Speaking In Tongues
Лавка Языков

Александр Белых

И СНЫ РАСХОДЯТСЯ КРУГАМИ

1

И слово, ввергнутое в хаос,

творит меня из останков своего до-бытия.

В логове твоем,

в святилище твоем,

Исида, ночь.

И царствуешь ты,

как смерть.

Что тебе тайны и скорби

моего сердца?

Медленно

открываю вежды:

вот он, мир-до-слова,

где скаты крыш

оверложены снегом!

2

Как звёздно небесам!

Как травам росно!

Ах, с горсть лепестков

твоих печалей, яблоня,

я приберёг для ветра.

Отчаяние накренило небеса,

ивовые ветлы

распугали стаи рыб

и рыбы сгинули

в темноте вод.

О голые колени в ссадинах

распушился ковыль:

степь ожила, как дитя в чреве матери,

и, медленно взмахивая

серебристо-ковыльными крылами,

обернулась в белого беркута,

подхватив юного Ганимеда.

О сердце,

тобой откармливаю ночь!

3

Ты, стерегущий ночь

у моего порога,

ты обречён на сон, Тезей,

светильник твой

не раздвинет мрака.

Сон пожирал тебя,

я склонял уста,

пока подкрадывался

убить меня, любовник гордый,

изнеженный, как кипарис.

Такая длинная дорога

в лабиринтах сна,

не предостережет тебя

и дрожь можжевелого куста,

разум твой —

такая хрупкая подмога.

— Не спите, — я говорил

тем ратникам.

Я тормошил, рыдал, ревел,

но в сны входил

и там терзал их

юные тела.

Что разум твой, рождающий меня?

4

Отчего я встревожен

твоей красотой и болен,

как раненый клён?

Кто ты, охотник, имя твоё Актеон?

Куда ты взгляды метишь,

как стрелы, смертный?

Ещё не знаешь ты,

чью тайну наготы

настиг.

На травы лук упал.

Испуг

и гневный плеск воды...

— Беги, беги олень,

возлюбленный,

от псов,

лети же ввысь!

Геспер, звезда вечерняя,

верни его в мой кров,

верни оленем раненым —

в него я был влюблён.

С тех пор

сочится речь моя,

как кровь,

рванная, как тело

Актеона.

5

Лети мой лик, омытый ливнем!

Ночь, к твоим влажным сосцам

припадаю,

о млеко небес,

не скупись,

как вино проливал виночерпий,

утоли мою песнь

и плачи дрозда.

Ах, как дрёма твоя

светла,

как улыбка твоя

безбрежна,

речь от меня отвела и взгляд

приковала.

Так вода холодит оленье горло.

6

Навзрыд осыпались росы,

едва прикоснулся к ветви сирени, облюбованной лосем, —

тише, росы!

Налитые тёмными желаниями,

глухо падали наземь яблоки, подражая влюблённой

голове Олоферна.

Изгнанником я называл тебя,

юного как тетива, стройного как светлоголовый ясень,

и вот — великолепие твоё убого.

...Но просыпались среди ночи,

опустошали бражные уста и мокрые падали замертво...

Мгновение, таких щедрот отведай!

7

Из-под века мерцает ночь.

— Зёрнышко, гранатовое

зёрнышко отведать,

чтоб привкус смерти на устах

не разлучал по разным

берегам реки.

Я слово надкусил слегка,

как плод из рощи Персефоны,

но терпкой влагой вечности

я не был опьянён

и был я беспечален

и пить хотел я

из твоих ладоней,

мой славный, юный анемон!

— Нет, нет, сердце моё

не утонет, пусть обретёт

не крыла, а плавник, —

и с одним уплывёт из груди,

как форель, покоряя

бессонный родник...

8

прибери меня к рукам, о Сад,

как притоки в полные воды, уведи в глубокие

русла мою беспризорную песнь

скинь одежды тот,

кто войдёт в мои речи без страха, кто внимает без гнева,

кто разнесёт окрест мою весть

прибери меня к рукам, о Сад,

когда дрёма спадёт с твоих уст, как паводок,

распеленай мою грусть

9

хрустит песок

на ветр ощерясь

верблюд широкими ноздрями водит —

откуда мненье?

в его дыхании нет влаги

под овчиною заснул чабан

суховей поднялся, кажется, над всей вселенной,

лишив орла и льва отваги

хрустит песок

два жёлто-медных

пятака пустынь легли на

мёртвые глазницы

несётся суховей, танцор тарантеллы, как мщенье

червоточит луна

засыпанье сродни нарастанью пустыни

Исиде не до сна

10

о чём тревожится огонь во тьме оленьего глаза?

11

Георгу Траклю

из-под века

укоризной сверкает чёрнорябиновый

глаз ворона

инок-олень очнулся ввечеру ото сна

мысль монашествует

произрастая шорохом камыша, чьи листья

вывернуты наизнанку

когда долы одолевает одиночество

пуглива поступь времени

и навстречу белеет ветер, запорошив

давние тропы памяти

о, как полон ночного покоя полёт птиц!

в сумерках тимьяна

усталый оклик пастуха

насторожил олениху

12

положи на мои уста кровоостанавливающую арнику

13

оттаяла музыка,

упорхнули белые клавиши за горизонт

ливень уносит меня без одежд, пока не иссякну

в лицедействе лепестков

1988

Speaking In Tongues Лавка Языков

Александр Белых

И СНЫ РАСХОДЯТСЯ КРУГАМИ

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

Speaking In Tongues
Лавка Языков