Speaking In Tongues
Лавка Языков

Лена Васильева

ОТ РЕДАКТОРА: Родилась в 1964 г. во Владивостоке. По специальности -- инженер-гидролог. Автор книги стихов «Зона молчания» (1995 г.), публиковалась в поэтическом альманахе «Серая лошадь» (Владивосток, 1997).

Город
Холодных дней пустая тишина
Когда в душе щипковый инструмент
Проходит день, и два, и добрый вечер
Однажды целый рой моих иллюзий

Город

1

Красно-желтый закат --

горизонта сгорающий взгляд:

вдаль глядят

века очи незрячие, вещие птицы.

А над морем великим

бесшумно, безвестно летят

облака, облака --

голубые мои небылицы.

Синь равнин,

горный праздник морских островов.

Дар-мой-плен! --

сколько звёздных ночей над заливом кружились...

Мне б чуть-чуть подождать,

задержаться на стрелке веков,

перед новым витком

этой бешено сжатой пружины.

Подождать, подгадать

новый мир, золотую страну, --

ровно столько, чтоб жить захотелось,

как ветру на волю,

повстречать третью тысячу волн

и запомнить одну --

ту, с которой глаза твои

связаны небом и солью.

А пока -- неизбежный закат,

и не вспомнить никак

сколько дней и ночей

эти волны седые качали.

Облака, облака мои,

разве потушат века

человеческих глаз и стихов

вековые печали?..

2

Смородиной и морем пахнет ветер.

Как на огромной ёлке огоньки

развешены оранжевые звёзды.

И кое-где жирафы фонарей,

каких ещё не съел энергокризис,

жуют чернично-апельсинный пудинг ночи.

По всем дорогам рыжий осьминог

на дизельно-бензиновых жестянках

играет городской полночный джаз.

Затихли голоса крикливых чаек,

уснули под аплодисменты волн

и ультразвуковой дискант дельфинов.

Пытается луна проникнуть в окна --

настроить биоритмы и флюиды

функционально на «Get down, make love...»

И я по праву творческого бденья

смотрю с тревогой лотовой жены

с холма Буссе на желто-чёрный город.

3

Ярлыки, ярлыки

арлекины, мальвины, машины.

Шины в гравий -- слышней,

чем в часовне на Троицу хор.

Море -- вышло из моды,

как труженик моря -- с картины;

море -- это вояж

и насыщенный чем-то раствор.

Модно быть начеку,

торговать и иметь далматина.

По субботам -- встречаться

и ехать вдвоём в «Пеликан».

Можно не надевать

на высокой платформе ботинок,

но не знать Тарантино

уже неприлично слегка.

На бомжей не смотреть,

не пугать и не трогать руками.

Впрочем, нам невдомёк,

что в обновках из мусорных куч,

как в тюрьме, непреступно

и также нестыдно, как в храме,

а не хватит на водку --

найдут дармового чайку...

А из моря и неба,

везде -- коромыслые горы

выдвигают свои

аргументы -- и «против», и «за».

Ты как сложный кроссворд,

как большая загадка, мой город:

то ли гонишь меня,

то ли веришь меня удержать...

4

«Гамлеты, спать!»

В. Крыжановский

Не затем этот город, чтоб верить в хомут и вериги.

Закрываешь глаза -- и плывёт журавлиный туман,

наколдуешь февраль -- и шуршат неистлевшие книги,

а спасает не сон, не синица, а светлый обман...

Потому и не спишь, что растает и то, и другое.

Просыпаться и жить -- так же просто, как плакать в пургу,

легче, чем написать: у меня в самом деле такое --

только птицы по небу, да кони на том берегу.

* * *

Художнику И.,

в день открытия выставки

Холодных дней пустая тишина

в которой мир до дна от самой крыши

нуждается в присутствии вина

и имени знакомого в афише

и нескольких карминно-красных слов

из области торжественных секретов

согласия стаканов над столом

и лёгких споров в дыме сигаретном

определит маршрут для мотыльков

и бабочек из желтого трамвая

смотреть как трезв сегодня тигролов

как черный волк сегодня неприкаян.

* * *

С.П.-б.

Когда в душе щипковый инструмент,

когда в коре конкретная дыра,

и парус ищет ветра перемен,

и жаждет тихой гавани корабль,

когда заботам не хватает рта,

когда набор кармических долгов,

когда в печать выходят три из ста,

но даже в них не ясно ничего,

и ни за что не вылепить в словах

ни Памятник, ни Город Золотой...

тогда любовь как первая Нева,

и значит, мы увидимся с тобой.

* * *

Проходит день, и два, и добрый вечер,

цыганка-ночь, как часто -- I love you...

шансон в фойе, предвыборные речи,

предсмертные награды соловью...

Прийди, мой друг, мне бесконечно скучно,

почти что тошно, чуда больше нет...

Скорей, Сезам! раскройте шторы, тучи,

я слепну в темноте, включите свет!

Зажгитесь, звёзды -- тем, кто будет после,

пока (пора ли нам?) -- пора не им;

а вы пишите -- Саша, Аня, Ося...

что в голосе металл, что в сердце дым.

* * *

Однажды целый рой моих иллюзий

покинет свой унылый тесный край

и полетит лохматой серой тучкой

над старомодным мировым пространством.

И станет ей видна как на экране

моей души рождественская кроха,

и будто к ней уже идут волхвы,

и пастухи застыли возле входа...

А время, оказавшись в ноль-минуте,

скатает в свиток мысли и слова,

и будет вечен миг и верны два,

и золотые токи Рождества

пронзят сердечник мой до самой сути...

И будет мир начавшимся едва.