Speaking In Tongues
Лавка Языков

Ирина Машинская

Август, 40

Мой краткий брат, мой кроткий собеседник,

ровесник мой, и совесельник.

мой ясный разум, проводник, порука,

плачет подруга.

Где говор нежный, где моя забота,

где мой Четверг, где праздник мой, суббота?

Скажи теперь: ну с кем зажгу я свечи?

Стою, как в Сечи

последний иудей. Стою, мне больно.

Вокруг трава, слова — всего довольно,

вино, Манук, бумага. Хлопнет почта —

вот это то, что.

Не пять четвертых, как же так, не брубек,

а меньше единицы. Твой обрубок,

скажи теперь, кому скажу смешное?

Все стало — мною.

Вот поезд в поле — вижу яркий прочерк.

Одно тире осталось мне, а прочих

не знаю их. Зачем, сыграв поэта,

ты сделал это?

Я здесь, а ты? Всего тошней от неба.

Тебя там нет — ни с нимбом, ни без нимба.

Безумных звезд не спит Совет Верховный.

А ты, греховный,

уж точно, далеко от страшных окон.

Но знаю — и не под землей твой кокон,

земля тверда: не нам с тобою, мямлям,

уйти под землю.

Куда, куда, к какому ты пекину?

Как все покинули — так я тебя покину.

У той реки, где забывают весла,

не ищут смысла.

Все это что-то значило, но если

и был какой-то смысл — то это в смысле,

чтоб было бы еще, не тронув локоть,

кому оплакать.

Ты полюбил однажды эту рифму —

она твоя, Манук, ее, как гривну

блестящую — в пустую плоскодонку —

тебе вдогонку.

8 августа 1997