Speaking In Tongues
Лавка Языков

Леонид Зейгермахер

Бакалейные улицы

Очередная мусорная ночь предстояла ей. Когда исчезли все иные пути, Судьба присела на ржавую площадку с укрепленным на ней гигантским светофором. Она еще чувствовала бесконечные секунды уходящей эпохи. Она была опутана судорожным ознобом воспоминаний, как толстая кошка бывает опутана семейным проводом. Судьба сравнивала себя с юной библиотекаршей, чье утреннее сознание пока еще настежь раскрыто, как удивительная дверь. Чьи-то далекие руки держат прозрачные рычаги, и вот-вот опустится тончайшее зеркало с поспешным списком. Она почувствовала это и улыбнулась, как успокоившаяся наконец вдова.

В счастливых окошечках обезлюдевших подвалов извивалась густой мятной гарью ночь, а по чудесным меридианам некая фигура везла механическую тележку. От этой ископаемой фигуры исходила сдержанная доброжелательность. Судьба помнила только ее имя -- Авгага. Тележка ехала удивительно плавно, без покаянного грохота и бессильного скрипа, Авгага везла ее чутко, словно в ней лежал окровавленный окоченевший сверток. Они поравнялись, Авгага медленно улыбнулась, словно желая откусить что-нибудь воображаемое или хотя бы пытаясь искоренить все, что мешает ей катить тележку дальше. Судьба заглянула в тележку, которая оказалась невероятно древним металлическим фургоном с откидной лестницей. Авгага еще раз тягуче улыбнулась, приглашая внутрь.

В фургоне узкими змейками танцевал электрический свет. Его внутренность была похожа на колодец крематория, заботливо оклеенного шелковыми летними обоями. Судьбе однажды довелось путешествовать в деревянном билетном домике, но этот неправдоподобно симпатичный фургон, который сегодня везла Авгага, был просто необходим ей. Судьба обрадовалась его острой звездной чистоте. Она нашла в шкафчике роскошный матрас, устроилась на его акульей спине, и тотчас же фургон, нерешительно вначале, пополз, а затем торопливо и умудренно легко покатился. Судьба знала и любила этот автобусный эффект, когда за огненным непроницаемым стеклом торжественно мечутся, а на самом деле плывут, болезненно исчезая в океане одиночества телефонные организмы городов.

Как удирающие от родителей дети, улетучивались искаженные забрызганным калейдоскопом муравьиные дома. В некоторые из них Судьба заходила праздной гостьей, в некоторые -- как прогуливающаяся сестра, в другие -- как прихрамывающий охранник. Авгага послушно разворачивала фургон или настороженно останавливала его в нужных местах. Иногда Судьба снисходительно пропускала целые куски своего списка. Она не была людоедом, испытывающим календарную жажду, или пылкой одинокой официанткой, уставшей от цифр.

К тому времени, когда первые солнечные лучи своими безжизненными удочками принялись царапать погребальный настил фургона, все было закончено.

Speaking In Tongues Лавка Языков

Леонид Зейгермахер

Бакалейные улицы

Speaking In Tongues
Лавка Языков