ГЕНРИХ ГЕЙНЕ
"СЕВЕРНОЕ МОРЕ" (ОТРЫВКИ)
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
1.Коронование.
Песни! Прелестные мои песни!
Пора! Держите ряды стройнее!
Пусть горны звонкой сгорают медью,
На мой поднимайте щит
Эту юную деву,
Пусть сердцем моим отныне
Властвует , как королева.
Славься , юная королева!
Украду для тебя у солнца
Червонных лучей его пряжу
И сотку диадему
Для царственной головы.
От легкого шелка небесного,
Расцвеченного бриллиантами,
Драгоценный отрез сорву я,
Наброшу на тебя , как мантию ,
Вокруг твоих плеч сиятельных.
Я в дворню твою навечно
Отдам щегольские сонеты,
Гордые терцины и учтивые стансы;
В гонцы отдаю остроумие,
Шутом пусть послужит фантазия,
А герольдом будет мой юмор,
С веселой слезой на гербе.
. А сам я, моя королева,
Пред тобой преклонив колени,
На подушке в блистательном бархате
Тебе преподнесу
Крупинки жалкие разума,
Оставленные мне безжалостной
Предшественницей твоего царствия.
Сумерки.
На бледном моря берегу
Сидел один, тревожной думой озабочен.
Солнце, медленно клонясь, на воду
Багровых лент узоры уронило,
И белые барашки волн,
Которыми прилив заполнен,
Журчали и пенились ближе, ближе -
Шорох странный, свист и шепот,
Смех и ропот, бормотание и вздохи
Меж ними песни колыбельной вплывали звуки -
Казалось мне, слышны заветные сказанья,
Прелестные сказки, старые,
О которых будучи отроком
Соседских детей выспрашивал,
Когда мы в летние сумерки
У двери на каменной лестнице
Сидели и от тихого шепота
Наши сердца обмирали. Сверкал
В глазенках огонь любознательности;
В это время взрослые девушки
У цветочных горшков ароматных
Напротив за окошком сидели,
Розоволицые,
Улыбались, облитые лунным светом.
.
3.Закат.
Солнце, отпылав, спустилось
Вниз, в широченную пучину
Седого моря, серебристую;
Вечерний ветер, еле розовея,
Струит ему вослед, а наверху
Из мрачной пасмурной чадры осенней
Смертельно бледен рвется взор
Луны печальной,
Из-под нее шальными искрами
Мерцают звезды через мглу.
А было - в небесах сияли,
Супруги верные,
Луна- богиня, Солнце-бог,
И подле них в невинности резвились
Младые зведы - дети божьи.
Но к ссоре привели их злые языки, шутя,
На две враждебных половины
Расспалась властная чета.
И вот как день, так грозной поступью
По высшим сферам бродит Солнце,
И об его великолепии
Слагают праздничные оды
Его сияньем опаленные, гордые люди.
А ночью
Блуждает по небу Луна,
Несчастная мать
С осиротевшими своими звездами,
Отблески тайной тоски проливает,
А влюбленные дивицы и нежнейшие поэты
Сонеты ей дарят и слезы.
Нежная Луна! Ей женское не чуждо,
Все так же муж ей грезится прекрасный.
Немея и дрожа, так каждый вечер
Она из дымки облаков выглядывает,
Поймать пытаясь уходящего,
Боится и воззвать хотела бы:"Приди!
Вернись! ведь умоляют дети -"
Но неумолимо божество,
Лишь гнев в ответ на взгляд богини,
Багрянцем вспыхнет он
От ярости и боли,
Упрямый вниз спешит скорее
На ложе вдовца, в промерзшее море.
Языки змеинные злобы
Приносят и боль и порчу
Даже всесильным богам,
И небожители бедные
Проходят безутешно и грустно
Свой путь бесконечный,
А смерти все нет,
Так и волокут с собою
Сияющее горе.
А я человек,
Происхождения подлого и счастливо смертен,
Я не жалуюсь более.
4.Ночь на берегу.
Ночь беззвездная холодна,
Бурлит море,
И над морем на плоское брюхо свое
Лег ветер неловкий северный,
Невидимый что-то бормочет вполголоса
Словно ворчливый старик, враз размякший,
Так и болтает с водою
Он ворох историй принес ей потрясных,
О великанах сказки, веселые до смерти,
Норвегии древние саги,
И хохочет и стонет он вдруг то и дело,
Читает, гнусавя, заклятия Эдды,
По рунам выбитых в камне,
Волшебные, могучей исполнены волей,
К белым взывает детям моря,
И они ликуют и подпрыгивают
Гласом его одурманенные.
. В то время по плоскому берегу
По пескам волнами облитыми
Незнакомец вышагивает с яростным сердцем,
Много яростней чем волны и ветер.
Где он пройдет -
Там брызжут искры, шепчут раковины что-то;
Так в плащ свой наглухо закутанный
Идет он быстро сквозь невзгоды в ночь;
Его манит, зовет мерцанье
Из одинокой избы рыбацкой.
Отец и брат по морю ходят,
И сиротливо сидит у окна
В избе одинокая дочь рыбака,
Как чудо красива дочь рыбака.
Сидит у теплого очага
Внимает бурленью котла торопливому,
Гудению вещему, думам заветным,
В огонь подложит трескучего хворосту
И на пламя дует.
Порхающее красное пламя
Отблески нежно положет
На цветущее девы лицо,
На белые легкие плечи,
Что двумя испуганными мышками
Глядят из-под грубой сорочки,
На торопливую маленькую руку,
Поправляющую нижнюю юбочку
На изящных бедрах.
. Но внезапно дверь распахнулась
И в нее ночной входит странник,
На бледную стройную деву
С любовью свой взгляд направляя,
А она перед ним испуганная
Стоит как дрожащая лилия,
И тогда плащ он наземь кидает
Смеется и так говорит:
"Ты видишь, дитя, мое слово крепко,
Я пришел наконец и со мною пришло
Старое время, когда боги с небес
Снисходили к дочерям человечьим
И дочерей человечьих они обнимали,
И те им рождали
Основателя нового королевского рода
Или героя, изумлявшего мир весь.
Все ж моему божеству, прелестное чадо
Не изумляйся столь долго,
Лучше чашечку чая завари мне с ромом,
Так как снаружи ужасно холодно,
И очень часто от ночной прохлады
Мерзнем даже мы, мы - вечные боги,
Так легко подхватить нам божественный насморк
И кашель бессмертный."
5.Посейдон.
Солнца лучи игрались
Над морем, катающим волны,
Корабль сверкал на дальнем рейде,
Что к родине должен доставить меня,
Но должного ветра попутного не было,
И я спокойно сидел за белою дюной,
На берегу уединенном,
Читал же я песнь об Одиссее хитроумном,
Старую, но вечномолодую песнь
Со страниц, шелестящих как море,
Из бездн забытья подымались ко мне
Богов дыхание,
И человечества весна сияющая,
И цветущее небо Эллады.
Мое блаженное сердце сопровождало верно
Сына Лаэрта в блужданьях и странствиях,
Сострадая, присаживалось рядом с ним
К гостеприимному очагу,
Где царицы пурпурную ткань ткали,
Было с ним и во лжи и при бегстве счастливом
Из пещеры циклопа и нимфы объятий,
Пропадало с ним вместе в киммерийской ночи
В страшной буре и даже в крушении
Терпело неисчислимые беды.
Вздыхая, я молвил:"Ты, злой Посейдон,
Ужасен твой гнев,
И сам я встревожен,
Удастся ли мне возвращенье домой."
.
Едва лишь я вымолвил слово,
Как море внезапно взбугрилось,
Над белой волной в камыше поднималась
Глава грозного бога морского,
И язвительно крикнул он мне:
"Стихоплет, ты не бойся!
Не подвергну я вовсе случайной опасности
Суденышко хрупкое,
Твоей жизни пугливой покой не нарушу
Излишне ужасною качкою.
Ведь ты, стихоплет, для гнева мне повода не дал,
Не повредил ни единой ты башни изящной
В священном Приамовом граде,
И это не ты раскаленное древо вонзил
В единственный глаз моего Полифема,
Не ты был советами оберегаем
Мудрой богиней, Афиной Палладой.
Так сказал Посейдон
И в море погрузился обратно,
И над грубою шуткой моряцкой
Рассмеялись под черной водой
Амфитрита, пропахшая рыбой толстушка,
И неразумные дочки Нерея.
Перевод Владимира Глинского
|