Speaking In Tongues
Лавка Языков

Эзра Паунд

CANTO I

Перевел Алексей Цветков

Затем спустились к кораблю,

Киль на воду, в божественное море и

Воздвигли мачту, отбыли на черном судне,

Где овцы на борту, и с ними наши плачем

Обремененные тела, и ветер от кормы

Нас нес под вспученными парусами,

На судне Кирки, богини с тонко убранной прической.

Затем, на палубе, где руль затерло ветром,

Напрягши парус, морем шли до края дня.

Почило солнце, тень над целым океаном.

Мы прибыли в предел бездонных вод,

В край киммерийцев, людных городов,

Одетых тонкой изморосью, непроглядных

Для солнечных лучей,

Ни для простертых звезд, ни для чернейшей

С небес простертой ночи над жалким людом.

Вспять ринул океан, и мы пристали к месту,

Что предвестила Кирка.

Здесь совершили обряды Перимед и Эврилох,

И вынув меч из ножен,

Я вырыл углубление в сажень;

Мы возливали каждому из мертвых,

Мед, после сладкое вино, с мукою белой воду.

Затем я многие молитвы вознес безгласным черепам;

Как заведено на Итаке, из лучших и бесплодных быков

Для жертвы, горы на костер добра,

И черную овцу Тиресию.

Кровь темная текла во рву,

Души Эреба, трупные исчадья, невест,

Юнцов и старцев, согбенных бременем;

Души в пятнах недавних слез, в расцвете девы

И многие мужи в увечьях копейной бронзы,

Жатва битвы, с их оружьем скудным,

Столь многие вокруг толпились, с криком,

Бледнея, я воззвал к моим, прося еще скота;

Стада под нож и бронзой забой овец;

Возлил елея и воззвал к богам,

К Плутону мощному, к премудрой Просерпине;

Достав из ножен узкий меч,

Я сел отваживать назойливых бессильных мертвых,

Покуда не проговорит Тиресий.

Но прежде прибыл друг наш Эльпенор,

Непогребенные, поверженные наземь

Останки, брошенные нами в доме Кирки,

Без слез, без облачений, ибо понукала нужда.

Тень скорбная. И в торопливой речи я вскричал:

«Что, Эльпенор, ты прибыл на брег сей темный?

Пришел ли пешим, упредив суда?»

И тяжек его ответ:

«Злой жребий и обилие вина. Я спал у очага у Кирки.

Сходя неосторожно по длинной лестнице,

О притолоку грянул,

Нерв вдребезги хребетный, и душа ушла к Аверну.

Но помни, царь, о неоплаканном, непогребенном,

Сложи мое оружье, на берегу могилу надпиши:

«Без жребия и с именем в грядущем здесь лежащий.»

И водрузи весло, что заносил я среди живых».

И Антиклея пришла, я отмахнулся, и фиванец Тиресий,

При золотом жезле и, распознав меня, сказал:

«Ужели вновь? Зачем? О муж злосчастный,

Лицом к бессолнечным умершим, к безотрадной юдоли?

Отпрянь от рва, оставь мне мое кровавое питье

Для прорицанья».

И ступил я прочь,

И укрепившись кровью, он молвил: «Одиссей

Вернется по злопамятству Нептуна, по темным хлябям,

Всех спутников утратив». И тогда явилась Антиклея.

Лежи в покое, Див. То есть, Андреас Див,

В officina Wecheli, 1538, из Гомера.

И он отплыл, к сиренам, а оттуда прочь и дальше,

В пределы Кирки.

Venerandam,

По критскому присловью, Афродиту, в золотом венке,

Cypri munimenta sortita est, веселую, orichalchi, в золотых

Нагрудных лентах, темновекую тебя,

Со златолистой ветвью Аргикиды.

Speaking In Tongues Лавка Языков

Эзра Паунд

CANTO I

Speaking In Tongues
Лавка Языков