Speaking In Tongues
Лавка Языков

Виталий Агрон

ОПЕРАЦИЯ

Жанр-диагноз: Жалкое и благоговённое подражание В.Пелевину, осложнённое влиянием К.Кастанеды, скорректированое личным опытом и усиленное многими часами, проведёнными в Повсеместно Протянутой Паутине.

Опять что-то дёрнулось и застыло в воздухе. Пока Кувшинов отбегал, чтобы посмотреть на себя со стороны, стало уже поздно. Он увидел, как идёт по Московскому проспекту строго на юг в легкомысленно распахнутой куртке. Вообще не надо было этого всего начинать.

— Что это со мной? В такой холод нараспашку и пешком? Зачем? Ладно, разберёмся — подумал он, возвращаясь в привычное тело, одетое почему-то в новенькую школьную форму образца 1977 года и ту самую куртку из китайских кроликов. Сразу стало легко и привычно.

— Да что это за погоды такие? — подумал Кувшинов, автоматически скользнув взглядом по часам-термометру на мрачном здании Московского райкома. -22С 17:17. Семнадцать-семнадцать — это круто, надо закурить. Он привычным движением полез в карман за пачкой «Peter Jackson», поцарапав руку о какой-то острый предмет на лацкане пиджака.

— И кто только придумал, что комсомольский значок надо непременно носить на левой стороне, у сердца? Что за символы такие? — подумал он с раздражением, нашаривая в кармане брюк вечно ускользающую «Zippo». Опять всё поплыло перед глазами и противно похолодело в животе. Стоп! Какая Зиппа? Какой, в задницу, Питер Джексон? Ещё четыре года до того, как я начну курить. — А с чего это я решил?

Рука скользнула дальше в карман из китайского зайца, начисто забыв, что её только что поцарапали. Ну конечно, вместо небесно-голубой, успокаивающей одним своим видом, пачки — О, нет! — возбуждающе-красный, весь в заячьих волосах — комсомольский билет. Да меня же сегодня приняли.........только-что.......здесь, в этом райкоме.

Мучительно захотелось курить и в туалет. Сигарет, понятно, не было, как безнадёжно не было и туалета на всех одиннадцати километрах Московского проспекта. «Моряки-моряки-манго-манго» — донеслось из припарковавшейся Вольвы. Кувшинову почему-то обязательно хотелось увидеть того, кто сидел за рулём, но электрическое окно бесшумно закрылось, а из машины так никто и не выходил. Он почему-то был настолько уверен, что в водителе всё дело, и как только он увидит его, всё сразу прояснится и встанет на свои места, что стал зверски колотить руками по безупречным и холодным тонированым стёклам. Никакой реакции. Кувшинов оплыл на асфальт и заплакал. Он понял, что окончательно потерялся

— Где же я слышал эту идиотскую песенку? Совсем вроде бы недавно — нет, этого просто не может быть. И опять, почему я совершенно не даю говна, что ни одна сволочь не смотрит на мой новый значок? .........Какого такого «говна»? — Кому «не даю»? — Ага, кое-что всё-таки проясняется — значит лингоблок тоже накрылся, а «не даю говна» — это не что иное, как «I don’t give a shit». Похоже, я крепко попал.

А всё из-за моей идиотской доверчивости. Как же можно, дожив до моих лет, верить рекламе? Он совершенно отчётливо увидел вновь текст из «Коммерсанта», гласивший:

СанчесКо ЛТД

Вы не чувствуете себя войном? У Вас нет времени на тренировки?

500 сингапурских долларов и часовая операция по вживлению СТС (сместителя точки сборки) избавит Вас от беспросветной и монотонной жизни, откроет новые миры, позволит управлять сновидениями и творить чудеса.

Только в этом месяце:

+ бесплатный ЛИНГОБЛОК, который поможет общаться на всех языках народов 7 уровней;

++ сапоги-скороходы;

+++ шапка-невидимка;

++++ 117 презервативов «КончесКо» 1 fits all 3 in 1 ручной работы

Наши гарантии:

# остановка внутреннего диалога; избавление от чувства собственной значимости, а также вредных привычек и странных желаний — через час после операции и навсегда;

и это ещё не всё

* специальный подарок-книга — «300 блюд из мексиканских грибов» К. Грибоеда с подписью автора;

* unlimited download пожизненно.

Что такое download Кувшинов не помнил, а всё остальное сыпалось на глазах в порядке, обратном расположению в рекламе. Книгу действительно прислали, но под шикарной обложкой она содержала 218 страниц из белоснежной глянцевой бумаги с подписью автора на каждой.

Что касается странных желаний, то в туалет по-прежнему хотелось, как, впрочем, хотелось и курить всё это время. Тут Кувшинов задумался, какое «это» время, и сколько его вообще прошло после операции? Нет, ничего не удавалось вспомнить.

Между прочим, обещали полную остановку внутреннего диалога. Отчего же в башке тогда такой базар? Казалось, что говорят сразу все народы мира на языках семи уровней.

116 презервативов «КончесКо» бесследно исчезли из купе поезда Сиан-Шанхай, когда Кувшинов беззаботно болтал с попутчицей — работницей табачной фабрики из города с подозрительным названием Хандон на чистейшем мандарине, между прочим, — видимо тогда лингоблок ещё работал. 117-й, а точнее первый, который он безуспешно пытался испробовать на массажистке из Бангкока, так и не удалось снять. Неужели хоть что-то в рекламе было правдой, и 3-in-one ручной работы не «подвёл»?

— Кстати, зачем мне туалет? — подумал Кувшинов на румынском и расслабился. Tres bien, much better. Главное — ничего не есть, а то никакая ручная работа не спасёт. Стоило только подумать, и есть захотелось сразу и очень. Он понял, что легко отдал бы сейчас всё за миску лапши с мерзко-холодной рыбной подливкой, что ему налили однажды в Таиланде в обмен на шапку. Того таиландца больше никто не видел. Невидимка сработала один раз и в одну сторону. Хорошо хоть, сам ни разу не пробовал — отделался, как говорится, лёгким поносом от лапшички.

А где же эти, ну как их, скороходы-сапоги — скороход — фабрика — ага, Фабрика «Скороход» — это, должно быть, где-то рядом, подумал Кувшинов и огляделся. Завод «Электосила». Ничего не понимаю, при чём здесь сапоги? «Конверсия, братишка», — шепнул ему на ухо Штирлиц и тут же застрелился.

Живот сводило ужасно — не то от голода — не то от воспоминаний о таиландском общепите. И тут его осенило. Он лихорадочно стал рвать пуговицы на новенькой школьной форме, задирать рубаху, грязно ругаясь на незнакомом для себя языке. Кус иммак — вот ты где — орал Кувшинов, не давая говна на прохожих. Вот уж, что действительно работало хорошо, так это избавление от чувства собственной важности. Впрочем, ещё задолго до операции Кувшинов стал замечать, что ему всё больше и больше наплевать, что о нём думают окружающие. Скорее всего, это и не было заслугой этой каканой компании, которая столько всего наобещала.

А уж сегодня, когда его принимали в комсомол во второй раз, он и вовсе не обратил внимания, как первый секретарь, театральным шёпотом сказал третьему: «Смотри, такой маленький, а уже еврей.» — Только и подумал: «Почему маленький?» А тогда, много лет назад — как он переживал: «Ну почему еврей? — Какой же из меня еврей? — Дедушка, тот — Соломон ( Семён, кстати, по паспорту), а я-то и вовсе Кирилл Константинович, русский, а нос — ну что нос — ужасно обидно. Даже вспоминать смешно, как переживал, и на значок, опять же, никто не смотрел — холодно было нараспашку-то идти. Зачем всё это? — Я знаю?

— Вот он — стерва! — орал Кувшинов на всю округу, привлекая внимание туристов с замотаными платками лицами и в балахонах до пят. — Вот он, сука! Нашёл! — блаженно улыбался он, поглаживая себя по животу на два пальца выше пупка. — Шрам! — Это они сюда мне свою херню вживили. Как же я раньше его не замечал?

— Раньше всё работало — вот и не замечал. Кофе хочешь? — Перед Кувшиновым стоял один из этих — ну, турист, короче. — Так как, кофе-то будешь?

— Ялла — наливай — хер с ним, со шрамом. — Кувшинов усилием воли пытался привести в порядок лингоблок. И что это за язык такой? Он чувствовал, что вся эта вонючая система пришла в полную негодность. Точка сборки гуляла по животу, как ей хотелось. И уж точно он не отличил бы сейчас суахили от хорватского.

Кирилл вдруг заметил, что все городские звуки куда-то исчезли, и уши заполнила вязкая и жаркая тишина. Палило, между прочим, нещадно. Не открывая глаз, Кувшинов опрокинул в рот горький, без крупинки сахара кофе и избавился от китайского кролика, который облепил всё тело в один момент. Уже предвкушая ужас, Кирилл открыл глаза и огляделся. Ни Московского райкома, ни, тем более, фабрики «Скороход». Одна большая плавно-волнистая пустыня, насколько хватало контактных линз.

— Это что? Сонора?

— Какая Сонора? Иудейская пустыня это, родной. Вон там, на горке — Аль-Кудс — Йерушалаим по-вашему, а там вон — Иордания видна, ты чё?

— С каких пор Йерушалаим — это по-нашему? Ты кто такой вообще? Мы что, по-русски с тобой говорим, что ли?

— По-русски, сердешнай, по-русски. Ваще-та я бедуин — глазёнки-та протри, напекло тебе что ли, а то я и на иврите могу, коли ты не всё понимаешь.

— Где же ты так по-русски нахватался?

— Так это, брательник мой, младший, по ООПовской стипендии в Костроме учился, в текстилке — от него и нахватался. Слыш, он говорил — тока я не верю — это правда, что там девки в цехах в одних халатиках работают, а под халатиком — ничего?

— Откуда я знаю, наверно в одних — жарко там в цехах.

— Что, жаааарко? У нас что ли холодно? Ты на наших посмотри — замотаны, как Мишка на Сервере.

— Ты чего несёшь? На каком-таком сервере?

— Да хоть на своём, хоть на удалённом, какая, в жопу, разница?

Кувшинов не стал спрашивать, откуда у бедуина подобные ассоциации, и откуда он вообще Мишку знает — сам от него сто лет е-майла не получал.

— Ты, я смотрю, элементарных законов не знаешь, парень. Ты не пишешь — тебе не пишут.

— Слушай, хватит мои мысли читать. Городишь тут фигню всякую. Помолчи, а?

Его опять захлестнули мысли об операции. Он вспомнил про шрам, и ещё что-то ему подсказывало, что он уже был здесь когда-то в своей дооперационной жизни.

— Послушай, а чего это ты со мной вдруг по-русски заговорил ? Oткуда ты знаешь, что я — русский?

— Так, родной, кто ж ещё будет по пустыне с теодолитом ходить — да ещё в куртке на зайцах?

— С каким теодолитом?

— Так вот же он, твой «WILD» — да ты не прикидывайся, я тебя вспомнил. Ведь ты — геодезист К., ты к нам в прошлом году приезжал Замок обмерять, я там ещё сторожем работал — ну, помнишь? Юнис меня зовут. Только мы тогда по-немецки говорили, братишка-то мой старший — в ГДР учился на инженера, нахватался я от него, сейчас уж и не помню ничего. Хотя, постой, вот — «хенде-хох».

Кувшинова как подбросило. Ничего он, конечно, не помнил — ни про Замок, ни про Юниса этого, зато «хенде-хох» освежил пару файлов на его зависшем в мозгах винчестере. Да, именно так всё и было. Уж лучше бы совсем не открывали этот файл в министерстве внутренних дел. Ведь именно тогда ему хотелось ворваться в кабинет израильского чиновника с криком «хенде-хох», поскольку, кроме «шалом-нахес-цорес» он не знал ничего. Ну конечно, он был здесь раньше — жил даже где-то поблизости и иврит должен знать без всяких лингоблоков — но кто даёт говна?

Бедуин тем временем, наблюдая всё это, занервничал:

— Ты странный какой-то, где ходишь — не знаешь, что было — не помнишь, всё время про говно там чего-то бормочешь, ты помнишь хоть, кто ты есть, или, может, ксива какая есть, а?

— Я знаю?

— Так ты тряхони зайца-то своего, может, лежит что в кармане, ну, мудень?

— Ты вот что, не ори на меня, понял — это наша земля, в конце концов. Она нам им вот завещана. — Кувшинов многозначительно и почти набожно поднял вверх ладони.

— Слушай, ты мне Ваньку-то не валяй со своими сионистскими лозунгами — «иврит бы я выучил только за то...» — ты ксиву ищи лучше, а то, что ты лепишь, можно весь день по «Голосу Израиля» слушать совершенно бесплатно.

Кувшинов как-то весь поник и пошёл искать свою куртку. Вернулся он совсем плохой — какой-то приплясывающей походкой, с ничего не выражающим лицом, держа в руках стопку корочек.

— Посмотри ты — что-то мне совсем худо.

Юнис в недоумении перебирал документы: комсомольский билет, военная книжка рядового ЦАХАЛА, австралийские водительские права, посадочный талон бизнес класса QANTAS...

— О — это ж кенгура красная, — обрадовался Юнис. — Я только ей езжу. Они никогда не падают.

— Крышей ты едешь, а не кенгурой — дальше давай.

Ни один из документов, включая комсомольский билет, ни о чём Кувшинову не говорил.

— Вот же оно, — заорал Юнис, открывая знакомое удостоверение в синей обложке с семисвечником. — Придуриваешься, корчишь из себя что-то. Ну-ка: «Кир Кув-Шин Константин», — прочитал он. — «Национальность — ..........не зарегистрирована.» Это как? Х-ха! Чувак, да ты же лицо без национальности, а туда же.... наша земля... она нам.... да мы вас.

Тут Кирилл восстановил весь файл до конца. Вспомнил всё до деталей: и как фрейлакс заставляли плясать в министерстве внутренних дел, и как мать пытали — помнит ли она, как мацу ела в России на Пасху и не красили ли мы яйца ненароком, как доказывал, что Семён по-русски — то же самое, что Соломон (кто же знал, что на иврите это и вовсе Шломо?). Не было никаких шансов объяснить всё это, используя только «шалом-нахес-цорес» — вот когда лингоблок-то пригодился бы: был бы сейчас евреем, и «хенде-хох» кричать не захотелось бы. Так это что получается, мы что ли из России туда приехали? Зачем?

— Ну, давай скорее — что там ещё? — занервничал Кирилл, чувствуя, что снова теряет форму, и изображение плывёт как тогда на Московском проспекте.

— Russian Business Visa, American Express и ещё что-то — тут я не одной буквы не знаю, и ещё «Welcome to Singapore».

— Стоять — смирно — вот оно — ну конечно — Сингапур, — заорал Кирилл, выхватывая пачку документов из рук вконец растерявшегося Юниса. В рекламе тоже что-то про Сингапур было... — АААААААААААААА ..................BINGO!!!!! — Я же платил сингапурскими баксами за эту сраную операцию.

— Только бы не потерять сейчас форму, — думал он, — ещё швырнёт куда-нибудь в Антарктиду — и хана. Там даже исправный лингоблок не потребуется, ни один китайский заяц не спасёт. Перспектива откапывания иглу при помощи карточки «Америкен Экспресс» не грела совсем. Только бы добраться до Сингапура — я этого Санчеса — нет, пусть сначала свой СТС вытащит у меня из живота, а уж потом я позабочусь, чтобы его точка сборки навсегда застряла у него в заднем проходе

С этими сладостными мыслями Кувшинов погрузился в подобие парафина и потерял форму.

Глаза было страшно открыть — почти невозможно. Сделав над собой усилие, Кирилл приоткрыл один глаз, и его отбросило назад. Прямо на него, не мигая, смотрел огромный, во весь экран, австралийский абориген и шевелил пухлыми губами.

— Господи, опять новая заставка, — подумал Кувшинов. — Ааа, чёрт, динамик-то не включён...............

..............see you again.//Transfer interupted//Reconnect and WELCOME BACK to INELLIGENT INTERNET SERVICE — the biggest provider in Western Australia.

— Вот тебе и unlimited download, bastards,третий раз разъединяют за последний час

И НИКТО НЕ ДАЁТ ГОВНА!

Speaking In Tongues Лавка Языков

Виталий Агрон

ОПЕРАЦИЯ

СанчесКо ЛТД

Наши гарантии:

Speaking In Tongues
Лавка Языков