.




* * *



На оконном стекле проступает печали след,
Переулок предзимний осыпан порошей.
Всё знакомо до патины. Сколько же тысяч лет
Я в такой-то квартире живу нехорошей!..


Ни движенья. Стоит пассажирский лифт.
На балконе покоятся кадки с цветами.
У небесной тоски свой особый шрифт,
Так что ночи и дни поменялись местами.


Точно медленный морок над миром занёс
В нестареющих блёстках еловую лапу.
Поскорей бы достать для чернил и для слёз
В невозможном бедламе настольную лампу.


Вечер. Стужа. Поспешно беру тетрадь.
На учёте каждая запятая.
Как бы жизнь кратенько описать,
Всё пустое и лишнее вычитая?..


В доме вечности и телефона нет,
В беспорядке комнат лениво темнеет штора,
И тихонько брезжит какой-то туманный невнятный свет
В лабиринте дверей, в глубине бесконечного коридора.




* * *



Кто же гасит всегда по утрам фонари?
Горизонт не ответит -- к несчастию нем он;
Лишь бездействует в пасмурных блёстках зари
Утренний демон.


Только первое солнце тревожит бедлам квартир,
И роятся в сознанье нечётные числа,
В беспорядке окон творится мир
Нотного смысла.


Никуда не уйти от капризной судьбы,
Только время аршинными ходит шагами;
Гулко звякает жесть водосточной трубы
В огненной гамме.


И на редкость ненужный, как старая пишущая машинка,
В угасающих звёздах клубится туман;
День приходит в город с прибоем рынка,
И уносится ночь в мировой океан.




* * *



Сокращается лето от множество дел,
Но и в тине обломовской -- та же тоска.
Видно мир в серебре пустырей постарел,
В пустоте тупика.


От земных мостовых оторваться, взлететь
Ни один не поможет Учёный совет;
В этой грустной тщете остаётся хотеть
Только то, чего нет.




* * *



Стены делят пространство почти на четыре
У классической комнаты в белом квадрате,
И не зыблем порядок в московской квартире,
Лишь цветы на обоях пестреют не кстати.


Я склоняю слова, как задумчивый школьник,
От чего-то в закрытом томясь помещенье,
И двери покосившийся прямоугольник
Вызывает ушедшей весны ощущенье.


Лишь туманится город в квадрате оконном,
Равнодушно прикрытый опущенной шторой.
В этом мороке оторопев полусонном,
Призадумался я дня развязке о скорой.


Что же делать, раз в мире геометрических тел
Невозможно над книгою млеть без конца.
И поэтому вечером я бы хотел
Увидеть знакомый овал лица.