Speaking In Tongues
Лавка Языков

МАРИНА ДОЛЯ

PRIMA VERA

Польская сюита 1990 года

Фредерику Ш. — с любовью автор.

«Я только гроб,

в котором тело Бога погребено.»

М. Волошин

ALLEGRO MODERATO

Варшавы нет во мне.

А вне? Смотри, Варшава,

Пыльца твоих надежд

Не в масть моей листве,

Из наважденья слов

Восставшей. По каналам

Я слишком долго шла,

Чтоб присягать молве.

Прости меня. Не страж,

Но тайных дзяд потомок,

Из всех твоих чудес

Я помню только смерть.

Как дням твоим не в слог

Воинственный ребенок,

Так в слоге снов моих

Тебя не досмотреть.

На что тебе слова,

Разбуженная панна?

Предчувствиям моим

Не верь. Вдохну не раз

И колдовскую сласть

Кофейного дурмана,

И суховатый лоск

Гербов, гербер и фраз.

И мне б слукавить так,

Чтоб луч плясал в Лазенках,

Да нечем утолить

Весны павлиний крик.

А сон мой — только стяг,

Расправленный в простенке.

Так в каменный порыв

Развернут Федерик.

И пусть в твоих зрачках

Сгорят мои пожары —

Я с матовой щеки

Смахну цветочный прах.

Варшавы нет во мне.

Прости, смотри, Варшава —

Монетой мостовых

Лежу в твоих ногах.

ALLEGRO

Верба, вержба, ворожба...

Воскресный дым из углей диких,

Чтоб первородная пришла

Весна в объятья Фредерика.

Постой, мазурка, не спеши —

Мы выбрались из зимней спячки,

И груша, скромница, гордячка,

Крахмалит таинство души.

Но раздувает брачный пух,

Тоскует ветер мазовецкий,

Пассажем накрывает луг

Под лепет маргариток детских.

Ну, пане, дуй наискосок!

Так ест — по слову и дорога.

До паперти святого Роха

Дыши в проветренный висок.

А там, у запертых ворот,

Раскачивай покой вороний,

Пугай крикливый древний род,

Мотив высоких беззаконий.

За обладание весной

Заплатим раной сокровенной,

И Время — на одно колено,

Но, мальчик мой... ох, мальчик мой...

MODERATO

Магнолия, шандал на каменном столе,

Полония, диез, свеченье позолоты,

И всей-то льготы нам за искренность породы

Что бледный этот пир в пустом календаре.

Но запертых времен настойчивая дрожь

Чувствительней всего для века — полукровки.

А запросто войти — найдется повод ловкий.

Так кровь стучится в шрам и возбуждает нож.

Так плющится мечта по западной стене,

Но детский этот бунт, но крови щебет птичий?

Когда б не плотный ряд забытого величья,

Что б задержало нас на плоской новизне?

Не эта ли, ответь, наследственная блажь,

Чтоб Розу вышивать зелеными шелками?

За знаменем небес пошел бы кто — не знамо,

Когда б не облаков потомственный мираж.

Достойница, молчишь, рукой прикрыв глаза,

И века шутовство не трогает сознанье.

Под веками плывут в зеленом океане

Бродячих королей лепные паруса.

МОТИВ ДЛЯ РОЖДЕНИЯ Ш.

В медовом кабаке застыли вечера.

Чтоб чудо сохранить — не нужно искушенья.

А так: коснусь рукой назревшего решенья

Быть только так и тут и... зелень рукава,

И рыжей Бетси взгляд не строг до новизны,

Натянутый смычок — до головокруженья.

Поверим и войдем — у Вилли — день рожденья,

И Вилли пьет вино за нас и наши сны,

За вещество вещей (с такой-то высоты:

Чуть выше головы, чуть ниже старой липы),

И это, Фредерик, есть вещая улика,

Что хмель ваш растопил одни и те же льды.

А Бетси говорит, что музыка — одна.

Ну что ж, теплей, теплей,

И спорить с ней не нужно,

А скрипка поднесет — хлебни ее вина,

И в золото плыви до счастья безоружный.

Испей мой лучший час — свой липовый отвар.

Испарина на лбу апрельского заката.

Небесного Тельца бессмертные солдаты

Сегодня поднесут меня ему как дар.

ALLEGRO

Когда мне скажут: «Умирай»,

Я просто вспомню ночь фольварков

И край... единственный тот край,

Где парк и белая фиалка

Садится робко за рояль.

Дитя, глазастое до грез,

К ее коленям ближе, ближе,

И музыка уже всерьез,

И ветер не в саду, а выше

Опустит пальцы в шум берез.

Пади, славянская тоска,

На ели темные бемолей!

Разгадка, видимо, близка,

Когда порыв с паденьем вровень.

А сердце — в скерцо... облака...

Ветвями ловят лунный пух,

Бредут сады в рубашках детских.

Сомнамбулический испуг?

Но никуда уже не деться

От недосказанности мук.

Я не боюсь тебя, Луна,

Когда весь мир - одно касанье.

В зрачке разбуженного сна

Читаю знаки созиданья

Покуда грянет тишина.

MODERATO

Ядвига, девочка, куда плывешь одна,

Жемчужиной-слезой в готической шкатулке,

Чей темный перламутр шлифует тишина?

Слоится век на век, прогулка на прогулку.

Пойдем, печаль моя, еще дыханье есть,

Чтоб отогреть сады на каменных террасах.

Что восхожденья жесть и вдохновенья лесть,

Когда вложилась жизнь в одну сквозную фразу?

Скажу тебе одной, не размыкая губ,

Что с Краковым седым сегодня обручилась,

И сколько раз споет стражайшая из труб,

Вот столько раз со мной беда не приключилась,

И я готова ждать и день, и сотню лет

Тот свет, что к нам стучит из мраморной скорлупки,

Когда спасенья нет, когда надежды нет,

Пусть тень моя трубит в усатом переулке.

А детский твой мираж кочует между звезд.

И время дать обет, и время снять запреты.

В еще одно кольцо, еще один вопрос -

И бледный аромат бескровнейшей победы, и

PRESTO:

А знаешь, давай-ка поедем к Тувиму.

Ты ножны пустые нацепишь на пояс,

Прихватим сирень, перемазавшись глиной,

И ты улыбнешься, а я — успокоюсь,

Что в снах не растаяло наше предместье,

А значит пирушка нам будет пирушкой,

Где Времени парка бормочет травести

Густой модернистке в лиловое ушко.

Я — в Лету условности расположенья,

Ты — локти на скатерть, на белое лето,

Но если забудем законы служенья,

То ночь сокровенно напомнит про это.

Ах, это? Положим, позволено будет

В расплавленном зеркале видеть иное:

Пыльцой голубою косицу припудрив,

К нам солнце присядет счастливым изгоем.

Спасибо за блеск выпаденья из жанра.

Так вкусно запахло словесной приправой,

Что мы распечатаем сердце наравных

И выпьем за ветер, бредущий бульваром,

За каждый булыжник в последнем предместье,

За красный кирпич и влюбленный горошек.

Взлетит занавеска таинственной вестью,

И белая лошадь заглянет в окошко, и...

Апрель-май 1990 года

Speaking In Tongues Лавка Языков

МАРИНА ДОЛЯ

PRIMA VERA

Польская сюита 1990 года

ALLEGRO MODERATO

ALLEGRO

MODERATO

МОТИВ ДЛЯ РОЖДЕНИЯ Ш.

ALLEGRO

MODERATO

PRESTO:

Speaking In Tongues
Лавка Языков