Speaking In Tongues
Лавка Языков
Оскар Уайльд
в переводах Бориса Лейви
Могила Китса
Madonna Mia
Моей жене
Симфония в желтом
Впечатления II Море
Увы!
Могила Китса
Избавлено от лжи и боли света,
Божественным покровом синевы
Укрыто тело юного поэта,
Лишенное и жизни и любви.
Убит был молодым, как Себастьян:
Ни тисов похоронных нет, ни тени
Зеленых кипарисов, лишь туман
Рыдает над могилой и весенний
Фиалок куст цветет. О сердца крик!
О сладость уст, желанней Митилены!
Родимой Англии художник и поэт,
Тебя вовек мы не забудем, нет,
Слезами орошая лик нетленный, —
Так Изабель растила базилик.
Madonna Mia
Дрожит за ухом карий завиток —
Для боли мира лилия-девчoнка
Не создана. Тоскливый взгляд ребенка
Укрыт лазурью слезных поволок.
Любовь не посещала бледных щек,
Боится страсти втянутая губка;
А шея белая, нежнее чем голубка:
Сквозь мрамор кожи — вены ручеек.
Пусть буду восхищаться ею вечно,
Я целовать стопу ее не стал,
Благоговеньем трепетным сражен,
Как Дант, когда стоял с своей беспечной
Девченкой Беатриче, — видел он
Златую Лестницу, Седьмой Кристалл.
Моей жене
Величавые вступленья
Не могу к стихам писать,
Как Художник — Вдохновенью,
Я хочу сказать.
Лепесток уносит вновь
Ветром в дальний путь:
Загадай ему, любовь,
К локону прильнуть.
А когда зима придет,
Землю леденя,
Он о саде прошепнет, —
Ты поймешь меня.
Симфония в желтом
Где конка через мост ползет,
Напомирая мотылька, —
На комара издалека
Похожий, путник промелькнет.
И сена желтого суда
К причалу сдвинуты, и вдаль,
Как желтая, из шелка, шаль,
Плывет туманная гряда.
И блекнет желтая листва
На вязах, где церковный пруд,
И Темза, бледный изумруд,
Ползет змеей, едва-едва.
Впечатления
II
Море
Смог тает в связках проводов,
Луна мерцает издалека,
Как льва рассерженное око
Сквозь гриву рыжих облаков.
А у штурвала — темнота
И рулевой, как тень; нескоро
Биенье жаркого мотора
Вращает лопасти винта.
Вот шторм оставил, распылясь,
След на корме, и желтой пены
Всё вьется нить и постепенно
Тугую образует вязь...
Увы!
Лететь, храня любое чувство, коль
Моя душа, обыгранная всласть,
Ветрам открыта ярым; для того ль
Я потерял и Знание и Власть?
Как свиток, что переписали вновь,
Моя судьба: каракули, мазня;
Как песни, от которых стынет кровь,
Как тайна, что открыта для меня.
И я бывало странствовал, мой друг,
В высотах лучевых, и, вдалеке
От жажд людских, слыхал нездешний звук:
Мертво ли все? Ужель замкнулся круг?
Бог мой, с гусиным перышком в руке
Я звал любовь... но все мертво вокруг.