Speaking In Tongues
Лавка Языков
Роберт Лоуэлл
ПАМЯТИ ПАВШИХ ЮНИОНИСТОВ
Перевел Алексей Цветков
Старый аквариум Южного Бостона стоит
Сейчас в Сахаре снега. Его разбитые окна заколочены.
Бронзовая треска флюгера лишена половины чешуи.
Пусты воздушные водоемы.
Некогда мой нос ползал улиткой по стеклу;
рука чесалась
раздавить пузыри,
плывущие из ноздрей усмиренных, покорных рыб.
Рука тянется назад. Я еще нередко вздыхаю
по темному низинно-растительному царству
рыб и рептилий. Однажды утром минувшего марта
я припал к новой, колючей и гальванизированной
ограде на Бостон-Коммон. В этой клетке
пыхтели желтые динозавры-экскаваторы,
сгребая тонны глины и травы,
чтобы выдолбить свой подземный гараж.
Гаражи, как гражданственные баррикады,
роскошествуют в центре Бостона.
Оранжевые, цвета пуританской тыквы, леса
стянули зудящее здание штатной палаты,
дрожащей над экскаваторами, лицом к полковнику Шо
и его щекастой негритянской пехоте
на дрожащем сентгоденовском рельефе Гражданской войны,
подпертом досками от гаражного землетрясения.
Два месяца спустя после марша на Бостон
половина полка пала.
В день открытия
Уильям Джеймс почти слышал дыхание бронзовых негров.
Их памятник торчит рыбьей костью
в горле города.
Их полковник тощ,
как компасная стрелка.
В нем сердитая бдительность ворона,
кроткая упругость гончей;
он точно чурается радостей
и задыхается по одиночеству.
Он теперь за пределами. Он рад прекрасной
власти человека выбирать между жизнью и смертью --
ведя своих черных солдат на гибель,
он не гнет спины.
Над тысячей городских скверов Новой Англии
старые белые церкви хранят выражение
скупого, искреннего бунта; обтрепанными флагами
расшиты кладбища великой армии республики.
Каменные статуи абстрактного солдата-юниониста
с каждым годом стройнее и моложе --
с осиными талиями, они дремлют над мушкетами
и грезят в бакенбарды.
Отец Шо не хотел иного памятника,
кроме траншеи,
куда было брошено тело сына
и забыто вместе с его «ниггерами».
Траншея ближе.
Здесь нет статуй прошлой войны;
На Бойлстон-стрит коммерческий фотограф
показывает Хиросиму, вскипающую
над Мослер-Сейф, этой «скалой веков»,
уцелевшей во взрыве. Пространство ближе.
Когда я присаживаюсь к телевизору,
обескровленные лица негритянских школьников
взмывают, как воздушные шары.
Полковник Шо
мчится на своем пузыре,
он ждет
благословенного прорыва.
Аквариум исчез. Повсюду
гигантские машины в плавниках, подобно рыбам;
свирепое раболепие
проскальзывает по смазке.