Speaking In Tongues
Лавка Языков

Нонна Чернякова

Что она говорит своему сыну

Львица должна научить своего львенка достойно охотиться. И совсем не обязательно, чтобы при этом под ногами путался лев. Таня считала, что она в одиночку прекрасно подготовит сына к самостоятельной жизни, если только набьет его голову сведениями о людях и предрассудках, историческими примерами, научными теориями, алгоритмами поведения, а также слухами, сплетнями и анекдотами. Она верила в то, что, перевариваясь, весь этот суп в голове у ребенка будет превращаться в мудрость.

Когда он был совсем маленьким и спрашивал: «Чихают ли улитки? Гниют ли в небе воздушные шарики? Какие дети получатся у Ивана-царевича и царевны-лягушки?», она сочиняла веселые сказки и «научные» лекции об улиточной скорой помощи и о прыгучести мальчишек-лягушишек. Никита хохотал и подскакивал, изображая события в лицах.

По мере подрастания ребенка они обсуждали жизнь рабочих в Северной Корее и трудолюбие гениев, боксерские победы Мохаммеда Али и болезнь Паркинсона, недостатки российской конституции и коллекционирование парашютов. Таня говорила сыну, что Шекспир умудрился отразить весь человеческий опыт в своих пьесах, а величие его трагедий заключается в фатальных ошибках героев. «Почему Отелло верил плохому дяде, а не любимой жене, а король Лир верил не хорошей дочке, а плохим? Это глубинные человеческие глупости, поэтому они так впечатляют. После Шекспира не осталось неизведанных манифестаций непонимания. Только нелепые совпадения, за которые дают премии «Лучшему идиоту». Вот, например, два водителя ехали навстречу друг другу в тумане, высунув головы из окон своих машин. Они стукнулись лбами так, что умерли на месте».

Когда мальчика заинтересовал выбор профессии, Таня решила его подразнить. «Как тебе нравится такой жизненный эксперимент? Вот маленький город. Допустим, называется, Озёра, или Карьеры, или просто Мухосранск. И там живет человек, который сначала работал шахтером, потом милиционером, побыл журналистом, священником, потом стал петь песни в ресторане и в конечном итоге поставил спектакль в местном ТЮЗе?»

«Это просто детский сад какой-то,» -- отвечал Никита.

По дороге домой она продумывала темы для разговора, зная, что сын заполнит все ее пространство, как ливень -- пшеничное поле. Подросток оформлялся в великолепного парня с серо-зелеными глазами и светлыми, почти серебристыми волосами. Он ходил за матерью по кухне, по комнатам, нависал над ней у плиты, терпеливо ждал пока она поговорит по телефону. Она, украдкой убедившись в том, что Никита слушает ее разговор, рассказывала собеседнику что-нибудь полезное, историю, которая могла пригодиться в жизни ее ребенку.

«Ма, ну помоги мне с английским. Тут такая конструкция… Благодаря постоянному чтению дети…»

Она долго и серьезно думала, продолжая выкладывать продукты из большой спортивной сумки. «Благодаря беспрерывному чтению, дети ослепли и сошли с ума.»

От смеха его зубы, глаза и ямочки на щеках заплясали, как огоньки цветомузыки на дискотеке. К ним добавились еще мелкие царапины на висках -- он вчера с друзьями играл в «Царя горы» и упал головой в куст.

«Ма, а наш губернатор -- дурак?»

«Котик, ну что за постановка вопроса? Был бы дураком -- не был бы губернатором. Хотя он иногда ведет себя, как полный идиот. Зачем, например, издавать книгу своих любимых песен и на первом месте ставить "Шумел камыш"?» Таня решила пожарить картошки на ужин, но ей не хватало купленного килограмма, поэтому она шарила на дне овощного ящика в поисках пыльных сморщенных клубней.

«А почему его до сих пор никто не убил?»

«Зая, я тебе уже сто раз говорила, что нельзя убивать людей, нельзя, нельзя».

«Но он же вор и преступник, и всем из-за него плохо».

«Рыбуся-я-я... Есть карма и все такое.…А ты почему посуду не помыл?» Она застыла, глядя в стену.

Он собирался ответить, но передумал. Подошел к ней, загородив стену, и величественно помахал рукой, как Брежнев с мавзолея. «О чем ты думаешь?»

«Да я сейчас шла домой, а возле школы ходил дядька туда-сюда, держал в руках какие-то бумаги и что-то шептал, будто стихотворение учил».

«Ну и …» Никита взялся отвинчивать кусок корочки от буханки.

«Ну и не знаю. Наверное, выучит и домой пойдет. Золотко, не жри булку, я сейчас буду ужин готовить». Он притворно пошлепал одной рукой другую.

«Мама, а что такое любовь?»

О-о-о! Ой! Будто упала в открытый люк водостока. Вот этого-то вопроса она от него не ожидала. Он должен чувствовать, что это не к месту, что нельзя ее об этом спрашивать. Так театрально, глупо, да он сам все знает. Вон сколько смотрит телевизор. Таня засуетилась, гремя сковородками.

Она никогда никого не любила. Такой любовью. И не хотела любить. И совершенно от этого не страдала. Она вышла замуж за отца Никиты, потому что так сложились обстоятельства. Все вокруг этого хотели, а она просто была хорошей девочкой и не могла огорчить родителей. Когда родился Никита, она выгнала своего мужа. Он был ей не нужен. Он ей мешал. Не просто мельтешил, а рушил круг гармонии, который она очерчивала вокруг себя. В какое-то утро, налив ему чашку кофе, она поняла, что ей вообще никто не нужен. Ее тело не хотело физических друзей, а мир вокруг был так интересен сам по себе, что никаких заводящих эмоций и развлечений ей не требовалось. Бабочка сбросила шкурку личинки и взлетела.

Ей нравилось одеваться изысканно, поэтому в сувенирных салонах она покупала шелковые шарфы и украшения из янтаря. В дорогих магазинах она выбирала духи с ароматом свежего льняного белья на ветру. Ей доставляло удовольствие ремонтировать квартиру по картинкам из модных журналов и менять один вид уюта на другой. Она читала книги и журналы, валяясь на диване, экспериментировала на кухне с рецептами, разводила цветы и держала рыбок в аквариуме. Правда, пальцы ее всегда были искромсаны самодельным маникюром, да и красилась она слишком ярко. Но не потому что хотела кого-нибудь завлечь -- просто ей нравился процесс самоукрашения, как маленьким девочкам нравится вешать игрушки на новогоднюю елку или одевать куклу. Иногда она не могла вовремя остановиться.

Однажды Таня взяла трехлетнего Никиту на пикник -- колледж для иностранцев, в котором она преподавала русский язык, устроил большой выезд преподавателей и студентов на остров. Несмотря на жару, она опять переусердствовала и раскрасила веки в серый и зеленый цвет. А в черные распущенные волосы воткнула яркую заколку в виде птички. Чей-то болтливый бойфренд по фамилии не то Вяткин, не то Девяткин пошутил, что она похожа на куклу-француженку Мари Жуть из театра Образцова, и Никита, до этого тихонько копавшийся на берегу, тут же начал яростно бросать в него камни.

«Давай, я расскажу тебе историю японцев Юки и Тэцуо. Это самые загадочные студенты в Русском колледже. У Тэцуо под носом следы плохо прооперированной заячьей губы, а Юка вообще слепая. Зрачки ее глаз постоянно застревают где-то под веками, и если она что-то и видит, то только под огромной лупой. При этом оба говорят очень мало и тихо, и очень редко приходят на занятия. Они уже три раза приезжали к нам учить русский язык. У преподавателей всегда портится настроение, когда они появляются. Ну, представь себе, как можно учить студента, который не занимается, не видит и не говорит. А что они делают? Ничего. Сидят в общежитии и болеют. У них нет ни телевизора, ни телефона, зимней одежды у них тоже нет. Одна японка-студентка покупает им еду каждый день (как им не стыдно ее так эксплуатировать?). Мы иногда гадаем в учительской, зачем они вообще сюда приезжают. Может, у них секретное задание от японских спецслужб? Мы даже им клички придумали -- Бонни и Клайд. А может, у них какая-нибудь ужасная постыдная болезнь и японская общественность отвергла их, как прокаженных? Мы много раз предлагали Тэцуо вызвать врача, но он отказывается. Мы так и не поняли, чем они болеют. Но кажется, что здесь, в России, они обрели подлинное счастье. Он так трогательно о ней заботится, везде водит ее за руку. Один раз они ходили на оперу «Евгений Онегин». Сказали, что очень понравилось.

Говорят, Тэцуо долго работал на какой-то оптовой базе в Японии и хорошо заработал. Но здесь они сидят уже несколько месяцев, наверное, рано или поздно деньги кончатся, и они вернутся в Японию. Будут вспоминать вонючее наше общежитие и вообще весь раздолбанный скрежещущий город как ласковое время покоя. Наверное, это любовь.»

Никита выслушал рассказ, пожал плечами и пошел в свою комнату делать уроки.

Таня, пытаясь поднять себе настроение, включила радио, но московская аристократическая передача про забытого композитора только добавила раздражения. Она молча чистила картошку.

Был период, когда Никита интересовался отцом, который к тому моменту давно уже уехал в Ленинград и там потерялся. «Мы просто оказались не нужны друг другу,» -- отвечала она на его расспросы. Но сын хотел, чтобы у него был папа. Он каждую неделю спрашивал у нее, не собирается ли она случайно замуж. И когда он потерял надежду получить утвердительный ответ, пошел в атаку. Как-то им не понравилась программа в цирке, и они решили уйти раньше. По пустынным коридорам бродил клоун, одетый Бабой Ягой. От его лилового лица несло перегаром. Мальчик подошел к нему и вежливо заговорил: «Моя мама очень красивая. И она не замужем. Может быть, вы женитесь на ней?» Пока ошалевший клоун думал, что сказать, Таня подхватила инициативное чадо и унесла в гардероб, чтобы ни у того, ни у другого не было шансов обсудить это дело.

Он рекламировал ее повсюду: пассажирам в автобусах, официантам в ресторанах, прохожим на переходе, ожидавшим, когда зажжется зеленый свет. Однажды он прекратил это дело, и больше никогда разговоров на эту тему не заводил.

Таня смотрела из окна, как оранжевый пластиковый пакет с ручками наполнился ветром и летал вокруг старика, как спутник вокруг планеты. Прочертив ритуальный знак, он сник и улегся на землю. Безглазая мочалкообразная собака подошла и понюхала его. Под окном мордами друг к другу стояли «Тойота» и грузовик -- наверное, у механизмов тоже возникает приязнь. Пожилая женщина в длинной юбке спускалась вниз по крутому склону. На бордюрах сидели рабочие в заляпанных гудроном робах и курили. Никто не обращал на женщину внимания, кроме Тани, а ей казалось неестественным, что у женщины нет сумки. Женщина и ее сумка -- это художник и его палитра.

Таня думала о том, что вегетарианец и политолог, которого знакомые расписали как настоящее чудовище, оказался щуплым дяденькой-школьником в больших очках. Он вызвался подвезти ее до дому. В машине она сидела сзади, смотрела на его затылок и на глаза в зеркале. Думала о Пикассо -- как естественно в данном случае можно налепить глаза на нос и профиль на анфас. Политолог довольно мило шутил, демонстрируя свой интерес к Тане, но все равно был ей не нужен.

Начинался недружелюбный дождь, и асфальт стал похож на помертвевшее небо. Подкрадывались сумерки. Нужно было закрывать шторы.

Перед сном Таня рассказала Никите историю, которую давным-давно прочитала в газете и которая, так и не поблекнув от времени, разворачивалась в ее воображении как свой собственный кошмар. Одна женщина в прибалтийском городе вколола своему сыну яд, и он умер, дергаясь в страшных судорогах. Но суд ее оправдал -- она была не в силах видеть его страдания. Он влюбился в девушку, а та его отвергла. И тогда он пришел к ней домой, затащил ее на балкон, облил бензином ее и себя и поджег. Девушка вырвалась, не очень пострадав от огня, а у парня выгорели глаза, руки и грудь. Умирая в больнице, он мучился и кричал так, что мать чуть не сошла с ума. Он умолял ее умертвить его, и она это сделала. Эта женщина не смогла объяснить своему ребенку, как надо любить другого человека, и тем самым погубила его.

Никита, лежа в постели, погладил сидевшую рядом Таню по руке. «Мамунчик, не заморачивайся. У нас сейчас просто мода такая в классе. Ты подходишь к однокласснику и торжественно спрашиваешь: "Что такое любовь?" Он челюсть отвесит и думает, что сказать. А ты его р-раз линейкой по башке. Ну знаешь, все эти подростковые глупости.»

Speaking In Tongues Лавка Языков

Нонна Чернякова

Что она говорит своему сыну

Speaking In Tongues
Лавка Языков