Speaking In Tongues
Лавка Языков

ЧАРЛЬЗ БУКОВСКИ

Из сборника «Юг без Севера»

Перевел Кирилл Медведев

МУЖЧИНА

Джордж лежал в фургоне, растянувшись на спине, и смотрел маленький переносной телевизор. Посуда, не вымытая после обеда, посуда, не вымытая после завтрака, на лице щетина, сигаретный пепел падает прямо на майку. Еще тлеющий. Иногда тлеющий пепел падает не на майку, а на тело - тогда он стряхивает его, ругаясь.

В дверь трейлера постучали. Он медленно поднялся и открыл дверь. Пришла Констанция. У нее в сумке - непочатая поллитровка виски.

- Джордж, я ушла от этого сукина сына, я больше не могу с ним.

- Сядь.

Джордж открыл поллитровку, достал два стакана, в каждый налил треть виски, две трети воды. И сел рядом с Констанцией на кровать. Она достала из сумки сигарету и закурила.Она была пьяна, и у нее дрожали руки.

- Я взяла его чертовы деньги. Пока он был на работе, я взяла его чертовы деньги и ушла. Ты не представляешь, как я измучилась с этим сукиным сыном.

- Дай покурить, - сказал Джордж.

Она дала сигарету и прижалась к нему. Джордж обнял ее, привлек к себе и поцеловал.

- Сукин сын, - сказала она,- я соскучилась по тебе.

- Я соскучился по твоим ножкам, Конни. Как же я соскучился по твоим ножкам.

- Они все еще нравятся тебе?

- Да я сгораю, когда их вижу.

- Никогда не могла со студентами, - сказала Конни. - Они слишком мягкотелые, сопляки. У него дома порядок был. Все равно что горничную держать, Джордж. Он все делал. Ни одного пятнышка. Он был как презерватив, вот что.

- Выпей еще. Лучше станет.

- И любовью не умел заниматься.

- У него, что, не стоял?

- Да нет, стоял. У него всегда стоял. Но он не знал, как сделать женщину счастливой, понимаешь? Он не знал, что нужно делать. Со своими знаниями и деньгами - он был ни на что не годен.

- Хотел бы я колледж закончить.

- Тебе это не нужно. У тебя есть все что надо, Джордж.

- Да я шестерка просто. Говночист.

- Я же говорю, у тебя есть все что надо, Джордж. Ты знаешь, как сделать женщину счастливой.

- Да?

- Да. И знаешь еще что? Приходила его мамаша. Представляешь?! Два или три раза в

неделю. Она сидела и смотрела на меня, делая вид, что любуется, а обращалась со мной так, будто я шлюха. Большая гадкая шлюха, которая украла у ней сыночка! Ее драгоценного Уолтера. Боже! Кошмар какой-то!

- Выпей еще, Конни.

Джордж уже допил. Он подождал пока Конни выпьет, взял у нее стакан и налил обоим.

- Он делал вид, что любит меня. А я говорила: "Посмотри на мою пипку, Уолтер". А он не смотрел. "Я не могу смотреть на это", - говорил он. "Это", - вот как он ее называл. Ты же не боишься моей пипки, Джордж?

- Она меня не кусала пока.

- Зато ты ее кусал, да, Джордж?

- Вроде, да.

- Ты лизал ее, посасывал, да?

- Вроде бы.

- Ты хорошо помнишь, черт побери, Джордж, что ты делал.

- Сколько у тебя денег?

- Шестьсот долларов.

- Мне не нравится, когда люди грабят друг друга, Конни.

- Поэтому ты и судомойка хренова. Ты честный. А он - такая задница, Джордж. Он умеет добывать деньги, и я заслужила их... его и его мамашу и его любовь, любовь его мамаши, его чистенькие тазики, и туалетные столики, и хозяйственные сумки, и новые машины, и кремы после бритья, и его слабенькие эрекции, и его расчудесную любовь. Все для себя, понимаешь, все для себя! Ты знаешь, что хочет женщина, Джордж.

- Спасибо за виски, Конни. Дай еще сигарету.

Джордж вновь наполнил стаканы.

- Я соскучился по твоим ногам, Конни. Как же я соскучился по твоим ногам. Мне нравится, что ты носишь каблуки. Я с ума по ним схожу. Эти современные женщины не понимают, чего лишают себя. Каблук придает форму икрам, бедру, заднице, он придает ритм твоему движению. Прямо не знаю куда деться.

- Ты говоришь как поэт, Джордж. Ты иногда говоришь как поэт. Но все равно ты, черт побери, судомойка.

-Знаешь, чего мне хочется?

-Чего?

-Я хочу стегать тебя по ногам, по заднице и по бедрам своим ремнем. Хочу, чтобы ты тряслась и плакала, а когда ты начнешь трястись и плакать, я покажу тебе, что такое любовь.

- Я не хочу так, Джордж. Ты никогда так раньше не говорил. Ты себя со мной хорошо вел.

- Подними платье.

- Что?

- Подними платье, я хочу увидеть твои ноги целиком.

- Тебе ведь нравятся мои ноги, а, Джордж?

- Встань на свет!

Констанция подняла платье.

- Господи усраться, - сказал Джордж.

- Тебе нравятся мои ноги?

- Я люблю твои ноги!

Джордж протянул руку и сильно ударил Констанцию по лицу. У нее изо рта выпала сигарета.

- Зачем ты это сделал?

- Ты трахала Уолтера! Ты трахала Уолтера!

- Что за черт?

- Так задери платье!

- Нет!

- Делай что я говорю!

Джордж ударил ее еще раз, сильнее. Констанция подняла юбку.

- Только до трусов! - кричал Джордж. - Не хочу я смотреть на твои трусы.

- Господи, Джордж, что с тобой?

- Ты трахала Уолтера!

- Джордж, ты ей-богу спятил. Я уйду. Дай мне выйти, Джордж!

- Не двигайся, а то убью!

- Ты убьешь меня?

- Клянусь.

Джордж вскочил, налил себе целый стакан чистого виски, выпил и сел рядом с Констанцией. Он взял сигарету и прижал к ее бедру.

Она закричала. Он подержал еще, потом убрал.

- Я мужчина, детка, понимаешь?

- Я знаю, что ты мужчина, Джордж.

- Вот, посмотри на мои бицепсы! - Джордж встал и согнул обе руки. - Красиво, да, детка? Посмотри на мой мускул! Потрогай! Потрогай!

Констанция потрогала его руку. Потом другую.

- Да, у тебя красивое тело, Джордж.

- Я мужчина. Я посудомойка, но я мужчина, настоящий.

- Я знаю, Джордж.

-Мне не нравится этот сопляк, от которого ты ушла.

- Я знаю.

- Я тоже умею петь.Ты должна послушать какой у меня голос.

Констанция села. Джордж запел. Он пел "Реку Старика". Потом запел "Никто не знает о моем горе". Спел "Блюз Святого Людовика". Спел "Боже, Благослови Америку", иногда останавливаясь и хохоча. Потом сел рядом с Констанцией. Сказал: "Конни, у тебя красивые ноги". Попросил еще сигарету. Выкурил ее, выпил еще два стакана, потом положил голову на колени Констанции, прямо на чулки, и сказал: "Конни, я, наверное, ужасный, я сумасшедший, прости, что я ударил тебя, прости, что я прижег тебя сигаретой."

Констанция не вставала. Она погладила его волосы, обласкала его и утешила. Вскоре он уснул. Она посидела еще, потом подняла его голову и положила на подушку, взяла его ноги и положила на кровать. Встала, подошла к поллитровке, налила в стакан виски, добавила малость воды и залпом выпила. Подошла к дверце трэйлера, открыла ее, вышла, потом закрыла. Прошла по двору, открыла ворота, и прошла по тропинке под светом полуночной луны. Небо было безоблачно. Как всегда усыпанное звездами небо над головой. Она вышла на бульвар, пошла на восток и добралась до "Синего Зеркала". Вошла внутрь, огляделась, и в углу бара увидела пьяного Уолтера. Она подошла и села рядом.

- Соскучился, деточка? - спросила она.

Уолтер поднял глаза. Он узнал ее. Но не ответил. Он посмотрел на бармена и бармен подошел к нему. Все они были знакомы.

КРЕМЕНЬ

Я не очень приятный человек - это вам любой скажет. Я не держу слова. Меня всегда восхищали подлецы, разбойники, сукины сыны. Мне не нравятся гладковыбритые мальчики при галстуке и приличной работе. Я люблю людей отчаянных, с перебитыми челюстями, раздолбанной башкой и сломанной жизнью. Такие меня интересуют. Они полны тайн и взрывчатки. Мне также нравятся опустившиеся женщины, матерящиеся пьяные сучки со спущенными чулками и размалеванными лицами. Меня больше интересуют развратники, чем святые. Мне хорошо с бродягами, потому что я сам бродяга. Я не люблю законы, правила, религию и мораль. Я не хочу служить обществу.

Однажды ночью я пил у себя наверху с Марти, бывшим уголовником. Я не работал. Я не хотел работать. Я хотел просто сидеть, сняв ботинки, пить вино и трепаться, а лучше - хохотать. Марти был скучноват, но у него были рабочие руки, перебитый нос, глаза крота, и ... хватит о нем.

- Ты мне нравишься, Хэнк, - сказал Марти. - Ты настоящий мужик, я редко встречал таких мужиков как ты.

- Ага, - сказал я.

- Ты кремень.

- Ага.

- Когда я работал в забое...

- Ага.

- Мы схватились с одним пацаном... Ручками от топоров дрались. Первым ударом он сломал мне левую руку. Я не сдался, черт побери, и расквасил ему башку. В конце концов он совсем без башки остался. Я ему мозги смял. Его в дурдом увезли.

- Здорово, - сказал я.

- Слушай, - сказал Марти. - Я хочу биться с тобой.

- Первый удар за тобой. Давай, бей.

Марти сидел на зеленом стуле с плоской спинкой. Я пошел к раковине, чтобы взять бутылку и налить еще вина. Я повернулся и наварил ему правой по морде. Он откинулся на спинку, потом поднялся и подошел ко мне. Я не думал, что он левой ударит. Он шарахнул мне прямо по лбу, и я свалился. Я дотянулся до мешка с блевотиной и пустыми бутылками, достал одну, приподнялся и швырнул. Марти увернулся - я как раз оказался около стула. Я уже занес его над головой, и тут открылась дверь. Вошла хозяйка, симпатичная блондинка лет двадцати - двадцати с чем-то. Чего ей тут понадобилось, я так и не понял. Я поставил стул на место.

- Иди к себе, Марти.

Марти засмущался, как ребенок. Он прошел по коридору, вошел в свою комнату и закрыл дверь.

- Мистер Чинаски, - сказала она. - Запомните...

- Сами запомните, - сказал я. - Это бесполезно.

- Что бесполезно?

- Вы не в моем вкусе. Я не собираюсь вас трахать.

- Послушайте, что я вам скажу. Прошлой ночью я видела, как вы мочились у соседней двери. Если это повторится, я вас выселю. В лифте тоже кто-то мочился. Вы, наверное?

- Я не мочусь в лифте.

- Да, но я видела вас вчера у дверей. Я наблюдала. Это были вы.

- Черта с два это был я.

- Вы были пьяны и не помните. Не делайте этого больше.

Она закрыла дверь и ушла.

Несколькими минутами спустя я сидел, спокойно попивая вино и пытаясь вспомнить, я ли мочился в лифте, но тут кто-то постучал.

- Войдите, - сказал я.

Это был Марти.

- Хочу тебе кое-что сказать.

- Конечно. Садись.

Я налил Марти стакан портвейна и он сел.

- Я влюблен, - сказал он.

Я молча сворачивал папиросу.

- Ты веришь в любовь? - спросил он.

- Приходится верить. Однажды у меня была любовь.

- Где она?

- Ее нет. Она умерла

- Умерла. Как?

- Алкоголь.

- Она тоже пьет. Я волнуюсь за нее. Она вечно пьяна. Остановиться не может.

- Остановиться никто не может.

- Я хожу с ней на кислотные парти. С пьяной хожу. Там половина пьяных. Парами дышать можно.

Я промолчал.

- Она молода, Господи. А какая фигура! Я люблю ее, старик, правда, люблю ее!

- Черт, Марти, это просто секс.

- Нет, я люблю ее. Я чувствую.

- Наверное, это возможно.

- Господи, они ее в погребе держат. У нее нет денег заплатить за квартиру.

- В погребе?

- Да, у них внизу комната - там котельная и дерьмо всякое.

- Трудно поверить.

- Да, она там. Я люблю ее, старик, но у меня нет денег, чтобы помочь ей.

- Грустно. Я был в такой ситуации. Мучительно.

- Если бы я мог завязать со всем этим, бросить пить и вернуть здоровье - я нашел бы какую-нибудь работу. И помог бы ей.

- Слушай, - сказал я. - Ну вот ты пьешь. Если ты ее любишь, то прекрати пить. Сейчас же.

- Господи, - сказал он. - Конечно! Я вылью в раковину.

- Давай без театральных сцен. Просто пододвинь сюда.

Я спустился на лифте с поллитровкой дешевого виски, которое украл за неделю до этого в винной лавке у Сэма. Потом спустился в погреб. Там горел тусклый свет. Я шел, ища дверь. Наконец нашел. Было, наверное, час или два ночи. Я постучал. Дверь слегка приоткрылась - я увидел и в самом деле симпатичную женщину в халате. Этого я не ожидал. Молодая белокурая ягодка. Я просунул ногу в дверь, потянул на себя, закрыл дверь и огляделся. Неплохо.

- Вы кто? - спросила она. - Уходите.

- У тебя тут неплохо. Получше, чем у меня.

- Уходите отсюда! Уходите! Уходите!

Я достал из пакета поллитровку виски. Она посмотрела на нее.

- Как тебя зовут? - спросил я.

- Дженни.

- Слушай, Дженни, где тут у тебя стаканы?

Она указала на полку, я подошел и взял два высоких стакана. Тут же была раковина. Я налил в стаканы немного воды, отошел, сел, открыл виски и смешал с водой. Мы сидели на краешке ее кровати и пили. Она была молода и соблазнительна. Я все еще не верил глазам. Я ждал нервного срыва, психопатии какой-нибудь. Дженни выглядела вполне нормально, даже довольно бодро. Ох как ей нравилось виски. Мы допили одновременно. Я пришел к ней в какой-то горячке, но теперь горячка прошла. Я имею в виду, что если бы у нее была маленькая свинка, или какая-нибудь другая гадость (заячья губа, например) я бы тем более зашел. Я вспомнил рассказ в "Рэсинг Форм" про породистого жеребца, которого никак не могли спарить с кобылой. Ему приводили самых красивых кобылиц, и всякий раз жеребец отскакивал в сторону. Потом какой-то дока все понял. Он вымазал красивую кобылу грязью, и жеребец сразу же взобрался на нее. Штука в том, что жеребец стеснялся красоты, а когда ее вымазали, перепачкали грязью, он понял, что сам не хуже или даже лучше. Люди и лошади похожи друг на друга...

Короче, Дженни налила еще, потом спросила, как меня зовут и где я живу. Я сказал, что живу где-то наверху и мне просто захотелось с кем-нибудь выпить.

- Я видела вас в “Кламбере” однажды вечером около недели назад - вы были очень веселы, вы всех смешили и всех угощали выпивкой.

- Не помню.

- А я помню. Вам нравится мой халат?

- Да.

- Почему бы вам не снять штаны и не почувствовать себя как дома.?

Я снял штаны и сел на кровать рядом с ней. Все происходило потихоньку. Помню, я говорил, что у нее чудесные груди и потом сосал одну грудь. Потом, помню, мы улеглись. Я наверху. Но что-то не сработало. Я скатился.

- Извини, - сказал я.

- Ничего, - сказала она. - Ты мне все равно нравишься.

Мы сидели, о чем-то говорили, допивая виски.

Потом она встала и выключила свет. Мне стало очень грустно, я забрался в кровать и лег у нее за спиной. Дженни была теплая и сочная, я чувствовал ее дыхание, ее волосы падали мне на лицо. У меня начал вставать член, и я коснулся им Дженни. Она потянулась и впустила его.

- Ну вот,- сказала она,- вот, вот так...

Это было прекрасно, долго и прекрасно, потом мы кончили, а потом заснули.

Когда я проснулся, она еще спала - я встал и начал собираться. Когда я уже оделся, она повернулась и посмотрела на меня.

- Еще раз перед уходом.

- Хорошо.

Я снова разделся и вошел в нее. Я кончил, и она повернулась ко мне спиной.

- Ты придешь ко мне еще?

- Конечно.

- Ты живешь наверху?

- Да. Номер 309. Я приду к тебе или ты ко мне.

- Лучше ты ко мне приходи.

- Хорошо, - сказал я. Я оделся, открыл дверь, закрыл дверь, поднялся по лестнице, вошел в лифт и нажал кнопку 3.

Однажды ночью, неделю спустя, я пил вино с Марти. Мы трепались о разных пустяках, а потом он сказал:

- Господи, как мне плохо.

- Что, опять?

- Ага. Моя девочка, Дженни. Я рассказывал тебе о ней.

- Да. Та, что в погребе живет. Ты влюблен в нее.

- Ага. Ее выкинули из погреба. Она даже за погреб не могла уплатить.

- И где она?

- Не знаю. Ушла. Я слышал, ее выселили. Никто не знает, что с ней, куда она пошла. Я ходил на кислотное парти, но ее там не было. Мне скверно, Хэнк. Мне очень скверно. Я любил ее. Я схожу с ума.

Я молчал.

- Что мне делать, старик? Я места себе не нахожу...

- Давай выпьем за ее удачу, Хэнк, за ее удачу.

Мы крепко выпили за нее.

- Она была прекрасна, Хэнк, поверь мне, она была прекрасна.

- Я верю тебе, Марти.

Через неделю Марти выселили за неуплату, а я устроился на мясокомбинат - неподалеку было несколько мексиканских баров. Я люблю мексиканские бары. После работы от меня пахло кровью, но никто не обращал внимания. Однажды я ехал на автобусе домой, и тут все начали дергать носами и раздраженно поглядывать в мою сторону. Тогда я снова почувствовал себя подонком. Это помогло.

ПУТЬ В РАЙ ЗАКРЫТ

Я сидел в баре на Вестерн Авеню. Было около полуночи, и я, как обычно, пребывал в растерянности. Видите ли, ничего не выходит: женщины, работа, отсутствие работы, погода, псы... В конце концов ты сидишь, как пришибленный, и ждешь - будто поджидаешь смерть на автобусной остановке.

Ну вот, сидел я так, и тут вошла она, с длинными темными волосами, чудесной фигурой и печальными карими глазами. Я не повернулся к ней. Я даже не придал значения тому, что она села на стул рядом со мной, хотя вокруг было полно свободных стульев. Кроме нас и бармена в баре никого не было. Она заказала сухого вина. Потом спросила, что я пью.

- Скотч с водой.

- Принесите ему скотч с водой.

Это было неожиданно.

Она открыла сумочку, достала маленькую проволочную клетку, вытащила из нее нескольких лилипутов и посадила на стойку. Все они были по три инча ростом, живенькие и опрятно одетые. Их было четверо - двое мужчин и двое женщин.

- Теперь делают таких, - сказала она. - Они очень дорогие. Я покупала их по 2 тысячи штука. Теперь за них берут 2 400. Я не знаю, как их конструируют, но по-моему это противозаконно.

Лилипуты ходили по стойке бара. Вдруг один парнишка хлопнул женщину по лицу.

- Ты, сучка, - сказал он. - Надоела ты мне!

- Нет, Джордж, - закричала она. - Я люблю тебя! Я повешусь! Я хочу быть с тобой!

- Мне плевать, - сказал парнишка-лилипут, достал маленькую сигаретку и закурил. - Как хочу, так и живу.

- Если ты ее не хочешь,- сказал другой лилипутик, - я возьму ее. Я люблю ее.

- Но я не хочу тебя, Марти. Я Джорджа люблю.

- Но он подонок, Анна, он просто подонок.

- Я знаю, но все равно люблю его.

Маленький подонок подошел тем временем к другой лилипутке и поцеловал ее.

- Тут треугольник, - сказала женщина, купившая мне виски. - Марти, Джордж, Анна и Рути. Джордж в фаворе. Марти поддерживает конструкцию.

- А не грустно смотреть на все это? А, как вас там?

- Дон. Ужасное имя. Вот как мамаши с детками иногда поступают.

- А я Хэнк. Но не грустно ли это...

- Нет, смотреть на них не грустно. Мне не очень везло в любви, просто ужасно не везло...

- Нам всем ужасно не везет.

- Наверное. В общем, я купила лилипутов и теперь наблюдаю за ними, получаю все что нужно, и без всяких проблем. Я ведь страшно возбуждаюсь, глядя, как они занимаются любовью. Вот тогда и правда тяжело становится.

- Они сексуальны?

- Очень сексуальны. Очень! Господи, как же я возбуждаюсь!

- Может, вы заставите их заняться этим? Ну прямо сейчас. А мы с вами посмотрим.

- Нет, их не заставишь. Они занимаются этим только когда на них никто не смотрит.

- И как часто?

- О, очень часто. Четыре-пять раз в неделю.

Лилипуты гуляли по стойке.

- Послушай меня,- сказал Марти.- Дай мне шанс. Только дай мне шанс, Анна.

- Нет, сказала Анна. - Я принадлежу Джорджу. - Иначе и быть не может.

Джордж целовал Рути, щупал ее груди. Рути возбудилась.

- Рути возбудилась, - сказал я Дон.

- Да, правда. Еще как.

Я тоже возбудился. Я схватил Дон и поцеловал ее.

- Слушайте, - сказала она. - Я не хочу, чтобы они занимались любовью на публике. Я отвезу их домой, и пусть там занимаются.

- Но тогда я не смогу посмотреть.

- Так вы тоже со мной поедете.

- Ладно, - сказал я.- Поехали.

Я допил и мы вышли. Она несла лилипутов в маленькой проволочной клетке. Мы сели в ее машину и положили лилипутов между нами, спереди. Я просмотрел на Дон. Она была молода и красива. Внутри у нее, думаю, тоже все было как надо. Как это у нее могло не получаться с мужчинами? Они, я думаю, много потеряли. Четырех лилипутиков она купила за 8 тысяч. Вот сколько нужно, чтобы не иметь отношений и иметь все что надо.

Она жила недалеко от холма, прелестное местечко. Мы вышли и направились к парадному. Пока Дон отпирала дверь, я держал в руках клетку с лилипутами.

- На той неделе я слышала Рэнди Ньюмена в "Трубадуре". Он великолепен, правда?

- Да, великолепен.

Мы прошли в переднюю, Дон вытащила лилипутов и положила на столик. Потом пошла в кухню, открыла холодильник и достала бутылку вина. Принесла два стакана.

- Простите,- сказала она,- но вы, кажется, слегка не в себе. Чем вы занимаетесь?

- Я писатель.

- Вы и про это напишете?

- Никто не поверит, но я напишу.

- Посмотрите, - сказала Дон. - Джордж стащил с Рути трусы. Он засунул в нее палец. Лед положить?

- Да, действительно. Нет, льда не нужно. Просто вино.

- Не знаю, - сказала Дон. - Меня они дико возбуждают. Может быть, потому что они такие маленькие? Я сгораю просто.

- Я понимаю вас.

- Смотрите, вот Джордж залезает на нее.

- Да, и правда.

- Смотрите, смотрите!

- О Боже!

Я схватил Дон. Мы стояли и целовались. Она смотрела то на меня, то на них, то снова на меня.

Лилипуты Марти и Анна тоже смотрели.

- Смотри, - сказал Марти, - чем они занимаются. Мы бы тоже так могли. Даже великаны собираются этим заняться. Посмотри на них!

- Вы слышали? - спросил я Дон. Они говорят, что мы тоже хотим этим заняться. Это правда?

- Надеюсь, да.

Я повалил Дон на диван, задрал платье до бедер и поцеловал ее в шею.

- Я люблю тебя, - сказал я.

- Правда, любишь?

- Да, почему-то... люблю...

- Ладно, - сказала лилипутка Анна лилипуту Марти. - Мы тоже так можем, хоть я и не люблю тебя.

Они сцепились прямо на столике. Я стянул с Дон трусы. Дон застонала. Лилипутка Рути тоже. Марти вошел в Анну. Это творилось повсюду. Я понял вдруг, что весь мир так и делает. Потом я забыл про весь мир. Мы кое-как добрались до спальни. Потом я медленно проник в Дон и долго-долго не выходил из нее...

Когда она вышла из ванной, я читал прескучный рассказ в “Плэйбое”.

- Так хорошо было, - сказала она.

- Я рад, - ответил я.

Она снова легла ко мне в постель.Я отложил журнал.

- Ты думаешь, мы могли бы этим заниматься?

- В каком смысле?

- В том смысле, что, по-твоему, мы могли бы заниматься этим сколько угодно?

- Не знаю. Все может быть. Начинать всегда легко.

Вдруг в передней раздался вопль. - Ой-ой-ой,- сказала Дон, вскочила и выбежала из комнаты. Я за ней.Вбежав в переднюю, я увидел Дон с Джорджем в руках.

- О, господи!

- Что случилось?

- Это сделала Анна!

- Что сделала?

- Она откусила ему яйца! Джордж кастрат!

- Ух ты!

- Дай туалетной бумаги, быстро! Он умрет от потери крови!

- Сукин сын, - сказала лилипутка Анна со столика.- Если Джордж не мой, то пусть не достанется никому!

- Теперь вы обе мои!- сказал Марти.

- Нет, ты должен выбрать одну, - сказала Анна.

- Кого ты выбираешь?

- Я вас обеих люблю.

- Кровь больше не течет, - сказала Дон. Он холодный. Она завернула его в платок и положила на камин.

- Если ты считаешь, что мы не сможем этим заниматься, то не стоит и продолжать, вот что я имела в виду.

- По-моему, я люблю тебя, Дон.

- Смотри, -сказала она. - Марти обнимает Рути.

- Они что, собираются заняться любовью?

- Не знаю. По-моему, они возбуждены.

Дон подобрала Анну и посадила в клетку.

- Выпустите меня! Я убью их! Выпустите меня!

В носовом платке на камине застонал Джордж. Марти стянул с Рути трусы. Я привлек к себе Дон. Она была молода, красива, и внутри у нее было все в порядке. Я снова мог любить. Это было возможно. Мы поцеловались. Я тонул в ее глазах. Потом я вскочил и побежал. Я понял, где нахожусь.Таракан совокуплялся с орлом. Время оказалось дурачком с банджо. Я бежал и бежал. Мне на лицо упали ее длинные волосы.