Опубликовано в журнале Сьерра, март-апрель
1998 г.
Перевел М.Немцов
Пик Опустошения сегодня
«Если смотреть с Хребта Голода, Пик
Опустошения похож на китайскую гору с острыми елями, серыми скалами и славненькой
кругленькой вершинкой, на самой верхушке которой стоит наблюдательный пост,
как маленькая Пагода, -- когда я впервые увидел ее с озера внизу, она походила
на гору грез, когда же я на нее вскарабкался, она оказалась недоступным
парапетом мира.»
-- Из неопубликованного «Дневника
Опустошения» Джека Керуака
Пост пожарных наблюдателей на Пике Опустошения
Книга, появившаяся совершенно с неожиданной стороны, неоценимо подтолкнула
застоявшееся движение за сохранение природы 1950-х годов. Роман Джека Керуака
«Бродяги Дхармы» -- праздник глухих углоков, буддизма и сан-францисского
поэтического возрождения -- появился на прилавках книжных магазинов в 1958
году. Главный герой книги Джафи Райдер стал новым типом литературного персонажа
-- не городской хипак, но прототип героя зеленой культуры, чьими направляющими
влияниями были Джон Мьюир, Джон Берроуз, Генри Торо и русский анархист
и натуралист Петр Кропоткин.
Вымышленный Джафи был вылеплен по образу и подобию реального поэта
Гэри Снайдера, с которым Керуак познакомился в Беркли в 1955 году. Студент-выпускник
Университета Калифорнии, Снайдер проводил каждое лето на Северо-Западе
США, работая пожарным наблюдателем, лесорубом и помощником проводника лесных
экспедиций, -- «как перелетная птица, улетающая на север летом и возвращающаяся
на юг к зиме», по его собственному определению. На Керуака Снайдер произвел
неизгладимое впечатление -- не только своими стихами, но и разносторонностью
интересов: исконно американские культуры и устная литературная традиция,
китайские поэты Династии Тань, рабочая организация «Промышленные рабочие
Мира», народные песни, походы в горы, лыжи и дзэнские медитации.
Снайдер, к тому же, был откровенно политичен, призывая к ненасильственному
захвату Америки молодым поколением, зажженным радостным автостопом и палаточным
бунтом. В одном из наиболее пророческих эпизодов книги Керуак описывает
мечту Джафи о «мире... бродяг Дхармы, отказывающихся подписываться под
общепринятым требованием того, чтобы потреблять, работать, производить,
потреблять снова... У меня перед глазами стоит видение великой рюкзачной
революции, тысяч или даже миллионов молодых американцев... уходящих в горы.»
Джек Керуак в 1956 году
До того момента -- до октября 1955 года -- Керуак сам никогда в горы
не ходил. Несмотря на все свои трансконтинентальные паломничества, он до
мозга костей принадлежал Восточному Побережью, большую часть своей
взрослой жизни проживя в Нью-Йорке, а до этого -- в своем родном краснокирпичном
городке Лоуэлл, штат Массачуссеттс. Снайдер познакомил Керуака с высокогорьями
Запада, взяв его с собой в первый поход на 12,000-футовый Пик Маттерхорн
в Йосемитском Национальном Парке (Керуак отправился туда в тапочках на
босу ногу), а позднее экипировав его в оклендских магазинах подержанного
армейского обмундирования и показав, как надо разбивать лагерь в горах.
Снайдер также подвиг Керуака на то, чтобы тот поступил в Лесную Службу
США пожарным наблюдателем в Национальный Заказник Маунт-Бейкер, где сам
Гэри работал за несколько лет до этого. Керуак принял совет Снайдера, и
его летом 1956 года приняли на работу и отправили на Пост Опустошения --
отдаленную наблюдательную станцию в районе, который сейчас относится к
Национальному Парку Северных Каскадов, чуть южнее канадской границы.
Вид с вершины Опустошения: Озеро Росс
«Безумный закат вливает морские пены
облаков сквозь невообразимые расселины, и безнадежность за ними -- всех
оттенков розового, вот и мне таково -- блистающе и уныло превыше всяческих
слов -- пух --»
-- Из Дневника Опустошения Керуака
Пожарный сезон Керуака оказался благоприятным -- с литературной точки
зрения. Опустошение дало толчок духовной кульминации «Бродяг Джармы», равно
как и подсказало название и прекраснейшие главы книги «Ангелы Опустошения»,
большое эссе «Одинокий Путешественник» и дюжину поэтических припевов посмертной
«Книги Хандры».
Керуак отправился на Пик Опустошения в свое собственное одинокое духовное
паломничество, конечно же, не как «защитник окружающей среды» -- если бы
даже термин «энвайронменталист» в те годы существовал. Однако вклад Керуака
как мифотворца оказался далеко не пустячным. Дюжину лет спустя после публикации
«Бродяг Дхармы», когда джафиподобные радикалы-экологи заполнили все общественные
места страны на День Земли в 1970 году, больше, чем несколько, в своих
рюкзаках хранили зачитанные до дыр экземпляры книги.
На печатной странице Керуак был немногословен относительно собственных
политических воззрений, однако удержаться от соблазна замахнуться на Лесную
Службу США он не мог; ее он считал надменной и лживой бюрократической структурой.
Уважая множество заслуженных объездчиков, обучавших его в школе пожарников
и собиравших его на вахту Опустошения, называя их «старыми лесниками-боддисатвами»,
само агентство Керуак заклеймил в «Ангелах Опустошения» как «прикрытие
для интересов лесодобычи... чистый результат всей этой катавасии с "Туалетной
Бумагой Скотта" и подобными ей компаниями, вырубающими леса при "сотрудничестве"
с Лесной Службой... во всем мире люди подтирают себе задницы этими прекрасными
деревьями».
«Я чувствую как
мир скатывается
К луне.»
-- Из Дневника Опустошения Керуака
Керуак восхищался жизненной волей и силой духа пожарников и пожарных
десантников, но посмеивался над ячеством и духом конкурентной борьбы своих
коллег-наблюдателей, считавших дым «своим», если они его засекли. Он ставил
под сомнение любые попытки вытоптать естественный процесс, который считал
неостановимым и, в конечном итоге, благотворным. «Что теряет каждый конкретный
американец, когда горит лес, -- спрашивал он, -- и что Природа делала с
этим миллионы лет до сегодняшнего дня?»
Вид из дверей хижины на гору Джека
Цитаты, приведенные на этих страницах, взяты из неопубликованного дневника,
который Керуак вел на Пике Опустошения. Я сделал эти фотографии в течение
двухнедельной добровольной пожарной вахты летом 1996 года. С зазубренной
6000-футовой вершины хижина Керуака из Бродяг Дхармы» манит до сих пор
-- она лишь чуть-чуть износилась четырьмя десятилетиями воющих зим Каскадов.
Вид оттуда, благодаря переделам земель, предпринятым Управлением Национальных
Парков и Дикой Природы в 1968 и 1988 годах, в сущности, мало отличается
от того, которым любовался Керуак, -- все та же циклорама ледников и голубых
вершин, текущая до самого горизонта во всех направлениях.
Сам пост тоже мало изменился. Туда по-прежнему не проведено электричество,
нет водопровода, удобства -- на улице. И -- никакого телевидения, как мне
приходилось объяснять к вящему изумлению некоторых ребятишек, заходивших
в гости. По ночам хижина освещается свечами и лампой Коулмэна. Вода для
питья и мытья посуды добывается из слежавшегося снега, который можно натаскать
из прошлогодних сугробов и растопить в битой старой латунной раковине --
возможно, той же самой, которой пользовался еще Керуак.
Вид с вершины Опустошения: Пустошь Пасайтен
Несмотря на то, что все это осталось без изменений, Пик Опустошения
-- не совсем тот, что был раньше. В конечном итоге, несмотря на внушающую
почтение красоту этого места, сущность керуаковского опыта заключалась
не в пейзажах, а в уединении. В то время вся местность вокруг Опустошения
являлась частью Первобытного Района Маунт-Бейкер -- «первобытными» Лесная
Служба называла незащищенные лесные регионы без проложенных дорог. Керуаку
потребовалось три дня на грузовике, барже и верхом, чтобы добраться до
этой вершины с рейнджерской станции в Марблмаунте. Сегодня до поста можно
добраться, в общем и целом, за день из центра Сиэттла. За свои 63 дня,
проведенных на Пике, Керуак не видел ни одного живого лица; его единственным
контактом с людьми были голоса коллег-наблюдателей, по радио переговаривавшихся
друг с другом со своих одиноких вершин. Сегодня же на Опустошении едва
ли три-четыре дня проходят без, по крайней мере, одного туриста, бредущего
по своей тропе. По выходным летом они забредают десятками, причем многие
пускаются в своеобразные литературные паломничества.
Для Керуака его лето Опустошения стало кульминацией опыта нескольких
горьких лет разочарованнных скитаний и духовных исканий. Несмотря на то,
что он большую часть своего одиночества провел в борьбе с внутренними бесами
и ангелами, его горный приют, в конечном итоге, предложил ему последний
период относительного мира и спокойствия в жизни, дал последние месяцы
неизвестности и последнюю же меру крайне необходимой трезвости. Хотя прожил
он еще тринадцать лет, этот период работы наблюдателем, к прискорбию, стал
также его последним великим приключением -- что бы он впоследствии ни сделал,
о чем бы ни писал снова, это не стало столь же достойным его душевного
литературного энтузиазма, как пожарная вахта на горной вершине. Как он
сам писал в заключительных строках «Бродяг Дхармы»: «Опустошение, Опустошение,
я столь многим обязан Опустошению».
