Speaking In Tongues
Лавка Языков

Виктор Шнейдер

Когти Гурона

Вот его сын, а отца нет уже, когда он стал слабее,

то поднялся в последний раз высоко в небо и,

сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы,

насмерть разбился о них...

Все смотрели с удивлением на сына орла.

Максим Горький. «Старуха Изергиль»

Отец Гурона был разбойником. Таким знаменитым, что в деревне расшалившуюся детвору родители приструнивали, пугая его именем.

Почему-то он этим гордился. Куда больше, чем тем, что неразборчивая молва причислила его позже к благородной шайке Робин Гуда.

Теперь-то, когда прошло столько веков и бояться нечего, можно признать за ним и вправду долю благородства. По крайней мере, он никогда не отбирал последний кусок у нищего. Зачем, если у богатых куски куда более сочные и жирные? И хотя в охоте за приглянувшейся -- не суть, вещицей ли, или женщиной -- не знал он ни устали, ни промаха, не отступал ни перед чем и славен был своею беспощадностью, с друзьями из-за добычи старался тем не менее не ссориться, нередко напоказ делился с ними даже тем, что награбил в одиночку: понимал, что, как придет беда, не спасет его богатая одежда и дороогие перстни, но могут спрятать и защитить те, кто получил эти перстни в дар и помнит добро.

В конце концов, друзья-то его и продали в самом прямом смысле слова: связали спящего и еще поторговались с шерифом о цене. Шериф, прежде чем отрубить разбойнику голову, решил сперва свезти показать такую знаменитость королю - похвастаться. А королю вдруг заблагорассудилось явить свою монаршью милость, и казнь была в последний миг заменена пожизненной ссылкой на необитаемый остров.

Сперва разбойник думал, что не выдержит и месяца, загнется от голода, холода и болезней, но постепенно приспособился и даже приручил горную орлицу, с которой стал жить как с женой -- больше не с кем было.

Эта-то орлица и принесла ему Гурона.

Все лицо младенца от переносицы до подбородка срослось в крючковатый клюв, левая рука от локтя переходила в когтистую птичью лапу, за спиной висели орлиные крылья. Можно было бы сказать, что Гурон уродился уродцем, если бы не было в его облике столько величия, можно было бы сказать -- красавцем, если б не был его вид так страшен.

Мать учила ребенка своей науке -- летать, высматривать и поражать добычу; отец -- своей, а никакой другой премудрости, кроме разбойничьей, он за жизнь не постиг. Да и ту за давностью лет и дальностью мест подзабыл и возвел в памяти нехитрые свои правила, что диктовала ему то жизнь, то жадность, в ранг непреложных принципов. Им и учил Гурона:

никогда не отступай перед трудностями;

не обирай нищих;

не ссорься из-за добычи с друзьями;

не знай жалости к жалким.

Разбойник и сам уже не помнил, почему и для чего так, а если и помнил, не мог толком объяснить. Так что ничего другого не оставалось Гурону, как затвердить наставления на то время, когда придет ему пора применять отцову науку.

И это время скоро наступило. Крылья Гурона достаточно окрепли для долгого перелета через море, и он покинул родной остров, переселился в страну, населенную людьми. На вершине высокой горы устроил он свое гнездо, откуда видны ему были все города и дороги на много-много миль кругом. И стоило выехать в путь купцу с мошной, или на ярмарке раскладывал ювелир напоказ свой товар, как камнем падал на него с неба человек-птица такой сказочной силы и ловкости, что бороться с ним было бесполезно, а чем слезливее умоляла жертва о пощаде, тем сладостней впивались в нее орлиные когти.

Скоро все пещеры гуроновой горы были до отказа набиты сокровищами и драгоценностями, так что решил уже было разбойник, будто собрал столько богатств, сколько больше нигде на земле и не сыщешь.

И тут рассказали ему друзья, что на самом берегу моря в скале скрыто некое сокровище, которое одно не уступит в цене всем, собранным им, вместе взятым.

Полетел Гурон к морю и отыскал ту скалу, но не нашел в ней нигде ни единой трещины или расщелины, через которую мог бы он добраться до спрятанного в центре богатства. Но сроду зазубрил Гурон, что нельзя отступать перед преградами, да никогда и не случалось ему этого. Стал он бить своим могучим когтем по граниту, пытаясь расколоть скалу, и бил так, пока не раздался жуткий треск.

То сломался коготь.

В отчаянии полетел Гурон в обратный путь, но тут прослышал, что есть на свете драгоценность, рядом с которой и скрытая в скале -- сор. И хранится она в замке в долине.

Замки грабить случалось Гурону и раньше. С легким сердцем полетел он к тому месту, о котором шла такая слава. Но увидел там совсем не то, что ожидал. Замок был заброшен и пуст. Уже много лет как никто в нем не жил. Облетел Гурон вокруг, прошелся по залам -- ничего, только голые стены, да ветер свистит в переходах. Решил уже разбойник возвращаться, обошел на всякий случай замок еще раз напоследок -- видит, под лестницей сидит сумасшедший нищий старик, такой старый, что помнит еще, наверное, лучшие времена замка, а скорее -- ничего не помнит. Имя свое -- и то забыл. Сидит в тени под лестницей, одну руку привычно для милостыни протянул, а в другой сжимает ту самую драгоценность, которую Гурон ищет. Обращается разбойник ласково к старику: отдай, мол, мне эту штуковину, что у тебя в ладони, а я тебе дам за это и хлеба, и мяса. Затрясся старик, сокровище свое к груди прижал: дескать, умру -- не отдам. Умереть-то ему и впрямь труда не составит, душа и так в теле еле держится. Не отдать вот сложнее. И ведь хоть бы сам при этом понимал, чем обладает, а то просто нравится ему, как на солнце блестит и переливается...

Занес тут Гурон над головой безумца свой коготь и хотел уже было пронзить того насквозь. Но тут вспомнил завет не отбирать последнего у нищих. И как ни велико было искушение, отвел он коготь от старика, в бешенстве ударил им по каменной ступеньке рядом.

И сломался ноготь.

Вернулся Гурон к себе на гору, в каком настроении -- говорить не нужно. А тут еще видит -- все пещеры его опустошены. Пока он к морю летал, а потом в долину -- все богатства его безбоязненно разграбили, ни монетки не осталось.

Полетел Гурон с этим своим горем на соседнюю вершину к другу -- такому же разбойнику, как он сам, и даже тоже гурону. И просто на судьбу посетовать, и спросить: может, знает тот, кто все его сокровища унес и, главное, куда? Вошел Гурон к другу в дом, и первое, что увидел, -- на руке у того свой перстень. Понял тут все обокраденный, кинулся на обидчика и, так как был он сильнее, без особого труда повалил противника на пол, прижал его одной рукой к земле, а другую -- птичью -- отвел уже для смертельного удара, но остановил его лапу запрет ссориться с друзьями из-за наживы.

С ужасом следил поверженный, как застыл над ним ужасный орлиный коготь и вдруг обрушился со свистом мимо головы, ушел в пол рядом с его ухом. Да глубоко ушел -- не вытянуть. Воспользовался разбойник счастливым мигом, выскользнул из-лод Гурона и прежде еще, чем пуститься наутек, перебил тому крылья, чтобы не мог он броситься за ним в погоню.

А застрявший коготь Гурон отрубил себе сам, чтобы освободиться.

Впервые поднимался Гурон на свою гору пешком, волоча сломанные крылья. Ничего не осталось у него ни от богатства, ни от сверхъестественной силы, чтобы скопить эти богатства вновь. Воистину, был он теперь достоин жалости. Но принцип не щадить жалких вошел ему в кровь.

Четвертый, последний свой коготь Гурон вонзил себе в горло.

Записано 5.11.94

Гёттинген

Speaking In Tongues Лавка Языков

Виктор Шнейдер

Когти Гурона

Speaking In Tongues
Лавка Языков