Speaking In Tongues
Лавка Языков

Константин Дмитриенко

Метафизическая река Во-Аель

Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
из сердцебиения




минута



в доме моем не говорят о веревке
и о море не говорят в моем доме,
говорить начинают о дереве, но
уже на пороге
вспомнив из чего было принято
делать кресты в Риме,
рот прикрывают ладонью,
о стали, свинце и латуни
молчат по той же причине,
что и о цикуте випере или об akva tophana,
о чем говорить в моем доме?,
о голоде, жажде, болезнях,
о саранче, ураганах?,
об ужасе, или о совести,
о бритвах модели «Zollingen»
или о ванных «джакузи» и электрических тостерах?,
в доме моем молчание полнее, чем чаша терпения --
молчат о любви, о знании, о страсти.
немеют, едва лишь успеют произнести
«Слово»




у истоков



Ветер,
Под ветром -- песок
На песке -- серые камни.
Болезненный свет над камнями --
Луна.
За миг до заклания
Безопасный ягненок, как будто бы знает что-то,
Что неизвестно Богу,
Выдает улыбочку волка.
«Делай, что должно»!


В самом начале должно быть
Хотя бы какое-то
Слово
Затем, чтобы стать
Знаком,
И возвратиться
Звуком и отразится светом
Из глуби, из топи. И
Неживое разбудит
«И будь, что будет»!


Сердце не ведает света
Пока не вскроют грудину.
От тьмы спастись можно, скрывшись
В большую тьму кромешную.
Свет невесом и не знает,
Что яблоки падают с веток
На черную землю,
В глубоких пещерах укрывшись
Рисуют на стенах знаки.
И их никто не увидит.


Луна золотит сиянием
Пустые вершины
И долы
Обманное золото
Слово
Эхом не возвращается
Некому бросить семя
В землю и в лоно --
Пусто.
Прежде чем вспомнить:
«Credo»
Шепчем: «Qua absurdum»




бесполые люди



Наши руки не знают, что делать с мечом
Наши руки не могут управиться с бороной
Между небом, землей и водой
Угас огонь
Наше сердце не знает когда и как стучать,
И поэтому затихает, а мы
Разве мы удивлены?


Нет,


Мы уже не боимся того, что умрем,
Мы привыкли к такому,
Два раза в неделю,
То упадет «Конкорд», то утонет «Титаник», то взорвется дом
Мы уходим в небо или под воду
В надежде на то, что назад не придем


Не боимся того, что умрем,
И не страшно, что как-то воскреснем,
Нам до дрожи ужасен тот факт, что живем.
И, вот наша




песня



Поедая траву,
Мы не знаем как мясо добыть,
Мы не знаем, что делать с собой
Мы умеем одно только -- ныть,
Да и это делаем не хорошо…


Океан ядовит,
Не рожает земля,
Воздух не носит птиц
Чрева жен наших не держат в себе семена
Мы давно пустоцветы
Вокруг нас гнилая тьма


Миру приходит трындец здесь, у нас на глазах
Выбора нет, точней, выбор есть
Мгла, вокруг нас или мгла в наших сердцах


Нам бы очень хотелось взорвать этот гребанный мир
Но скорей
Мы повесим себя
На последних деревьях только затем
Чтобы уже никогда
Не воскреснуть
Чтобы закончиться
Да эта мгла:
От нее только в себя,
Как в нору в собственную тьму.




* * *



Мы похороним тайну,
Мы предадим прах к праху
Мы погребем истину
В солончаках горьких
Во льдах холодных
В пустыне стеклянной
Где не взойдет слово
Где к ней не прикоснутся
Где тайна останется тайной
Сокроем
Упрячем
Схороним




конец игры — начало тьмы?



В озере -- меч без воина.
Ангелы приходят на землю и что же?
Ни жен человечьих, ни человеков.
Кого тут ловить?
Пустыня.
В озере -- меч и некому
Поднять --
Ни мужчин, ни женщин.
Крест без священника
Слово лежит без скальда
Как дохлая скользкая рыба
В смрадной грязи отлива.
Никто не ныряет за перлами
Никто не грешит
Не искушают в пустыне
Демоны в облике дев и юношей
Праведников и отшельников.
И не приходят к грешникам
Ангелы-вразумители.


Нет здесь ни тех, ни этих.


Никто не поднимет меч,
Никто не дунет в трубу,
Никто не сломает печати.


Семь добродетелей,
Столько же
Смертных грехов
Давно уже здесь не живут.




черная роза



Тьма сгущается,
Каждый из нас --
Сердце тьмы.
Время пыли и крыс
Игр от скуки
Скучной игры


Если это кому интересно, можно рассказывать долго как
Все началось,
Но похоже на то, что больше всего занимает места
В разговорах людей то, как кончится.
Прав, не прав, мир закончится
Дай-то бог
И не важно как.


Может статься, никто не заметит,
Может быть, оно уже каждый день
Говорят, ко всему
Говорят, есть дурные привычки,
И одна из них -- смерть,
И другая -- типа как жизнь такая…


Ничего не пугает,
Ни бзденье, ни взрыв,
Смерть, как смерть,
Жизнь, как жизнь.




паломничество волхвов



От тьмы мы ушли,
От тьмы --
В еще большую тьму
В большую тьму.
В самую глубину.


В лисью нору,
В курган,
К нашим мертвым вождям
К женам их, к их рабам, к их коням и собакам
К их кораблям
К белым костям,
Внутрь,
В белесую тьму костей,
Как черви -- все глубже в тлен.
К сердцу, к самому сердцу
И глубже еще --
Где теплей -- в самое сердце.


Боги придут --
А здесь никого.
Не с кем им говорить.
Некому показать
Лик свой,
Никто не спешит
Узреть божества спину.


Народы ушли во тьму --
В обетованную тьму
Туда где нет лишнего места
Ни для любви,
Ни для идолов,
Ни для клятв,
Ни для страсти,


Все занято тьмой.
Спасительной тьмой


Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук




туда



на первом пролете,
перед вторым поворотом я почувствовал впереди серую спину, вроде бы спину Т.С. Элиота, поседевшего, ставшего католиком, говорящего с камнем, раскаивающегося в своем бегемоте, между тьмой одной и еще одной тьмой,
от третьего поворота,
назад оглянувшись, обнаружил, что следом за мной тащится кто-то, очень на меня похожий, думал, что слышу: Гораций, веди… показалось. ошибся. дальше. во тьму. туда, где верх и низ значение иметь перестают.
на
третьем пролете -- песок и луна величиной с пятачок, под ней дохлый Синий Бык (не цветной, просто его так зовут) и мертвый Волк, чувства врут -- лизнул руку, думал, вспотела, а соль -- потеряла вкус.
реки: Лейфира, Стикс или Энгдекит:
пятый поворот может и обмануть, вывески над бродом нет, ступени начинают пульсировать тук-тук--тук-тук--тук-тук, никто не встретил, ни Двуцветная Хель, ни сэвэн, ни Харон, перед глазами -- темный на темном, знак смысл, которого
сбился со счета на шестом
пролете, количество, не смотря на свое число, осталось в прежнем качестве -- скука, все одно и то же, даже тогда когда стоишь над обрывом, такой романтичный, совсем Скиталец Мельмот, повернувшись в облачный пейзаж лицом, спиной к видеокамере,
или фотокору дешевой газеты.
восьмой -- последний поворот: старый век, как и положено старому веку -- того, новый начался с первой третьей мировой, так привычно и глухо, как в танке, обезглавленным рыбкам в консерве или в общей могиле бойцам


дальше
пустошь и тьма -- сердце сжимающееся без света, спасительная мгла, обещание того, что закончатся все дела, будет суд, и потом уже -- все навсегда, бес конца или ангел начала -- центр везде, то есть -- там где встречаются Долг, Становление и Судьба -- черная роза, персонально тебе -- одна




* * *



Золото
Сила и Слава
Солнце
ОM Mаny
Серебро
Искупление
Луна
Хари-Хари
Медь
Распродажа
Венера
Зер гут Sex, Clear Money




базарчик



Купец, финикийский моряк
продает царице Египта
духи, что вез на «Титанике»
один парфюмер (не Зюскинда),
купец, финикийский моряк
убеждает: «Послушайте, Клео,
от вас так несет змеею, что даже я посмею
настаивать на ароматах, они перебьют этот запах»,
согласно кивает, рядом
стоящий французишка вор-студентик:
«В снега завернули тело, а все ж потихоньку тлеем»
от уха до уха на шее, «улыбочку!» шрам багровеет.


Герой из страны германской, плащом прикрывает рану
под левой лопаткой -- когда-то туда прилепился листик.
На самой окраине рынка детишки Сонгми и бабы
Хатыни и Нибелунги в одной общей куче пепла
свой пепел найти пытаются.


Раввин из Варшавского гетто
Готов расплатиться золотом
«В гестапо спецы такие --
прежде чем сжечь, выдирают
все драгоценные зубы».
Ду Фу -- поэт и провидец,
на палочках дао да-цзы
любому, кто пожелает
предсказывает: «Смотри,
вот красный король восходит,
а вот золотой дракон,
а это воинство страха
и рядом бамбук и лен,
иголка в руке портного,
булавка в кукольном сердце,
для нас всех одно и то же --
все в прошлом, опять все в прошлом
без будущих происшествий».




* * *





И услышу ли я голос птицы иной

Кроме той, что летит из ночи

В темные комнаты дома

И разбивается в зеркале?

И услышу ли я иную

Песню,

Кроме стонов баньши под крышей?

И увижу ли я у реки в тумане

На берегу

Другую,

Не прачку с бинтами?

Увижу ли

Собаку, пускай и белую,

Но не с красными ушами?

И почувствую прикосновение

Теплое,

А не эту стужу?

Вырвется ли наружу

Выдох, живой клубок пара,

А вовсе не запах мертвых

Газов со дна могилы?


результат экспертизы



Ржавчина на наших лицах
Такая же, как на стальных
Древних и мятых шлемах.


Тусклые наши глаза,
Как зеркала потерявшие
Право смотреть в мир.


Фальшь в наших словах,
Как лишайник
На краеугольных камнях


Кровь наша стала пылью
Жизнь наша стала подделкой
Смерть наша -- наши будни


Привычно, на черепках
Чертить ничего не значащие


Знаки


И слово, и смысл, и дело,
Идея, и знанье, и вера,
Любовь и слепая ярость
Праведность и греховность


Сплошные подделки


Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук




в сердце шумы



Это кто там, сбиваясь с латыни на греческий шепчет?
Ветер песчинками между камней или так камни шепчутся?
Это кто там еще не живой не мертвый
перелопачивает пыль в поисках слов не холощеных?
Это кто тьму сердца исследует пядь за пядью на ощупь?


Ворон Хуги, и вы, вороны Махи,
Что тоскливо так зеваете?
Волки Вили и Ве и ты, Дракон Георгия,
Скучно вам без врагов?


«не до гордости нам, не до гонора
если б кто-нибудь мог прекратить эту скуку,
смертью, жизнью, войной или сумерками,
если б кто-нибудь,
есть тут кто-нибудь»?


Это кто там? Не ветер в песках зыбучих?
А ты кто? Не хозяин ли сердца, случаем?
Это кто там? Садовник, лелеющий черную розу?
А ты кто? Тьмы хозяин или транзитный путник?


Mea culpa, memento more -- да помню я -- помню
Veritas acternitae -- делай, что должно -- но как здесь пусто
Credo, даже тогда, когда qua absurdum -- будет, что будет


Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук


а я помню другое но память фальшива насквозь
вод и холод пришел и вымерзла злость
после жаркого лета не страшен огонь ничуть
прогорела и стала пеплом стерильным любовь
в сердце тьма и дай сил не увидеть рассвет
птицы в доме и красная ягода в медленном сне
эти реки повсюду но в них не входи
первая вечная ночь ночь вторая и третья и все ж впереди
точка света
«беги негр беги»
глубже в сердце и спрячься от тьмы




#



Роза черный цветок
Пепел, песок
Фальшивой Луны
Поддельное серебро,
Серые камни, знаки на фоне мглы --
Смысл их темен и сами темны
С мертвецами торгуются мертвецы
Одно и тоже, как не крути
Повторяют руны, кости, тростинки дао да-цзы
Дальше некуда
Бесконечность сжимается сама в себя
Черный цветок -- роза,
Сердце
И тьма, тьма, тьма
Скоро седьмая труба…
Впрочем, нам, мертвым, «скоро» -- это на все времена.


Черная роза в песок
Плывет из бессильных рук
Пульсирует тьма вокруг
Тук-тук--тук-тук--тук-тук--тук-тук