-- Опять, -- сказал Веттер. -- И в двадцать шестой раз, могу добавить,
одиннадцать из нас за осуждение, один -- за оправдание.
Я сдавленно вздохнул.
-- Думаю, мы имеем дело с идиотом.
Уотсон вскочил.
-- Послушайте…
Веттер быстро поднял руку.
-- Ну, ну, Уотсон, поверьте, Колеман просто не так выразился.
-- Отнюдь, именно это я и хотел сказать, -- жестко ответил я. -- Никогда
еще за всю свою практику мне не приходилось сталкиваться с таким упрямым,
глупым… тупым человеком.
Понизив голос, Веттер зашептал мне на ухо: «Мы ничего не добьемся,
если будем с ним спорить».
-- Несмотря на все наши старания быть рассудительными, -- пробормотал
я, -- это не привело ни к чему хорошему. Мы ведь уже взывали к его рассудку,
но, очевидно, зря старались с самого начала.
Веттер был человеком грузным, как бы слепленным для кресла.
-- Давайте смотреть на вещи проще. Раздражаться незачем.
Я сердито посмотрел на Уотсона.
-- Неужели вы действительно думаете, что Дюк O'Брайен невиновен?
Он в смущении заёрзал.
-- В том, что он виновен, я-то уверен. Но вы, кажется, не хотите понять
моей точки зрения. Следствие пока ещё не доказало, что именно он убил Мэтта
Тайсона.
-- Возможно, сынок, -- сказал Веттер. -- Но если твое мнение таково,
то ты тогда еще более одинок, чем поп в русской армии.
Я заговорил с язвительной настойчивостью.
-- Дюк O'Брайен и Тайсон были в комнате одни. Это задняя комната табачной
лавки. Случилось так, что какой-то свободный от дежурства полицейский как
раз в это время покупавший в лавке трубку, услышал выстрел. Он бросился
туда, и, открыв дверь, увидел следующее: убитый Мэт Тайсон -- на полу,
в воздухе -- запах порохового дыма, Дюк O'Брайен, вылезающий через окно.
Преследуя Брайена, полицейский пробежал несколько переулков и сделал несколько
предупредительных выстрелов. Возможно поэтому, или же потому, что O'Брайен
выдохся… погоня кончилась тем, что тот сдался полицейскому.
-- Но ведь полиция так и не нашла оружия, которым было совершено убийство,
-- упрямо повторил Уотсон.
Тощий аптекарь Роузвелл, как бы родившийся с головной болью, бросился
в атаку.
-- За O'Брайеном гнались несколько кварталов, по задним дворам, через
заборы. Дело было вечером, во время погони он просто выбросил пистолет.
Полиция не проводила осмотра местности до утра. -- Роузвел явно негодовал
по поводу такой халатности. -- Что сделал O'Брайен первым делом, когда
его доставили в полицейский участок? Я вам скажу, что он поведал своему
адвокату. Он сообщил ему, где бросил пистолет. А адвокат велел одному из
парней Дюка подобрать его в ту же ночь.
-- Но Дюк утверждает, что у него не было оружия. На нем была портупея
с кобурой. Но кобура пустая. Стал бы он носить её, если бы у него не было
пистолета?
-- Дюк сказал, что обычно носит пистолет с собой, и только в тот вечер
он забыл взять его.
Роузвел на минуту закрыл глаза.
-- Полиция обнаружила следы пороха на правой руке O'Брайена.
-- Знаю, -- согласился Уотсон. -- Но O'Брайен также сказал, что за
пару часов до этого он стрелял по мишеням. Вот почему у него на руках были
следы пороха.
Роузвел покусывал губы. У него был такой вид, что он вот-вот заплачет.
Раздался стук в дверь, и появилась голова и плечи судебного служащего.
-- Судья интересуется, вы еще не вынесли вердикт?
Я нахмурился.
-- Разве мы стали бы сидеть здесь, если б закончили?
Тот попятился.
-- Вы зря кричите на меня. Судья просто велел мне спросить.
Решительного вида школьная учительница мисс Дженкинз заговорила с Уотсоном,
как если бы он был третьеклассником.
-- Вам ведь известно, что O'Брайен -- плохой человек, не так ли?
-- Ну… да.
-- Он ведь гангстер, правда?
-- Возможно, но…
-- Он руководит преступным миром города, верно? Будь то наркотики,
азартные игры или… она слегка покраснела, или другие вещи. Он управляет
всем этим.
-- Да, -- в отчаянье сказал Уотсон. -- Но его привлекают к судебной
ответственности не за это. Он обвиняется в убийстве.
-- Мистер Уотсон, -- сурово сказала мисс Дженкинз. -- Вы очень, очень
упрямый человек.
Уотсон обратился к нам:
-- Если уж Дюк O'Брайен такой матерый махинатор… раз уж у него такая
банда… с убийцами и прочее… зачем ему было убивать Тайсона самому? Он мог
бы поручить это дело кому-нибудь и легко обеспечить себе алиби.
-- Это произошло под влиянием момента, -- сказал Роузвел. -- Табачная
лавка не что иное, как просто ширма для места сходок или что-нибудь в этом
роде. Они с Тайсоном некоторым образом поссорились. В горячке O'Брайен
застрелил Тайсона. Неужели вы думаете, что у них были свидетели?
-- Нет, но…
-- Мистер Уотсон, знаете ли вы, что такое косвенные улики?
-- Да, но я все же считаю, что обстоятельства не…
Тут вмешался я.
-- Давайте хоть на минуту представим себе, что вы человек рассудительный.
С чего бы O'Брайен побежал, если он не виноват?
-- Он запаниковал.
-- А как вам нравятся его хилые россказни о том, что произошло?
Уотсон потер шею.
-- O'Брайен заявил, что они разговаривали в то время, как в открытое
окно раздался выстрел.
Я принужденно улыбнулся.
-- Открытое окно? На улице было 38 градусов. С чего бы это кому-либо
захотелось сидеть с открытым окном в такую погоду?
-- O'Брайен говорит, что в комнате было накурено, когда они с Тайсоном
вошли туда.
-- O'Брайен говорит, O'Брайен сказал… -- резко огрызнулся Роузвел.
-- Вы верите всему, что говорит O'Брайен. Почему? -- Он подался вперед.
-- Если не будет вердикта, вы тоже намерены купить себе новый автомобиль?
Лицо Уотсона побелело.
-- Ну, знаете, я не позволю разговаривать со мной подобным образом.
Я требую извинения.
Веттер миролюбиво поднял руку.
-- Полагаю, мы все порядком устали и проголодались. Что скажете насчет
перерыва?
Послали за сэндвичами и кофе.
Веттер, Роузвел и я поставили свои чашки на одном из концов длинного
стола. Роузвел в задумчивости жевал.
-- Что, если и эта попытка закончится так же, как и первая?
Веттер вздохнул.
-- Хотелось бы надеяться, что этого не будет.
Роузвел хмуро смотрел на Уотсона, который ел в одиночестве.
-- Он не настолько глуп, чтобы купить машину. Припрячет денежки до
тех пор, пока не сможет израсходовать их без опасений.
-- Давайте не будем выдвигать таких предположений, -- сказал Веттер.
-- Возможно, он искренне полагает, что виновность O'Брайена не доказана.
Дело по обвинению Дюка O'Брайена в убийстве разбиралось уже во второй
раз. Первое разбирательство закончилось отсутствием вердикта. Одиннадцать
за осуждение, один -- за оправдание. Три дня спустя прежний состав присяжных
был распущен, а присяжный, который стоял за оправдание, купил себе новый
автомобиль. Это заметили его соседи и не ускользнуло от внимания властей.
Также выяснилось, что днем раньше он положил на свой счет в банке пять
тысяч долларов. Сейчас тому присяжному предъявили обвинение, и было ясно,
что Дюк O'Брайен сумел подкупить его.
Мы подождали, пока служащий убрал чашки и затем снова уселись вокруг
стола.
Веттер начал.
-- Мистер Уотсон, правосудие ведется у нас довольно странным образом.
-- Да что вы?
Веттер кивнул.
-- Вы небось, читали о гангстерах, попадающих в заключение?
-- Конечно.
-- И вы обратили внимание, что они очень редко попадают в тюрьму по
обвинению в гангстеризме. Их обычно отправляют туда по какому-либо другому
поводу, нередко за уклонение от уплаты налогов.
-- Да.
-- И им выносят необычно суровые приговоры, верно? Десять лет. Пятнадцать.
Уотсон ждал вывода.
Веттер улыбнулся.
-- В случае простого уклонения от уплаты налогов обычно проявляют снисхождение.
Возможно, штраф или очень небольшой срок тюремного заключения. Но в случае
гангстеризма им выносят максимальное наказание, максимальный штраф.
Уотсон кивнул.
-- Тогда неужели вы не понимаете? Судья не просто осуждает его за уклонение
от уплаты налогов, а в самом деле осуждает его за все преступления, о которых
ему известно, но которые не были доказаны.
Уотсон вздохнул.
-- Я понимаю, что вы имеете в виду, однако…
-- Даже если вы думаете, что виновность O'Брайена именно в этом преступлении
не доказана, вы наверняка должны знать, что он виновен во многих других
делах. Вы бы сочли его виновным во всей прожитой им преступной жизни.
-- Да, -- нехотя согласился Уотсон. -- Но приговор о тюремном заключении
-- это одно, а… Ведь если мы признаем его виновным, то в этом случае наказанием
будет высшая мера, смертная казнь.
Роузвел приподнялся.
-- Так поэтому вы не хотите признать его виновным? Потому что его пошлют
на электрический стул?
Уотсон отвел взгляд.
Роузвел повысил голос.
-- Прежде чем вас избрали в состав присяжных заседателей, вас спрашивали,
есть ли у вас какие-либо возражения против высшей меры наказания. И очевидно
вы не возражали, иначе вас не было бы в этой комнате.
Уотсон покраснел.
-- Ну, их тогда не было… и нет сейчас. Но… этот Тайсон вовсе не был
из числа лучших граждан… и O'Брайен сделал почти услугу обществу… -- Он
судорожно вздохнул. -- Разве вам не кажется, что смертная казнь в данном
случае несколько строговата?
Воцарилась тишина, а затем Веттер сказал:
-- Сынок, ты хочешь, чтобы убийца разгуливал на свободе?
-- Нет, конечно, нет. -- Он глубоко вздохнул. -- Но если мы не вынесем
вердикта сейчас, это вовсе не значит, что O'Брайен будет на свободе. Его
будут судить ещё, и осудят в следующий раз.
Мисс Дженкинз возмутилась.
-- Мистер Уотсон, вы даете себе отчет в том, что говорите? На самом
деле вы считаете, что O'Брайен виновен, но хотите, чтобы кто-нибудь другой
проделал … грязную работу.
Веттер грустно покачал головой.
-- Значит вы полагаете, что O'Брайена будут судить опять?
Уотсон сунул палец за воротник.
-- А как же? Конечно.
Веттер печально улыбнулся.
-- Возможно, но я не уверен, что это так и будет. Теоретически разбирательство
по делу O'Брайена можно вести неопределенно долго, до тех пор, пока не
вынесен вердикт с тем или иным исходом. Но после двойной смены состава
присяжных прокуратура начнет удивляться. Действительно ли у неё достаточно
оснований для того, чтобы убедить суд присяжных. Стоит ли снова подвергаться
хлопотам, терять время и нести расходы лишь для того, чтобы снова судить
O'Брайена и возможно опять придти к отсутствию вердикта? Или даже к оправданию?
Прокурор может просто возмутиться и сказать: «Если уж у двенадцати присяжных
не хватает честности и смелости отправить O'Брайена туда, куда он заслуживает,
то и черт с ним. Я выпущу его на волю. Он как раз то, что и заслуживают
граждане. Они сами навлекли на себя это.»
Уотсону стало не по себе.
-- Может случиться и другое, -- продолжал Веттер. -- Возможно, полицейский,
который поймал O'Брайена, вдруг забудет то, что видел. Возможно, у него
просрочены платежи по закладным, как и у любого другого, и если он подумает,
что O'Брайен сможет выкупить свой уход от электрического стула, то может
решить, что недурно было бы получить деньжонок.
-- Подумайте, Уотсон, -- вмешался Роузвел. -- Вы не стали бы посылать
O'Брайена на электрический стул за одно лишь убийство. Возможно, он не
заслуживает этого за убийство Тайсона, но заслуживает ли он свободы?
-- Сынок, -- сказал Веттер. -- Неужели ты думаешь, что O'Брайен стал
причиной чьей-либо смерти впервые. Каждый раз, когда ты читаешь о ком-либо
найденным мертвым в багажнике собственного автомобиля, ты чертовски хорошо
знаешь, кто за этим стоит.
-- Как ни смотри на это, -- страстно сказал я, -- O'Брайен заслуживает
казни на электрическом стуле.
Уотсон поморщился.
-- Мистер Уотсон, -- спокойно спросила мисс Дженкинз, -- у вас есть
дети?
-- Вы что же думаете, они будут гордиться вами, если вы выпустите O'Брайена
на свободу? Если вы увильнете от исполнения своего долга?
Уотсон промолчал.
Мисс Дженкинз продолжала:
-- Вам известно о торговле наркотиками в городе или нет? И о том, сколько
школьников соблазнил O'Брайен и ему подобные?
Последовала долгая пауза, затем Уотсон поднял глаза. Он вздохнул.
-- Вы правы. Все. Я просто… трусил.
Веттер просиял. Давайте оформим это. Я сделаю перекличку.
Когда подошла очередь Уотсона, он встал.
-- Виновен, -- твердо сказал он.
Веттер одобрительно кивнул и продолжил.
-- Роузвел?
-- Виновен.
-- Дженкинз?
-- Виновен.
-- Колеман?
-- Не виновен, -- сказал я.
Все уставились на меня.
Я встал.
-- Мне вдруг пришло в голову, что мы нарушаем самые элементарные принципы
правосудия. Мы осуждаем O'Брайена за то, что думаем о нем, а не за то обвинение,
которое привело его в суд.
Но не это, конечно, было фактической причиной того, что я изменил мнение.
До тех пор, пока Уотсон упорствовал, меня всё устраивало. Я предпочитал,
чтобы ответственность за отсутствие вердикта легла на него, и усердно противоречил
ему в надежде подогреть его упрямство.
Но теперь Уотсон передумал.
Я разглядывал одиннадцать удивленных присяжных и понимал, что теперь
мне придется поработать за свои денежки. И мне придется быть убедительным.
В конце концов, Дюк O'Брайен дал мне десять тысяч долларов за то, чтобы
вердикта не было наверняка.