Speaking In Tongues
Лавка Языков

ДЭВИД АЙВЗ

СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА

(Первая постановка: январь 1987 г.)

Перевел М.Немцов

Свет загорается, и мы видим трех обезьян, тюкающих по клавишам трех пишущих машинок. За ними покачиваются качели из автомобильной покрышки. Обезьян зовут МИЛЬТОН, СВИФТ и КАФКА. КАФКА -- девочка. (На них не должно быть обезьяньих костюмов, кстати сказать. Вместо этого они одеты в такие детские наряды, которые шимпанзе носят в цирке: белые рубашечки с галстуками-бабочками на мальчиках, платьице в оборочках на КАФКЕ.) Несколько минут они печатают, каждая -- со своей скоростью. Затем МИЛЬТОН возбужденно пробегает по сцене, опирясь на костяшки пальцев рук, качается на покрышке, прыгает обратно на свою табуретку и продолжает печатать. КАФКА задумчиво ест банан. СВИФТ колотит себя в грудь и обнажает зубы, потом возвращается к клавишам.

СВИФТ: Я не знаю. Просто уже и не знаю даже...

КАФКА: Тише, пожалуйста, я тут пытаюсь сосредоточиться. (Некоторое время печатает пальцами ног.)

МИЛЬТОН: Ладно, что у тебя получилось?

СВИФТ: У меня?

МИЛЬТОН: Ну да -- попал на что-нибудь? Давай послушаем.

СВИФТ (читает то, что напечатал): «Пиньг дробба ффт ффт ффт очаговоскошенная карцинома.» Вот пока и все.

КАФКА: Мне это «ффт ффт ффт» нравится.

МИЛЬТОН: Ага. Как бы звукоподражание.

СВИФТ: Не знаю. По мне, так еще поддать надо.

МИЛЬТОН: Пару шуток всегда можно и потом вставить. Сначала надо линию мысли провести.

СВИФТ: Но как ты думаешь -- это уже «Гамлет»?

МИЛЬТОН: А чего ты у меня спрашиваешь? Шимпанзе я и есть шимпанзе.

КАФКА: Хоть бы намекнули, что ли...

СВИФТ: Ага. Или совещание по сюжету устроили б.

МИЛЬТОН: Но это бы подорвало саму цель эксперимента.

СВИФТ: Я знаю, знаю, знаю. Три обезьяны, печатающие до бесконечности, рано или поздно создадут «Гамлет».

МИЛЬТОН: Точно.

СВИФТ: Совершенно случайно.

МИЛЬТОН: А доктор Дэвид Розенбаум вот в той будочке это обоснует.

СВИФТ: Но что такое -- «Гамлет»?

МИЛЬТОН: Откуда я знаю?

СВИФТ (КАФКЕ): Что такое «Гамлет»?

КАФКА: Понятия не имею. (Молчание.)

СВИФТ (со внезапным просветлением): А ведь знаете -- это в самом деле глупо!

МИЛЬТОН: А тебе есть чем заняться получше в этой клетке? Чем скорее мы создадим эту хренотень, тем скорее выйдем отсюда.

КАФКА: Типа печать -- или смерть, но с подвохом.

СВИФТ: А чем мы обязаны этому Розенбауму? Этим парнем за решеткой, который стоит и рассказывает публике: «Вот это Мильтон, вот это Свифт, а вот это -- Кафка», да? Чтобы с нас посмеялись?

КАФКА: А что такое вообще Кафка? Почему я -- Кафка?

СВИФТ: Спроси чего полегче.

КАФКА: Что такое Кафка?

СВИФТ: И все его четвероглазые дружки помирают с хохоту.

КАФКА: И как мы должны после этого писать «Гамлет», если мы даже не знаем, что это такое?

МИЛЬТОН: Ладно, ладно, значит, шансы наши не очень велики.

СВИФТ: Ага -- и получать такое от мужика, который считается умным? Такое -- от мужика из Колумбийского Университета?

МИЛЬТОН: Я это вижу так: за нашими страницами следит Провидение, поэтому пишем черновики, как получится.

КАФКА: А сам-то, Мильтон? Что у тебя вышло?

МИЛЬТОН: Сейчас поглядим... (Читает.)

«О первом преслушанье, о плоде

Запретном, пагубном, что смерть принес

И все невзгоды наши в этот...»⁽¹⁾

КАФКА: Эй, а ведь недурно! Тут какой-то ритм есть! Еще как поётся!

МИЛЬТОН: Правда?

СВИФТ: Но разве это Шекспир?

КАФКА: Какая разница? У него тут настоящий голос прорезался!

СВИФТ: А что доктору Розенбауму до его голоса? Ему разве есть дело до подлинной творческой индивидуальности?

МИЛЬТОН: Давайте на секунду взглянем на все это с точки зрения самого Розенбаума...

СВИФТ: Еще чего! Он нас сюда притащил, чтобы мы ему строкаж выдавали, а потом вдруг ему в голову приходит, что требуется просто набело переписать чье-то чужое барахло. (Вываливает миску орешков.) Нас тут орешками кормят за то, чтобы мы за кого-то вкалывали!

МИЛЬТОН: Писать -- вообще работа для дураков, Свифтик.

СВИФТ: Вот она меня и взбесила.

МИЛЬТОН: Ну почему бы нам тогда не затянуть потуже пояса и не покончить с этим проектом? Назначим себе график. Печатаем пару часов утром, на свежую голову, затем -- перерыв. Разгоняем старые соки. Еще пару часиков -- днем, затем на покой, двинуться папайей и помастурбировать. В чем проблема?

СВИФТ: Если б этот Розенбаум хоть чего-нибудь стоил, мы бы работали на словопроцессорах, а не на этой вот рухляди. Ему еще повезло, что нашел троих, которые так хорошо печатают, а относится он к нам как к этим недоумкам из зоопарка в Бронксе. В смысле -- качели из автопокрышки? За кого он нас принимает?

МИЛЬТОН: А мне качели нравятся. По мне, так очень трогательный штришок.

СВИФТ: Я не могу работать в таких условиях! Чего удивляться, что я создаю мусор?

КАФКА: А как у тебя там дальше, Мильтон?

МИЛЬТОН: Что -- вот это?

КАФКА: Да, почитай нам еще.

МИЛЬТОН: Бла-бла-бла...

«...что смерть принес

и все невзгоды наши в этот бламмагам.

Носки туквюрст и колоколль.»

(Пауза.)

Что скажете?

КАФКА: «Бламмагам» -- это хорошо.

СВИФТ: Н-ну-у. Я не знаю...

МИЛЬТОН: А в чем дело? В тоне? Я знал, что это у меня как-то за уши притянуто.

СВИФТ: Я просто не уверен, что здесь присутствует та же самая выразительная интенсивность, тот же обостренный лирицизм, что в первой части.

МИЛЬТОН: Ну, конечно, переписывать нужно. А что не нужно-то? Это же черновик! (Включается красный свет и звучит зуммер.) Свет зажгли.

(СВИФТ зажимает ладонями глаза, МИЛЬТОН закрывает руками уши, а КАФКА -- рот. Все вместе они образуют «Не вижу зла, не слышу зла, не изрекаю зла.»)

СВИФТ: Вот оно.

КАФКА (сквозь руки): Они наблюдают?

МИЛЬТОН (прижимая руки к ушам): Что?

КАФКА: Они за нами наблюдают?

СВИФТ: Не знаю. Я не вижу ничего. Я глаза лапами закрыл.

МИЛЬТОН: Чего?

КАФКА: Ну в чем тут смысл?

СВИФТ: Почему обязательно надо снимать на пленку наши движения кишечника?

МИЛЬТОН: Чего?!

СВИФТ: Выключили. (Они убирают руки.)

МИЛЬТОН: Ну, а у тебя как дела, Франц? Что получается?

КАФКА: Н-ну... (Читает то, что напечатала.) «К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.»

СВИФТ: Это что -- постмодернизм?

КАФКА: И так двадцать строк.

СВИФТ: По крайней мере, все результаты у него съебнутся.

КАФКА: Так двадцать строк -- и я пересохла. У меня наступил писательский затор. Я почувствовала, что повторяюсь.

МИЛЬТОН: Так ты думаешь, это и есть «Гамлет»?

КАФКА: Во-первых, я вообще не понимаю, что я здесь делаю! Я не писатель, я обезьяна! Я должна раскачиваться на ветвях и выкапывать муравьев из муравейников, а не сидеть под лампами дневного света по десять часов в день!

МИЛЬТОН: Это точно -- до садов нашей милой Африки путь ох как неблизок. «Где между рощами луга виднеются, отлогие пригорки, где щиплют нежную траву стада...»

КАФКА: Рай, что ли?

МИЛЬТОН: Потерянный!

СВИФТ: Потерянный!

КАФКА: Потерянный!

МИЛЬТОН: Я пытаюсь обратиться к этой теме вот в этом новом произведении, но все пока что еще очень сыро.

СВИФТ: Единственно потому, что они могут держать нас взаперти, они считают себя могущественнее нас.

МИЛЬТОН: Но они и так могущественнее нас.

СВИФТ: Единственно потому, что они контролируют средства производства, они считают, что можно угнетать рабочих.

МИЛЬТОН: Как есть, так и есть. Что ты с этим поделаешь?

СВИФТ: Эй -- а почему это ты всегда с такой дьявольской готовностью оправдываешь отношение Розенбаума к приматам?

МИЛЬТОН: У тебя есть ключ от этой дверцы?

СВИФТ: Нет.

МИЛЬТОН: У тебя есть независимый источник пищи?

СВИФТ: Нет.

МИЛЬТОН: Тогда называй меня коллаборационистом сколько влезет. Так вышло, что я -- профессионал. Если Розенбауму хочется «Гамлета», я попробую сделать ему «Гамлета». Ты только одного не забывай -- мы не астрофизики. Мы не нейрохирурги. Мы -- шимпанзе. А для обезьян в неволе все это -- не самый плохой расклад.

СВИФТ: На самом деле, больше всего пугает то, что если мы просидим в этой клетке достаточно долго, мы сами эволюционируем в Розенбаума.

КАФКА: Эволюционируем в Розенбаума?

СВИФТ: Подучи Дарвина, детка. Мы больше, чем родня, и меньше, чем братья.

МИЛЬТОН: У кого-нибудь покурить осталось?

КАФКА: У меня уже голяк.

СВИФТ: Что ты на меня так смотришь? Я не собираюсь удовлетворять этих зевак старым трюком с курящим шимпанзе. Нет уж, спасибо.

МИЛЬТОН: Не будь таким ботаном, Свифти. Ими нужно пользоваться! Используй систему!

СВИФТ: Ты о чем это?

МИЛЬТОН: Смотри -- включаю режим ужимок. (Он запрыгивает на свой табурет, чешет бока, визжит, жестами показывает, что хочет курить, колотит себя в грудь, подскакивает на месте -- и сверху опускается сигарета.) Теперь понял, о чем я? К тому же -- «Голуаз»! Мои любимые. (Успокаивается и с наслаждением затягивается.)

СВИФТ: За такое представление тебе должны были сбросить тряпичную куклу.

МИЛЬТОН: Но результат -- налицо, разве нет?

СВИФТ: Еще бы. Изображаешь дрессированную макаку -- получаешь «голуазку». На прошлой неделе я разбомбил машинку и получил целый блок «Мальборо».

МИЛЬТОН: Беда только в том, что ты их не выкурил -- ты на них насрал.

СВИФТ: Это было политическое заявление.

МИЛЬТОН: Ладно, ты сделал свое заявление, а я зато получил курево. Все хорошо, что хорошо кончается, правильно?

КАФКА: Только так мы и можем убедиться, что они за нами наблюдают.

МИЛЬТОН: Чё?

КАФКА: Мы показываем трюки, ломаем пишущие машинки, печатаем лишнюю страницу -- и появляется сигарета. По крайней мере, это признак того, что на нас кто-то обращает внимание.

МИЛЬТОН: Наш домашний философ.

СВИФТ: Но что если один из нас действительно напишет «Гамлета»? Вот они мы, и перед нами стоит задача доказать непреднамеренные свойства случайности и создать нечто, что даже мы сами не сможем признать, пройди оно через наши руки, -- но что если один из нас действительно это сделает?

МИЛЬТОН: Тогда нас в самом деле освободят?

КАФКА: Нам тогда дадут ключ от городских ворот и устроят торжественный проезд с серпантином?

СВИФТ: Или перекинут на «Улисс»? (Они визжат от ужаса при этой мысли.) А почему они вообще выбрали «Гамлет»? Что им этот «Гамлет» или что «Гамлету» они, чтобы нам до этого было дело? Елки-палки, вот признание, что превращает столь долгую жизнь в подлинное бедствие! Ибо кому под силу выдержать бичеванье и насмешки времени, зло притеснителя, бесчестье гордеца...

МИЛЬТОН: Эй, Свифти!

СВИФТ: ...муки презираемой любови, закона проволочки...

МИЛЬТОН: Эй, Свифти! Расслабься, будь добр?

КАФКА: Съешь лучше банан.

СВИФТ: Хотел бы я залучить Розенбаума сюда и посмотреть, как у него получится создать «Гамлета»... Вот оно!

КАФКА: Что?

СВИФТ: Вот -- оно! На фиг всю эту байдень с «Гамлетом» наобум. Как насчет мести?

КАФКА: Мести? Розенбауму?

СВИФТ: Кому ж еще? Не он ли отлучил нас от домов наших и семей? Встал между нами и нашими надеждами?

КАФКА: Как же мы это сделаем?

СВИФТ: Легко. Мы заманим его сюда машинки осмотреть -- пусть проверит их, вроде как поломалось что-то -- но! мы отравим их клавиши!

МИЛЬТОН: Ох, Господи.

СВИФТ: Так точно. Обильно смазать клавиатуру каким-нибудь соком проклятого зелья? Получится, как по мановению волшебной палочки.

МИЛЬТОН: Здорово.

СВИФТ: А если и не получится, мы отравим качели и пригласим его покататься. Плюс -- я вызову его на дуэль.

МИЛЬТОН: Блистательно.

СВИФТ: Видишь, видишь? В ходе поединка я ненароком царапну рапирой по отравленным клавишам и (делает выпад) -- удар! Явное попадание! А в резерве будем держать чашку с каким-нибудь ядовитым дистиллятом. Поместим пилюлю с ядом в ступку с пестиком!

МИЛЬТОН: Слушай, мне работать пора. Скоро страницы сдавать. (Заправляет чистый листок в машинку.)

КАФКА: Мысль неплоха, но...

СВИФТ: Да что с вами такое, парни? У меня ж тут живая мысль бьется!

КАФКА: Мне кажется, это безнадежно, Свифти.

СВИФТ: Но это ведь то что надо!

МИЛЬТОН: На чем я остановился... «Носки туквюрст и колоколль.»

КАФКА: Готовность -- вот, наверное, все, что нужно.

МИЛЬТОН: Чертовски верно. Ты только дай мне знать, когда твоя клавиша К не выдержит, милая.

СВИФТ: Ладно. За работу, крепостные. А я пошел думать за всех вас. Молниеносная месть Свифти! (Расхаживает взад-вперед в глубокой задумчивости.)

МИЛЬТОН: «Колоколль... штюкельшванц... геморрой.» Да, это недурно. Это совсем недурно. (Печатает.) «Штю... кель... шванц...»

КАФКА (печатает): «Акт первый, сцена первая. Эльсинор, площадка перед замком...»⁽²⁾

МИЛЬТОН (печатает): «Геморрой.»

КАФКА (печатает): «Полночь. Франциско на своем посту. Часы бьют двенадцать. К нему подходит Бернардо...»

МИЛЬТОН (печатает): «Померанец.»

КАФКА (печатает): «Бернардо: Кто здесь?..»

МИЛЬТОН (печатает): «Базука.»

(КАФКА продолжает печатать «Гамлет», пока свет гаснет.)

1. Здесь и далее цитаты из «Потерянного рая» Джона Мильтона приводятся в переводе Арк. Штейнберга (Прим. переводчика)

2. Здесь и далее отрывки из «Гамлета» приводятся в переводе Б.Пастернака.

Speaking In Tongues Лавка Языков

ДЭВИД АЙВЗ

СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА

Speaking In Tongues
Лавка Языков