Полная тишина. Врач в белом халате, участковый в милицейской форме,
еще какие-то люди что-то кричат -- спрашивают или доказывают? -- беззвучно
раскрывая рты и размахивая руками.
Лицо человека в ошметках мыльной пены. Это Ракитин. Ему около 25 лет.
Ракитин сидит, упершись лбом в кафельную стену.
На полу -- темная капля крови среди мыльной пены. Пена беззвучно и
неотвратимо приближается к капле.
Мимо Ракитина снуют милиционеры, понятые, санитары. Их мокрая обувь
оставляет на полу грязные следы. Участковый что-то спрашивает. Ракитин,
не отвечая, смотрит на него отсутствующим взглядом. Среди этой немой суеты
он ничего не чувствует, ничего не понимает...
С начала сцены в тишине звучит голос Ракитина (за кадром). Он ведет
диалог с самим собой:
-- «Взойду на небо, выше звезд божьих вознесу престол мой, и сяду на
горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен
Всевышнему!» Какая сила!
-- Какая же это сила? Для того, чтобы вовремя остановиться, сил нужно
вдвое больше.
-- То есть, если я нашел в себе силы остановиться, значит, я мог бы
победить, если бы пошел дальше?
-- Ты все равно запутаешься...
Выносят на носилках накрытое простыней тело.
По ночным улицам уносится машина «Скорой помощи».
На фоне все этой сцены идут начальные титры картины.
Пена приближается к капле вплотную.
Титры (название фильма):
ИГРА В ДЕМИУРГА
2002 год. Лето. Вечер. Выставочный зал.
Вернисаж. По выставочному залу слоняется пестро одетая богемная толпа.
На стенах -- фотографии (фотоколлажи), на каждой из которых -- множество
одинаковых объектов: животные, люди, предметы, цветы переплетаются в причудливых
орнаментах. Афиша: «Сергей Ракитин. ПОДОБИЯ».
Среди толпы -- высокий моложавый человек лет 45. Это Сергей Ракитин
-- фотограф, художник, главный герой фильма. Ракитин принимает поздравления,
раздает автографы. Его обнимает и похлопывает по спине друг:
-- Ну, поздравляю, творец!
В толпе идет оживленная беседа. Один из гостей (известный богемный
персонаж), оборачиваясь к спутнику, говорит:
-- Конечно, с его деньгами и я бы смог. Что тут особенного, одни понты...
Некая певица, нежно беря Ракитина под локоть, с лицемерной улыбкой
шепчет ему на ухо:
-- Такой успех, Сереженька... Ты всегда добивался своего... Мы, кстати,
новый клип снимаем, ты не хотел бы поучаствовать? Там всего-то тысяч десять
не хватает... Зато твои работы -- центральный персонаж... Семцов знаешь,
как плотно эфирить собирается?
Ракитин смотрит в сторону, не слушая, кивает и пытается освободиться
от назойливой собеседницы.
К Ракитину подходит корреспондентка:
-- Сергей, скажите, почему ваша выставка называется «ПОДОБИЯ»? Почему
вы выбрали эту тему? Вам кажется, что это актуально?
Ракитин снисходительно смотрит на корреспондентку:
-- Я просто делаю то, что хочу.
Популярный фотограф в сопровождении двух почти одинаковых двухметровых
девиц модельного вида, оборачивается на приветствие известного музыканта,
видимо, своего приятеля. Музыкант:
-- Миша, здорово! Какими судьбами?
-- Хай! Вот, сирот своих выгуливаю, ---- отвечает фотограф, показывая
на девиц, стоящих по обе стороны от него. -- А ты?
-- Да вот, любопытно стало. Он же давно не выставлялся. Как тебе, кстати?
-- Да как? Никак. Ты заметил, что он последние десять лет вообще с
места не сдвинулся? Одно и то же... Это уже не творческий почерк, знаешь
ли, это похоже на бесплодие... Конечно, понаставил проявок по всей Москве,
какое уж тут искусство...
-- Ты, может, завидуешь? ---- беззлобно спрашивает музыкант, ---- Ну,
есть у человека деньги, ну и зашибись.
-- Я?! -- возмущается фотограф, ---- Я завидую?! Кому? Этому? Какая
зависть, тут сострадать пора.... -- фотограф возмущенно хмыкает, подхватывает
своих «сироток» и исчезает в толпе.
А Ракитина все не оставляет юное настойчивое существо с микрофоном
в руках:
-- Сергей, вы никогда не отвечаете на вопросы о своей личной жизни.
Вам что, есть, что скрывать?
-- Нет, -- коротко отвечает Ракитин, по-прежнему снисходительно улыбаясь.
Взгляд его рассеянно блуждает по лицам гостей. Неожиданно внимание
Ракитина привлекает молодежная стайка -- парни и девушки лет 18-20. Ракитин
присматривается к одной из девушек в яркой одежде -- он явно не ожидал
ее здесь увидеть и, похоже, чем-то недоволен. Девушка (это героиня фильма,
Лена), словно почувствовав, что за ней наблюдают, поднимает глаза и сталкивается
взглядом с Ракитиным. Очень короткое, неуловимое мгновение они смотрят
друг на друга.
-- Что «нет»? Нечего скрывать? -- не унимается корреспондентка, просовывая
в кадр свой микрофон.
Ракитин резко наклоняет микрофон, и быстро уходит от корреспондентки,
пытаясь смешаться с толпой.
2002 год. Лето. День. Коридор мединститута.
По коридору идет Сергей Ракитин. За его спиной открываются и закрываются
двери. Из распахнутых дверей вырывается свет. Возникают какие-то люди --
заходят в одни двери и появляются из других. Ракитин идет, оглядываясь
по сторонам, будто что-то вспоминая.
Навстречу Ракитину двигаются двое. Один из них в белом халате, у другого
-- сумка фотографа через плечо. Когда этот человек приближается, зритель
узнает в нем... Сергея Ракитина, только двадцатью годами моложе. Двое приближаются
к Ракитину и проходят мимо него. Ракитин оборачивается им вслед, будто
что-то припоминая. Двое заходят в одну из дверей. Ракитин секунду медлит
и входит за ними.
2002 год. Лето. День. Кабинет В.В.
В дверь входит сорокалетний Ракитин. Хозяин кабинета -- человек, который
только что встретился Ракитину с ним же, молодым, в коридоре, только теперь
этот человек в белом халате стал двадцатью годами старше. Не отрываясь
от телефонной трубки, он сухо кивает Ракитину на стул напротив. Ракитин
садится.
-- Ну, привет -- говорит, вешая трубку, завлаб.
-- Привет.
-- Как твоя... -- завлаб секунду молчит, будто пытаясь подыскать слово
-- подопечная? Сдала документы?
-- Сдала. А тебе она не подопечная? -- Ракитин смотрит на завлаба с
иронией.
-- Неважно. К нам, на фармацевтический?
-- Да. Вторая группа.
-- Я понял.
-- Послушай, В.В....
-- Слушаю.
-- Неужели она тебе неинтересна?
В.В. некоторое время молчит. Потом поднимает на Ракитина глаза:
-- Что ты от меня хочешь? Я же сказал -- помогу...
-- Да не в этом дело... Неужели тебе даже не любопытно?
В.В., не отвечая, достает из ящика стола коробочку с медикаментами
и щелчком отправляет ее по столу Ракитину:
-- Да, постарайся, чтобы она это принимала. Это важно. Ты деньги принес?
Давай, я завтра с ним встречаюсь...
Ракитин забирает коробочку с таблетками и протягивает В.В. конверт.
-- Здесь три? -- спрашивает В.В..
-- Три, как договаривались...
В.В., убирая конверт с деньгами в портмоне, вдруг насмешливо спрашивает:
-- А что же она у тебя на дневной поступает? По плану, вроде бы, должна
на вечернем учиться...
-- Умненькая получилась, ---- отвечает Ракитин.
-- Ну-ну... -- В.В. начинает набирать номер телефона.
-- А кто хоть он? Он точно поможет?
-- Поможет, поможет, декан, как-никак. Не вы первые....
-- Ты фамилию-то помнишь? А то запиши -- Калинникова, Елена. -- в голосе
Ракитина -- явная издевка.
В.В. в раздражении бросает трубку на рычаг. Хочет что-то сказать, но,
сдержавшись, просто молча смотрит на Ракитина. Некоторое время они молчат,
глядя друг на друга. Взгляд Ракитина падает на дверь. Дверь медленно, будто
сама собой, отворяется... В приоткрывшуюся дверь видно, как в лабораторную
комнату входят двое -- молодой Ракитин и молодой В.В.
80-е годы. Лето. День. Лаборатория.
Обратная точка. В лабораторию входят молодые Ракитин и его друг, старший
сотрудник НИИ Володя Русанов, или, как зовут его коллеги и друзья -- В.В..
Первое, что они видят -- стройные ноги девушки. Камера поднимается по ногам
вверх -- молоденькая лаборантка -- героиня фильма, Лена, -- вешает шторы.
Вспышка. Щелчок. Ракитин "поймал" кадр и опустил фотоаппарат.
Девушка вздрагивает на щелчок, оборачивается... но видит только затылок
Ракитина, который вместе с В.В. скрывается в кабинете.
Здесь же, в лаборатории, варятся на электрической плитке два яйца в
прозрачной стеклянной емкости. Кипит вода. Одно из яиц лопается, и белок
выпускает сквозь трещины скорлупы свои причудливые щупальца. Наблюдающая
за процессом девушка -- Подруга Лены, нараспев, задумчиво, говорит:
-- Люблю я все-таки всяческое уродство...
Лена, на секунду отвлекшись от штор:
-- Просто воду надо солить...
Раздается телефонный звонок. Подруга Лены берет трубку:
-- Лаборатория. Да, пожалуйста. -- Подруга зажимает трубку рукой и
обращается к Лене: ---- Тебя, ---- Подруга жестом изображает в воздухе
нечто кошмарное и корчит смешную рожицу, ---- этот, твой... влюбленный...
Лена закатывает глаза, тяжело вздыхает, спрыгивает со стола и идет
к телефону:
-- Да. Здравствуй. Нет. И завтра -- тоже нет. Работы много. Нипочему.
Не хочу -- односложно отвечает она и вдруг взрывается: -- Не хо-чу! Пожалуйста,
не звони мне больше. Я тысячу раз просила -- не звони. Все! Нет, все! --
Лена кидает трубку, и в запале говорит Подруге:
-- Говоришь-говоришь человеку, нет, он не понимает!
Подруга (она постарше Лены), смотрит на нее, улыбаясь:
-- Вот присушила-то парня...
Из кабинета выглядывает завлаб:
-- Девочки, организуйте чайку!
Лена:
-- А кто это у него?
Подруга пожимает плечами:
-- Не знаю, по-моему, приятель какой-то школьный... В газете работает.
Между прочим, очень ничего... А, ты же не видела... -- машет рукой Подруга
и начинает собирать чайный поднос.
Лена смотрит на дверь кабинета В.В.. Дверь захлопывает сквозняк...
2002 год. Лето. День. Кабинет В.В.
Дверь захлопывает сквозняк... Постаревший Ракитин переводит взгляд
на постаревшего В.В.:
-- Ну, ладно, я пойду. Позвони -- как там сложится...
-- Позвоню... -- грустно обещает В.В.
Ракитин встает из кресла и направляется к двери.
80-е годы. Лето. День. Кабинет В.В.
В то же кресло, с которого встал сорокалетний Ракитин, садится Ракитин,
которому около 25. Ракитин встряхивает спичечным коробком и прикуривает.
Отъезд камеры. Друзья сидят в кабинете молодого В.В. за заваленным бумагами
столом. В.В прикуривает от сигареты Ракитина и продолжает увлеченно рассказывать:
-- ... Понимаешь, сейчас самое время протолкнуть эту тему на совете...
В завуалированном, конечно, виде -- что-нибудь вроде изучения генной наследственности
для предупреждения заболеваний... Да мало ли, как можно сформулировать...
В кабинет входит Подруга с подносом:
-- Чай, Владимир Васильевич, -- кокетливо говорит она. -- Как заказывали!
-- Главное, чтобы открыли финансирование... -- продолжает В.В., принимая
у нее чашки. -- А то вон девчонки, -- он кивает на Подругу, -- вены друг
другу колют. Энтузиастки от науки!
Подав чай, Подруга не уходит, с интересом смотрит на Ракитина:
-- Может, печенья хотите? У нас есть...
-- Нет, спасибо, ---- отказывается Ракитин и спрашивает В.В.:
-- А зачем вены?
Подруга, дернув плечом, выходит из кабинета. В.В. провожает ее взглядом.
-- А? -- рассеянно переспрашивает В.В., и, хмыкнув, говорит Ракитину:
-- Ишь, как старается... Для тебя, между прочим... Меня-то только Ленка
чаем поит...
-- Да есть тут одна... Влюблена, что ли? Иной раз уставится -- не знаешь,
куда деваться... Работать невозможно! Зато кровь чаще всех сдает...
-- Зачем кровь?
-- Затем, что донорской нам с нашей тематикой не положено. Вот они
раз в месяц и сливают друг у друга грамм по сто...
Врезка: деление клетки.
-- А что такое сто грамм?, ---- продолжает В.В.
-- А на мышках нельзя?
-- Можно. И на мышках можно, и на свинках, и на больших поросях --
это мы все делаем. Как, впрочем, и все... На Западе, кстати, уже пять лет
назад были потрясающие результаты...
Ракитин, перебивая:
-- Ну, и как прикажешь об этом писать? Это же фантастика какая-то ...
Ненаучная... Брэдбери фактически!
В.В.:
-- Ну, во-первых, не такая уж фантастика, а, во-вторых -- не прошу
я описывать наши задачи! Ты напиши, какой я хороший. Какой сделал замечательный
народнохозяйственный интерферон... Какой я передовик и общественник...
Редактор стенгазеты, между прочим... Что мне, учить тебя, что ли? А я статейкой
твоей перед руководством помашу -- глядишь, и тему утвердят...
80-е годы. Лето. День. Лаборатория.
Лена что-то старательно смешивает в пробирке, подняв ее на уровень
глаз и стараясь не перелить больше мерной риски.
Молодой Ракитин выходит из кабинета:
-- До свидания. Спасибо за чай!
Лена вздрагивает и оборачивается на голос, но слишком медленно -- Ракитин
так и не увидел ее лица, он уже в дверях.
80-е годы. Лето, день. Улицы Москвы.
У светофора стоит машина молодого Ракитина. Рядом, на тротуаре, в уличной
толпе, мы видим Лену, размахивающую зажатым в руке журналом и что-то объясняющую
молодому человеку, стоящему перед ней. До Ракитина доносятся обрывки диалога,
он поворачивает голову.
Лена:
-- Оставь ты меня в покое, очень тебя прошу! Зачем ты звонишь, что
ты подкарауливаешь меня все время? Все, все, говорю же!
Люди обтекают ругающуюся пару, оборачиваясь. Юноша берет Лену за руку,
она вырывается:
-- Пусти! Слов ты не понимаешь, что ли? Пусти, говорю..., ---- в отчаянии
Лена озирается вокруг, видит машину Ракитина. Тот улыбается и распахивает
переднюю дверцу. На светофоре загорается желтый. На лице Лены на минуту
появляется сомнение, но Ракитин так открыто ей улыбается, что она резким
движением вырывает свою руку у молодого человека и садится в машину Ракитина.
На светофоре -- зеленый. Машина Ракитина уезжает. Незадачливый ухажер Лены
остается стоять на тротуаре.
80-е годы. Лето, день. Машина Ракитина.
Лена, встрепанная, сдувая со лба растрепавшуюся прядку, выпаливает:
-- Дурак какой-то!
-- Это вы про кого сейчас, девушка? -- лукаво осведомляется Ракитин.
-- Ох, извините, ---- спохватывается Лена., ---- Так все неожиданно...
Спасибо вам. А то я уже не знала, что делать.
-- Неприятности?
-- Да... Да нет, все несерьезно как-то, я даже не думала, что так все
получится... Ну, сходили в кино пару раз... Ну и что?
Ракитин улыбается:
-- Куда вам, кстати?
-- Ой, нет, что вы, не надо, я здесь выйду, ---- спохватывается Лена.
-- Так куда?
-- Вообще-то на Пироговку, ---- вздыхает Лена.
Лена сидит зажато -- смотрит прямо перед собой и потихоньку поправляет
на коленях журнал ("Новый мир"). Рука Ракитина ложится на рычаг
переключения передач:
-- А на Пироговке куда?
-- В медицинский.
Машина останавливается на светофоре. Ракитин протягивает руку и берет
с колен девушки журнал.
-- Что это у вас?
-- "Алмазный мой венец".
-- Прекрасно! -- вдруг восклицает Ракитин. -- Помните, его вы надевали,
когда изволили вы ездить во дворец?
Лена смотрит на Ракитина, как на сумасшедшего. Он продолжает:
-- На бале, говорят, как солнце вы блистали.
Мужчины ахали, красавицы шептали... Да чего вы перепугались-то? Это
Пушкин!
Лена, наконец, улыбается:
-- Пушкин?
-- Он самый. "Борис Годунов", ранняя редакция...
-- Вы любите стихи? -- Лена становится чуть смелее. -- Или любите читать
стихи девушкам?
-- Люблю девушек, которые любят, чтобы им читали стихи! -- смеется
Ракитин.
-- А кто такой здесь Щелкунчик, знаете? -- Лена показывает Ракитину
журнал.
-- И кто же? -- Ракитин насмешливо смотрит на Лену.
-- Мандельштам! -- гордо выпаливает Лена, ---- это потрясающая книга,
я будто бы попала туда, будто бы вижу их всех, как живых...
Лена продолжает говорить, губы ее шевелятся, но звука не слышно. А
Ракитин смотрит на Лену заворожено, и вдруг в солнечном свете, пронизывающем
машину ему начинает казаться, что на Лене уже нет ее скромного платьица,
вообще ничего нет, что она говорит, прижимая руки к обнаженной груди, а
солнце сияет в ее растрепавшихся волосах...
80-е годы. Лето, день. Вход в мединститут.
"Жигули" Ракитина тормозят перед входом.
Лена спрашивает:
-- Сколько я вам должна?
-- Много -- не расплатитесь... -- говорит Ракитин, иронически поглядывая
на Лену, и тут же понимает, что шутка не удалась.
Лена вспыхивает и начинает лихорадочно рыться в сумочке. Ракитин пытается
ее остановить:
-- Да бросьте вы! Не надо!
-- Нет, нет! -- Лена поспешно протягивает Ракитину деньги.
-- У меня все равно нет сдачи...
На противоположной стороне улицы женщина торгует цветами. Ракитин:
-- Подождите здесь. Сейчас разменяю...
Ракитин выходит из машины, нажав кнопку замка. Лена остается. Внезапно
в открытом окне с ее стороны возникает огромный букет белых цветов. Ракитин:
-- Это вам.
Лена ошарашено смотрит на Ракитина сквозь цветы. Ракитин помогает ей
выйти из машины.
-- Спасибо, -- тихонько говорит Лена. Она неуверенно идет в сторону
института, будто ожидает, что ее окликнут. И, наконец, слышит:
-- Подождите!
Лена с готовностью оборачивается.
-- Вы на экзамен?
Лена кивает головой и тут же слышит:
-- Ни пуха, ни пера!
Лена заходит в институт.
2002 г. Лето, день. Вход в мединститут.
Ракитин сидит в машине и кого-то ждет. Из дверей института выбегает
Лена -- та и не та -- на ней снова какая-то яркая, современная одежда.
Рядом с Леной -- худенький высокий молодой человек. Лена кокетливо прощается
с ним за руку:
-- Ну, до свидания, будущий гений!
Молодой человек радостно улыбается ей навстречу:
-- Пока! Еще увидимся?
-- Наверное... Кто знает? -- Лена разворачивается и бежит к машине
Ракитина. Не глядя, садится в машину и, уже устроившись на сиденье, спрашивает
Ракитина:
-- То есть вы меня ждете?
Ракитин молча трогает с места.
-- Это что же -- попытка ухаживать? У меня теперь личный шофер? --
кокетничает Лена.
-- А где цветы? Забыли?
-- Преподавательнице подарила...
Ракитин качает головой и усмехается:
-- Ну да... Люблю современную молодежь -- в практицизме не откажешь...
Куда едем?
-- На Сокол.
-- А что у нас на Соколе?
-- А на Соколе мы проживаем. -- кокетливо отвечает Лена.
-- Неудивительно...
-- Что?
-- Что там проживают такие девушки, -- Ракитин смотрит на Лену и улыбается.
-- Почему?
-- Приличный район -- приличные девушки, -- пожимает плечами Ракитин.
Некоторое время они едут молча. Лена смотрит в окно. Молчание затягивается.
Наконец она с несколько усталой, намеренно небрежной интонацией спрашивает:
-- Что же вы замолчали? А о себе разве не расскажете? Обычно рассказывают...
-- А я необычный.
-- Вот как? И что же в вас такого необычного?
-- Хотя бы то, что я не спешу рассказывать о себе... Даже если мне
симпатичен собеседник.
-- Я вам симпатична? -- преувеличенно удивленно спрашивает Лена.
-- Не без того... Ну, в этом-то как раз ничего необычного нет.
-- Угадали...
-- Здесь, кажется, направо?
-- Опять угадали... Откуда вы знаете? Стоп! Да, вот здесь.
Лена открывает дверь, выходит из машины, но на секунду останавливается
и выжидательно смотрит на Ракитина:
-- А вы действительно необычный. Сказали, что девушка вам симпатична,
а телефон не попросили... Может, и телефон вам известен?
-- Может быть, -- Ракитин открывает портмоне и протягивает Лене свою
визитную карточку -- А вот мой телефон вам теперь известен точно...
Лена с интересом смотрит на визитку и спрашивает:
-- Так вы -- фотограф?
80-е годы. Улицы Москвы. Режим.
По вечернему бульвару спиной к зрителю идут Лена и Ракитин. Их лица
тонут в полумраке, так что зритель не сразу понимает, сколько лет Ракитину
в этом эпизоде. На фоне удаляющихся силуэтов Лены и Ракитина:
-- Значит, вы фотограф?
-- Давай на "ты"...
-- Вы... Ты -- фотограф?
-- Иногда -- фотограф, вернее, репортер.... Я в газете работаю... Фиксирую
действительность за наличный расчет.
-- Какую действительность?
-- Какую скажут, такую и фиксирую...
-- Значит, фотограф -- иногда... А иногда?
Крупно -- лицо Ракитина. Теперь видно, что ему 25:
-- А иногда я делаю то, что нравится именно мне. Вот тогда я действительно
фотограф. Даже не просто фотограф...
-- А кто?
Лена смотрит недоверчиво. А Ракитин хохмит, иронизирует:
-- Кто? Ну, скажем, демиург... Знаешь, Леночка, кто такой демиург?
По-древнегречески -- это создатель... Так звали мастера, художника. И не
только художника, но и бога... творца... Фотография -- это не просто отражение...
Это целый мир. Ведь мир можно сделать таким, каким хочется...
-- И ты демиург... -- Лена задумчива -- Совсем как наш В.В...
-- Кто?
-- Начальник наш, Владимир Васильевич...
Ракитин, что-то вспоминая, смотрит на Лену:
-- Как ты говоришь? Владимир Васильевич? Уж не мой ли В.В. -- фанатик
клеточных делений?
-- Ты его знаешь?
-- Подожди, подожди! ---- Ракитин все более внимательно смотрит на
Лену -- на ее ноги, лицо, потом поворачивает ее к себе затылком, ...
-- Так это была ты?
Врезка: затылок Лены, вешающей шторы.
-- Где?
-- Шторы вешала ты?
-- Я... А ты? Это был ты? "Спасибо за чай!" -- ты?!
Ракитин смеется, приближает к себе Лену, приподнимает обеими ладонями
ее лицо:
-- Ну, что? Зафиксировать я тебя зафиксировал. Осталось создать.
-- Создать? -- удивленно переспрашивает Лена.
2002 год. Лето, день. Уличное кафе.
Крупно: чашка кофе на столе. Рядом с чашкой появляется смешная кукла,
надетая на руку -- клоун. В руках игрушечного клоуна -- белый цветок. Клоун
протягивает цветок перед собой и говорит "кукольным" голосом:
-- Поздравляю с успешным поступлением!
Отъезд камеры.
За столиком кафе -- Лена. Она поднимает глаза от клоуна:
-- Опять вы? -- Лена поспешно запивает таблетки из стакана с водой,
стоящего рядом с кофейной чашкой. ---- Здравствуйте, фотограф!
-- Здравствуйте, студентка! -- у столика -- Ракитин с надетым на руку
клоуном.
-- С чего вы взяли? А вдруг я не прошла?
-- Но вы же прошли... -- Ракитин садится рядом с Леной, снимает клоуна
с руки, удобно пристраивает его на столе.
-- Откуда вы знаете? Списки повесили только сегодня.
-- Я знаю.
-- Да что ж такое! И это вам известно...
-- А у меня приятель -- друг вашего декана. Могу познакомить... Только
для начала хорошо бы самим познакомиться. Я ведь даже имени вашего не знаю...
Впрочем... Хотите, угадаю?
-- Попробуйте...-- кокетливо, но уже не слишком уверенно говорит Лена.
-- Да... -- потрясенно шепчет Лена. -- Меня зовут Лена.... Лена Калинникова...
Откуда вы знаете? Вы кто? Вы не фотограф... Вы -- телепат... Или какой-нибудь
"секретный физик"... в отставке... Вы что, меня преследуете?
-- Ну что вы... Это совсем по-другому называется... Кадрю, например...
или.. как еще? Клею...--- Ракитин, чуть дурачась, делает вид, что вспоминает
нужное слово.
-- Ухаживаете, что ли? -- Лена в растерянности.
-- Ну, можно и так -- соглашается Ракитин.
-- Мне почему-то кажется, что я вас уже видела... Еще до того, как
вы меня... подвезли...
-- Конечно, видели, -- смеется Ракитин и мгновение смотрит на Лену
молча. -- И я даже знаю, где. Помните выставку на Гоголевском? Что же вы?
На открытие пришли, а автора не запомнили! А еще приличная девушка... А
вот я вас запомнил.
-- Вот оно что....-- Лена напряжена, но смотрит на Ракитина с интересом:
-- И что, вы будете утверждать, что случайно подвезли меня до института...
А сегодня случайно оказались в этом кафе?
-- Не буду. Случайностей вообще не бывает.
-- А что же бывает?
-- Бывают воплощенные идеи.
-- Вот как!
-- Да-да... Кстати, я уверен, что уже полчаса вы думаете о мороженом.
Хотите мороженого?
-- А вот не хочу!
-- Хотите, хотите...
-- Ну, ладно, ---- сдается Лена -- мороженое так мороженое, черт с
вами!
-- Н-да.. Меня бы больше устроил Бог, ---- бормочет Ракитин и добавляет,
-- Но мороженое мы все равно съедим.
Ракитин приносит мороженое.
-- А знаете, Лена, что будет потом?
-- Когда? Когда мы съедим мороженое?
-- Нет... Скажем, завтра... Или послезавтра...
-- И что же будет?
-- Вы мне позвоните.
-- Вы так в этом уверены?
-- Да, уверен.
-- Почему?
-- Потому, что я этого хочу. Вы мне позвоните, а я приглашу вас к себе
в студию. И там вы убедитесь, -- Ракитин вновь надевает на руку клоуна
и говорит кукольным голосом, ---- что мир воплощенных идей, Леночка --
это лучший из миров...
Хроникальная нарезка.
Кадры хроники: копошение жизни: война, роды, пробивающий землю росток,
ветер, женская улыбка, сношающиеся гомосексуалисты, автомобильная пробка,
конвейер, печатающий деньги, скульптор за работой, еда, танцы, война, роды...
---- и прочие жирные знаковые символы на усмотрение господина режиссера
или господ сценаристок при наличии свободного времени (прости, читатель!).
За кадром Ракитин разговаривает сам с собой:
-- Что ты знаешь о механизме работы нашего мира?
-- Он сжимается и разжимается. Дышит.
-- Как это называется?
-- Круговоротом.
-- Точнее, это называется вечным возвращением.
-- Да: как пластинку заело.
-- Совершенно верно. И в чем это выражается?
-- Все повторяется бесчисленное количество раз. Нет ничего нового под
Солнцем.
-- Вечное возвращение означает, что ты уже жил, и проживешь свою жизнь
не однажды: точно такую же, какую проживаешь теперь -- вплоть до мельчайших
подробностей.
-- Я помню. Кого-то из великих осенило, когда он увидел паутинку на
дереве.
-- Да. И ему показалось, что он ее видел миллионы раз до этого, и увидит
еще миллионы раз после...
-- Все может повториться в общих чертах. Но это же не означает, что
такого-то дня, в такой-то час, на том же дереве будет протянута та же самая
паутинка?
-- На себя, -- Ракитин улыбается -- Ты похожа на себя. Просто в каждой
женщине заключена она... она же, только настоящая... И эту настоящую нужно
увидеть, а потом помочь ей проявится... появиться... ---- Ракитин так пристально
смотрит на Лену, что ей становится несколько не по себе.
-- Мужчина создает для себя женщину? -- поеживаясь, спрашивает Лена.
---- Расхожая философия...
-- Не для себя... Для нее самой. "Я всю тебя тебе самой отдам"...
-- Это кто сказал?
-- Один поэт... не очень известный. Вот так... ---- Ракитин последний
раз притрагивается к Лениному лицу, поправляет свет Фотографирует. Лена
улыбается, послушно принимает разные позы, "играет" в фотомодель.
Смотрит на себя в зеркало. Манерно изогнувшись, говорит:
-- Прямо восьмидесятые годы... Так лет двадцать назад ходили...
-- Восьмидесятые сейчас как раз в моде... Этакая романтика... ----
Слегка агрессивная... Блеск... дискотека...
Ракитин достает из шкафа (шкаф полон ярких одежек эпохи 80-х) какую-то
пеструю тряпку, бросает ее Лене:
-- На-ка, примерь!
Лена надевает блестящий "батник". Ракитин отворачивается.
Потом смотрит... и ничего не говорит, замирает на месте...
-- Красиво? -- кокетливо осведомляется Лена.
Ракитин смотрит на нее и молча кивает. Лена улыбается, встает, подходит
к Ракитину. Они стоят друг против друга и смотрят друг другу в глаза. Кажется,
что сейчас должен последовать поцелуй. Ракитин нарушает молчание первым:
-- А как насчет выпить?
Лена улыбается.
Ракитин отходит к бару, достает бутылку абсента, затем заглядывает
в висящий на стене ящик, напоминающий аптечку, долго роется там среди таблеток,
но достает несколько кусков банального рафинада.
Лена в это время поспешно достает из кармана пузырек с таблетками и
отправляет одну в рот. Ракитин оборачивается к ней, видит это, но ничего
не спрашивает, а продолжает готовить рюмки, ложечки...:
-- Ты пила когда-нибудь абсент?
-- Нет... ---- Лена с интересом смотрит на приготовления Ракитина.
Ракитин наливает в рюмки абсент, кладет на специальные ложечки сахар, льет
воду через сахар, абсент мутнеет. Ракитин и Лена опять смотрят друг на
друга.
-- Ну, что? -- говорит Ракитин. -- Давай, что ли... Пьем, что горит...
Давай?
Ракитин и Лена пьют.
-- Красиво... Как-то даже непривычно...
-- В смысле?
-- Ну, сейчас так не бывает... Стихи читаешь... Фотографии... Абсент...
Сейчас все быстро...
-- То есть я несовременен... -- улыбается Ракитин -- Или просто староват?
Я ведь тебе в папы гожусь... Папик...
-- О-о... -- Ракитин едва сдерживает улыбку при виде такой "искушенности".
-- Это радует... Можно сказать -- обнадеживает... Постой-ка... ---- Ракитин
будто что-то вспоминает, ---- Сейчас я вернусь... А ты пока посмотри вот
это... ---- Ракитин протягивает Лене папку с фотографиями и исчезает за
дверью.
Лена протягивает руку за папкой, папка падает на пол, оттуда ворохом
высыпаются эротические фотографии. Лена рассматривает их. В ее глазах --
нескрываемый интерес. Постепенно она все дольше и дольше задерживается
взглядом на каждой из фотографий, движения рук, перебирающих листы, становятся
все более плавными, губы приоткрываются, Лена подносит ладони к вискам...
Ракитин выходит из двери и видит Лену, которая его уже не замечает. Смятенное
лицо Ракитина. Он поднимает фотоаппарат, смотрит на нее через объектив
-- Лена, переменившаяся до неузнаваемости, не девочка, а женщина, охваченная
желанием. Щелкает затвор фотоаппарата. Голос Ракитина:
-- Стоп.
-- Что? -- Лена вздрагивает и с трудом возвращается в реальность. --
Почему "стоп"?
-- На сегодня хватит, ---- говорит Ракитин, подходит к Лене, обнимает
ее за плечи: -- Тебя дома не потеряли?
-- А... Нет, я живу одна...
-- Все равно... ---- качает головой Ракитин -- У меня завтра тяжелый
день... Так что давай-ка я тебя провожу...
Лена в растерянности -- она уже была готова к "продолжению банкета".
Ракитин заботливо целует ее, подталкивает к двери:
-- Все, все, домой... Завтра увидимся... обязательно...
Ракитин выходит из двери, в которую только что проводил Лену. Идет
через комнату, подходит к компьютеру, подсоединяет к нему цифровую камеру,
на которую снимал Лену. На мониторе компьютера возникает последний кадр
-- охваченная желанием Лена с руками, поднесенными к вискам. Ракитин смотрит
на монитор, курит.
80-е годы. Интерьер почты. Осень. День.
Ракитин упаковывает огромного игрушечного медведя, надписывает адрес:
"Москва, ул. Куусинена, 3, 121, Калинниковой Людмиле Сергеевне".
За окном почты ---- залитая солнцем весенняя улица. Работница почты с сострадательным
умилением смотрит на "папашу", подперев щеку рукой.
Конец 80-х. Зима, вечер. Музыкальная школы.
Маленькая девочка -- Лена -- играет на фортепьяно.
Ракитин удовлетворенно наблюдает за ней из зрительного зала. Сидящая
справа от Ракитина родительница наклоняется к нему и спрашивает:
-- Вы не знаете, кто преподаватель у этой Калинниковой? Так хорошо
играет девочка....
Середина 90-х. Теннисный корт. Лето.
Ракитин у теннисного корта говорит тренеру, показывая тому на стройную
девушку-подростка, усердно отбивающую мяч от стенки -- Лену:
-- Мне бы очень хотелось, чтобы вы уделяли Лене побольше внимания...
Тренер с "пониманием" смотрит на Ракитина. Тот подкрепляет
"понимание" купюрой, которую протягивает тренеру.
Лена продолжает отбивать мяч.
Кадры хроники.
Ракитин разговаривает сам с собой:
-- С чего ты взял, что все будет повторяться до мелочей?
-- Ты помнишь о большом взрыве? Он дал начало жизни... Но в какой-то
момент звезды побегут уже не от нас, а на нас. И когда все снова сожмется
в ядро, громыхнет новый взрыв. Количество материи и энергии во Вселенной
всегда одинаковое -- вплоть до электрона. Поэтому частицы разнесет с той
же силой, по тем же траекториям. Земля пройдет свой путь по старой схеме:
от раскаленного шара до обитаемой планеты. И обитателей будет ровно столько,
сколько было, и будут они теми же, кем были.
-- Не надо успокаивать себя.
-- Ты знаешь, это мало успокаивает. Умирать мы будем каждый раз, и
каждый раз будем сновать рождаться. Теория эта не устраивает ни тех, кто
не хочет умирать, ни тех, кто не хотел никогда появляться на свет. Всем
им придется делать это бесчисленное количество раз.
2002 год. Квартира Лены. Лето, день.
На стене висит ракетка для большого тенниса. Ракитин стоит посреди
комнаты с игрушечным медведем в руках и смотрит ему "в лицо".
Из дверей, ведущих в кухню, появляется Лена. В руках у нее поднос с чашками
кофе:
-- Это мой любимый -- какой-то мамин знакомый прислал, когда мне год
исполнился... говорит Лена про медведя.
На плечах Лены -- старинная шелковая шаль. Она явно играет в романтичную
хозяйку уютного старого дома. Медленно расставляет чашки тонкого фарфора,
выжидательно поднимает глаза на Ракитина. Ракитин:
-- Прекрасный у тебя дом...
-- Да... такой... с воспоминаниями... Здесь вся наша семья жила, потом
мы с мамой... ---- Лена машинально поправляет шаль, ---- теперь вот я...
одна...
80-е годы. Квартира Лены. Зима, вечер.
Растрепанная, с опухшим от слез лицом женщина, судорожно натягивая
на плечи ту же шаль, которая была на плечах Лены, сдирая эту шаль и комкая
ее в руках, в истерике кричит Ракитину:
-- Как? Как это могло случиться? Этого не может быть!
-- Люда, успокойся!
-- Этого не может быть! Не может! Я же не идиотка! Откуда ей взяться?
-- Люда!
-- Что -- "Люда"? Что? Я сорок три года Люда! Сорок три!
Я знаю, откуда берутся дети!
-- Не кричи, перестань!
-- Что -- не кричи?! Что ты меня уговариваешь? Откуда мог взяться ребенок?
-- Ну, мало ли... Ведь был же этот... Твой друг...
-- Мой друг был полгода назад! Где они, эти друзья? После похорон всех
как ветром сдуло! Один ты остался!
Люда вдруг замолкает и, словно о чем-то догадавшись, пристально смотрит
на Ракитина. Глаза ее наполняются ужасом:
-- Один ты... Ну, конечно... Тогда, в день рождения... Неужели ты?
Я ничего не помню... Я же была без сознания! -- кричит она Ракитину: ----
Как ты мог?
-- Ты с ума сошла! Люда, опомнись!
-- Это ты! Ты! -- в беспамятстве кидается Люда к Ракитину и колотит
его кулаками по груди. -- Это ты! Как ты мог!? Мерзавец, как ты мог?
2002 год. Квартира Лены. Лето, день.
Ракитин берет в руки чашку с кофе. Спрашивает Лену:
-- Одна?
-- Одна... Уже полгода.
-- А раньше?
-- Раньше жила у тетки... пока в институт не поступила. Когда мама
заболела, тетка переехала в Москву. Она одинокая... какая-то наша родственница,
я о ней и не знала раньше...
-- А что с мамой?
-- Мама... Мама в больнице... Уже давно...Я, конечно, ее навещаю, только...
Я ее почти не помню. В смысле -- рядом с собой не помню... Мне три года
было, когда ее увезли... Она в интернате... ---- Лена говорит тише ----
...У меня вообще непростая история...
-- Ну, а у кого она простая? Жизнь вообще штука странная... ---- Ракитин
протягивает руку и осторожно прикасается к Лениному лицу. Лена закрывает
глаза, "ныряет" в Ракитинскую ладонь. Ракитин привлекает ее к
себе и... долго, совсем не по-отечески целует в губы.
80-е годы. Москва. Ленинские горы. Лето, день. Музыка.
Смотровая площадка. Летнее небо разрезает молния. Ракитин и Лена дурачатся
под дождем. Молния, подобно фотографической "вспышке", фиксирует
Сергея и Лену.
Гроза пронеслась. Ракитин показывает Лене на лыжный трамплин, что-то
говорит. Лена в ужасе округляет глаза.
Ракитин и Лена взбираются вверх по железным опорам трамплина. Ракитин
протягивает Лене руку. Ветер треплет Ленины волосы.
Ракитин и Лена целуются на вершине трамплина. Отъезд камеры. Панорама
Москвы. Полет камеры. Небо. Город. Улицы...
Вечереет... Вечерние улицы...
2002 год. Вход в ночной клуб.
2002 год. Лето, вечер. Ночной клуб.
Ракитин и Лена. Лена танцует, Ракитин сидит за стойкой бара и неуклонно
напивается. К нему подходит запыхавшаяся Лена:
-- Скучаешь? -- Лена сдувает с лица растрепавшиеся во время танца волосы.
-- Пойдем лучше, сядем... -- Лена берет Ракитина за руку и ведет сквозь
танцующих к столику. Они садятся. Лена ежится под пристальным взглядом
Сергея:
-- Что ты смотришь на меня, как в зеркало?
Ракитин вздрагивает, потому что одновременно слышит те же слова, сказанные
другим женским голосом:
-- Что ты смотришь на меня, как в зеркало? -- за соседним столиком
сидят и разговаривают две сестры-близняшки. Перед ними початая бутылка
с красным вином, стаканы. Сестры уже достаточно пьяны.
-- Я привыкла смотреть на тебя, когда думаю о себе.
-- Значит, пока мы не виделись, ты не думала?
-- О себе -- нет.
-- А о чем?
Девушка секунду молчит, глядя на своего близнеца:
-- Когда в доме кто-то умирает, зеркала прикрывают тканью. Знаешь,
почему?
-- Почему?
-- Зеркала будят наше "Я". Поэтому я и уехала тогда... От
греха... Я увидела себя перед собой и захотела разбить зеркало...
-- Дело не в этом, не лицемерь. Как только ты почувствовала, что я
отдельный человек, ты меня просто выбросила из жизни... Правда?
-- Нет. Я как раз поняла, что не может быть двух абсолютно одинаковых
людей, даже если они родились от одной матери, даже если человека вывели
из его собственной хромосомы.
Слушающий разговор Ракитин обжигает себе руку догоревшей до основания
сигаретой. Вторая сестра продолжает:
-- Но мы же с тобой были одинаковыми не потому, что мы близняшки, а
только потому, что были детьми, росли вместе и подражали друг другу во
всем...
-- Когда из одного источника одновременно возникают два одинаковых
явления, они начинают срочно разбегаться по полюсам. Поэтому и родственны,
и противоположны друг другу -- как мы с тобой.
Вторая сестра усмехается:
-- Только ты почему-то наделила всем положительным себя, а меня --
всем зеркально противоположным. Интересно, почему?
-- Нипочему.
-- Почему ты никогда не отвечаешь на мои вопросы?
-- Нипочему. Отстань. Я напрасно приехала. Это ошибка. Не было тебя,
и не надо.
-- Не надо?
-- Нет.
Разговор между сестрами становится все напряженней. В это время Лена
пытается привлечь к себе внимание Ракитина, чересчур увлекшегося событиями
за соседним столиком:
-- Сережа... Посмотри на меня, Сережа! Да что с тобой...
Ракитин медленно поворачивает к ней голову, а потом, как завороженный,
возвращается взглядом к сестрам.
-- Значит, я тебе нужна только когда хреново? Чтобы убедиться, какая
ты беленькая-пушистенькая?
-- Замолчи! -- сестра выплескивает в лицо своей близняшке стакан вина.
-- Сама замолчи! -- вторая сестра с визгом бросается на первую.
Сцепившиеся в драке близняшки падают буквально под ноги Ракитину и
Лене.
Ракитин ошарашено смотрит на свалку на полу:
-- Приятное заведение, ничего не скажешь...
Охрана клуба разнимает и выводит дерущихся.
-- Подумаешь... ---- пожимает плечами Лена -- бывает... сам же говорил:
у каждого своя история...
-- Хорошенькая история... Слушай, а тебе здесь действительно нравится?
-- Мне нравишься ты ... -- Лена берет Ракитина за руку и смотрит на
него долгим взглядом. -- Хочешь, уйдем? Давай поедем к тебе...
-- Ко мне? -- переспрашивает Ракитин. -- Ну, что ж... Ко мне -- так
ко мне.
2002 год. Лето. Ночь. Подъезд дома Ракитина. Кабина лифта.
Лена и Ракитин. Ракитин, приготовив ключи от квартиры, в задумчивости
пилит одним из них металлический уголок двери лифта. Бороздка на уголке
уже довольно глубокая -- видимо, он занимается этим не первый раз.
Лена удивляется:
-- Ты чего?.. Это зачем?.. Это все ты? -- она указывает на пропиленную
бороздку.
-- Надо же оставить след в вечности, -- усмехается Ракитин.
2002 год. Кабина лифта в доме Ракитина.
Лена и Ракитин. Ракитин по-привычке, сам того не замечая, проводит
приготовленным ключом по изрезанному косяку.
-- Что это? -- выводит его из задумчивости голос Лены: -- Это все ты?
Зачем?
Ракитин вздрагивает и смотрит на Лену -- то ли с испугом, то ли с надеждой.
Лифт останавливается, открываются двери, но Ракитин не спешит выходить
из кабины. Лена, ничего не понимая, выходит из лифта, и он говорит, глядя
ей вслед:
-- Чтобы оставить след в вечности...
Лена оборачивается и смотрит на него с удивлением.
2002 год. Лето, ночь. Квартира Ракитина.
Ракитин пьян. Безучастно опускается в кресло. Лена подсаживается к
нему, начинает его целовать, снимает с него рубашку, садится на колени.
Ракитин слабо сопротивляется. Лена не отступает, и постепенно Ракитин сдается.
Долгий поцелуй. Лена спрыгивает с колен Ракитина и тянет его за руку с
кресла. Ракитин послушно идет за ней в спальню.
Спальня. Ракитин и Лена в постели.
Ракитин привлекает Лену к себе и закрывает глаза... Лена радостно прижимается
к нему всем телом. Не отпуская Лену, Ракитин переворачивается на спину,
садится в постели. Смятые простыни обвиваются вокруг двух тел. Лена внимательно
смотрит на Ракитина.
Его глаза закрыты, но голова запрокинута, как будто он смотрит на Лену:
-- Лена? Ленка... Это ты? Ты... Неужели ты...
А Лена уже не слышит его: ее подхватило и понесло, она двигается все
быстрее. Ракитин, по-прежнему с закрытыми глазами, мягко обнимает ее, привлекает
к себе, пытается "утишить":
-- Вот так... Так лучше...
Лена стонет. Замирает. Дрожит. Ракитин открывает глаза и спрашивает,
вглядываясь в теперь уже ее крепко зажмуренные глаза:
-- Ты... Где ты?
-- На небе, ---- хрипло отвечает Лена.
Ракитин берет в ладони ее лицо, сдувает со щек растрепавшиеся волосы:
Ракитин и Лена в постели. Ракитин гладит пальцами ее лицо -- как будто
рисует: обводит подбородок, шею, спускается вниз по руке...
-- Опять вену колола?
-- Угу, -- счастливо улыбается Лена и притягивает к себе его лицо.
-- Сережа...
-- Да?
-- Скажи мне...
-- Что? -- тихо смеется Ракитин.
-- Скажи: ты меня любишь?
Ракитин молчит и целует ее лицо.
-- Ты меня любишь? Скажи... Ну, скажи!
-- Ты глупая... Глупая, маленькая, моя...
-- Не скажешь?
-- Потом, сейчас мне некогда, -- и снова начинает целовать Лену, заставляя
забыть все слова, все вопросы, все сказанное и несказанное...
2002 год. Квартира Ракитина. Лето. Утро.
Лена просыпается, открывает глаза, улыбается:
-- Доброе утро!
Ракитин улыбается в ответ:
-- Какое там утро -- день на дворе! Вставай, соня!
Лена сладко потягивается, пытается привлечь к себе Ракитина, но тот
сгребает ее в охапку и несет в ванную.
Лена под душем. Ловит губами капли. Потом вылезает из ванны, обматывается
полотенцем и, выглянув из дверей, просит Ракитина:
-- Ракитин, принеси мне тапки.
Потом, увидев в углу Ракитинские рубашки, Лена начинает закидывать
их в стиральную машину.
Появляется Ракитин с тапочками в руках. Увидев, что Лена уже собирается
включить стиральную машину, Ракитин вдруг довольно грубо оттаскивает ее
и говорит:
-- Не смей к ней прикасаться!
Лена смотрит на него удивленно и обиженно:
-- Почему?
-- Потому что я сказал, -- отвечает Ракитин. -- Просто не подходи,
и все. Все!
Растерянное лицо Лены, еще в каплях после душа.
2002 год. Лето. Вечер. Мастерская Ракитина.
Ракитин сидит в кресле, курит, смотрит перед собой. Из музыкального
центра несется музыка (какой-нибудь хит 80-х).
80-е годы. Лето, вечер. Квартира Лены.
Ракитин и Лена -- Ракитин голый по пояс, с полотенцем на плечах, Лена
в халатике -- видимо, они только что из душа после постели танцуют под
тот же хит.
Ракитин, хватая Лену в охапку, тормошит, начинает целовать. Лена сначала
отбивается, смеется, пробует что-то сказать, но постепенно оба затихают
-- поцелуи их становятся длиннее, ноги внезапно перестают держать, и они
опускаются на Ленину тахту. Ленин халатик распахивается, Ракитин целует
ее шею, плечи, грудь... Лена закрывает глаза... И тут раздается звонок
в дверь. Они настолько заняты друг другом, что не сразу понимают, в чем
дело. А входную дверь уже открывают ключом.
-- Мама! -- вдруг соображает Лена и подхватывается с тахты, наскоро
запахивая халат.
В прихожей мама и пришедший с ней мужчина разуваются, не подозревая,
что дома кто-то есть. Лена появляется в дверях своей комнаты. У нее за
спиной маячит голый по пояс, Ракитин с полотенцем на плечах.
-- Здра-а-авствуйте, -- удивленно смотрит на них мамин знакомый. --
Я, похоже, не первый гость?
-- Это Сережа, -- поясняет Лена.
-- Ракитин, -- представляется Ракитин, придерживая полотенце и протягивая
откуда-то из-за Лениного локтя руку -- вроде бы мужчине, но в последний
момент переадресовывая ее маме. Мама растерянно смотрит на его руку, потом
на лицо, делает удивленные, очень удивленные глаза, но, сдержавшись, руки
не берет, а просто представляется с видимой иронией:
-- Калинникова... Людмила Сергеевна...
-- Ракитин, -- еще раз представляется Ракитин и потихонечку перемещается
из-за Лениной спины к ванной, где осталась его одежда.
-- Очень приятно, -- склоняет голову мама, а Ракитин проскальзывает
в ванную.
-- Может, чаю? -- вдогонку спрашивает мать.
-- Спасибо, -- уже из-за двери отвечает Ракитин, -- наверное, уже поздно...
-- Может, в другой раз? -- почти шепчет Лена.
-- Значит, водки, -- подытоживает мамин гость и, направляясь в кухню,
на минуту задерживается у двери в ванную. -- Для водки этот раз -- самый
подходящий, -- говорит он через дверь Ракитину...
-- Это -- да, это -- не спорю, ---- Ракитин, уже одетый, выглядывает
из дверей ванной со смешанным выражением удивления и испуга на лице.
80-е годы. Квартира Лены. Кухня. Ночь.
За столом сидят Лена, Ракитин, мать Лены и пришедший с ней мужчина.
Мама опрокидывает рюмку -- видно, что уже не первую. Все, кроме маминого
спутника, с натянутыми лицами.
-- Ну, что вы все как неживые? -- вступает мамин спутник, ---- Раз
уж так все совпало, выпьем за совпадения в нашей жизни! Ведь это же здорово,
правда! Давайте, за совпадения и за любовь!
Ракитин и Лена переглядываются, поднимают рюмки. Мама смотрит на них
тяжелым взглядом, вдруг хватает Ракитина за руку, ставит его рюмку на стол,
тянет руку на себя:
-- Хороший тост... Знаете, Сережа... Мне нужно вам кое-что сказать...
Ракитин смотрит на нее с безнадежностью. Лена -- с испугом:
-- Мама! Не надо, мама!
80-е годы. Квартира Лены. Коридор у кухни. Лето. Ночь.
Ракитин стоит в углу, притиснутый спиной к стене, мать Лены надвигается
на него то ли с угрожающим, то ли с вожделеющим видом, размахивая в воздухе
рюмкой. Из кухни доносится голос Лены. Она чуть не плачет:
-- Я вам говорила, ей совсем пить нельзя!
-- Ну, что, господин Ракитин, один петух на весь курятник, ---- надвигается
на Ракитина мать Лены, -- какая встреча! Кино! Ты нарочно это затеял? Зачем?
Чтобы сделать мне больно? Все же закончилось, еще тогда...
-- Вот именно. Люда, успокойся. Это не специально, я сам удивлен...
Кто бы мог предположить... ---- Ракитин потирает рукой лоб. -- Блин, три
года прошло... Кто бы мог подумать...
-- Кто бы мог подумать, что у скучающей на югах дамочки такая взрослая
дочь?
-- Люда... Ну, зачем? Зачем ты впадаешь в крайности... случайность...
Было и было, прошло... Еще тогда было все понятно... Кто же знал... Что
все так повернется, ---- Ракитин пытается остановить Люду, которая все
наступает на него, ---- Послушай меня... Надо же как-то из этого всего
выходить... Лена...
-- Лена?! Чтобы я тебя рядом с ней не видела! На молоденьких потянуло?
Что, не нравится? -- Люда прижимается к Ракитину, пытается залезть ему
в джинсы, ---- Раньше нравилось...
-- Слушай, ну ты совсем, ---- отбивается Ракитин. -- Ты же мать, в
конце-то концов...
Люда с размаху влепляет Ракитину пощечину. С грохотом падает висящая
на стене картина. Люда хватается за голову, падает на пол, плачет пьяными
слезами:
-- Мать! Я женщина!
На грохот из кухни выскакивают Лена и мамин ухажер. Мужчина бросается
поднимать Люду. Лена испуганно смотрит на Ракитина:
-- Сережа... Сережа, это бывает у нас... Так получилось, прости.
-- Нормально, нормально, все в порядке, ---- выставляя вперед руки,
поспешно говорит Ракитин, потом подходит к Лене и обнимает ее.
2002 год. Студия Ракитина. Лето, вечер.
Ракитин сидит в кресле. Звучит музыка 80-х. Входит Лена, садится на
подлокотник, обнимает Ракитина.
-- Что за старье ты слушаешь, Ракитин! Ты же молодой! -- Лена подходит
к центру и ставит другой диск, с жесткой, динамичной музыкой.
Лена подходит к столу, резким движением сметает с него бумаги и фотографии,
садится на стол и начинает раздеваться. Ракитин смотрит на нее, начиная
догадываться, что она задумала, говорит укоризненно:
-- Лена...
-- Иди ко мне...
Большой стол, с одного края еще заваленный бумагами, ходит ходуном
под телами Ракитина и Лены. Крупно: безучастное лицо Ракитина.
2000 год. Квартира Ракитина. Зима. День.
Безучастное лицо Ракитина. Отъезд камеры. Ракитин в постели, рядом
-- женщина под сорок, в которой можно узнать Подругу Лены из лаборатории
двадцать лет спустя.
Приподнявшись на локте и прикрывшись одеялом, она смотрит на Ракитина:
-- Знаешь, Ракитин, я не понимаю, ты есть, или тебя нет?
Ракитин не отвечает.
-- Двадцать лет тебя знаю, и так и не могу понять... Стеклянный...
Стеклянный был, когда я тебя тогда подобрала, стеклянным и остался... ----
Подруга вздыхает, ---- Думала, отогрею... Что у нас с тобой за роман, не
понимаю... Два раза в год... Любовничек...
-- Что с тобой сегодня, Лара, а? -- Ракитин устало поворачивает голову
к Подруге. -- Что тебя отношения выяснять потянуло? Давно все ясно, разве
не так? Ну, что ты? Идет, как идет... Столько лет...У тебя семья, муж...
-- Ракитин грустно смотрит на Подругу и гладит ее по волосам.
Подруга отбрасывает его руку:
-- Дурак ты, Ракитин... Такой мужик охренительный, а дурак... Знаешь,
мне ведь всегда казалось, что ты только Ленку и любил... И до сих пор любишь...
После похорон, думала, свихнешься... Пожалела... И сейчас жалею...
-- Слушай, всегда хотела спросить, сегодня вот спрошу: зачем ты потом-то
к Ленкиной матери таскался? Неужели у тебя и с ней был роман?
Над постелью Ракитина -- полка, на которой сидят, прижавшись друг к
другу, две куклы -- клоун, с которым мы видели Ракитина в кафе, и грустная
клоунесса.
2002 год. Квартира Ракитина. Вечер. Осень.
Постель аккуратно застелена. Лена в легком шелковом халатике сидит,
забравшись с ногами на постель, и не читает, и не смотрит телевизор, а
просто смотрит перед собой застывшим взглядом. Машинально поглаживает подаренного
Ракитиным клоуна. Звонит телефон. Вздрогнув всем телом, Лена бросается
к трубке:
-- Сережа! Ты где? В студии? Как -- что делаю? Тебя жду! Что еще без
тебя делать? Как "жить"? Что значит "жить", когда тебя
нет? Почему не придешь? А до завтра твое творчество не подождет? А-а...
Ну, конечно, я тут ни при чем... Мне иногда кажется, что я вообще ни причем...
Ты же даже не сказал ничего, когда уходил... Нет... Нет... Ничего... Нет,
не приезжай, не надо... Я найду, чем заняться... Да... нет... -- Лена вешает
трубку, отбрасывает куклу, которую до того прижимала к груди, и горько
рыдает, уронив голову на колени.
Отрыдавшись, Лена встает, подходит к окну и отдергивает штору. В ярко
освещенном окне дома напротив -- строгий силуэт мужчины. Он сидит неподвижно,
и вдруг поднимает над головой руку в приветствии. Лена отходит от окна,
подходит к магнитофону. Включает его. Начинает звучать тягучая этническая
музыка. Лена смотрит на телефон и снова начинает рыдать. Потом утирает
слезы рукой, подходит к бару, всхлипывая, открывает его, наливает себе
полный стакан из замысловатой бутылки и большими глотками пьет. Закашлявшись,
опять смотрит на телефон. Подходит к окну. Мужской силуэт по-прежнему в
окне напротив. Теперь Лена вскидывает руки в приветствии -- обе. Вскидывает
руки и сбрасывает халатик...
Сыплются из косметички на покрывало кровати карандаши, тюбики и футлярчики.
Вспрыгнув на подоконник, Лена начинает разрисовывать себя косметикой. Ноги.
Живот. Грудь. Птицы. Бабочки. Цветы, буквы латинского алфавита и медицинские
символы. Руки. Лицо. Изогнувшись, Лена пытается разрисовать собственные
ягодицы. Звучит ария. Лена на окне исполняет то ли какой-то магический
ритуал, то ли колдовской танец. Мужчина в окне дома напротив наблюдает
за ней совершенно неподвижно.
Хроникальная нарезка.
Ракитин разговаривает сам с собой:
-- В мире все очень хорошо продумано:
и для тех, кто не хочет умирать,
и для тех, кто не хотел рождаться;
и для тех, кто желает сохранить свою уникальность,
и для тех, кто хочет быть тиражирован.
-- Но что делать тем, кто хочет вернуть любимого?
-- Если ты поймешь, что в мире все правильно устроено, ты больше этого
не захочешь.
2002 год. Квартира Ракитина. Начало зимы. Под утро.
На нерасстеленной кровати, прямо поверх покрывала, спит, свернувшись
калачиком, голая растрепанная Лена -- вся с головы до ног в потеках красной,
синей, черной краски. Слышен звук ключей, поворачивающихся в дверном замке.
Ярко вспыхивает верхний свет. В комнату входит Ракитин. Взгляд его падает
на Лену, и Сергей испуганно вскрикивает. Потом бросается к Лене и волочит
ее, сонную, в ванную.
2002 год. Квартира Ракитина. Ванная. Начало зимы. Под утро.
Сергей нещадно оттирает краску с тела Лены жесткой мочалкой. Лена плачет.
Потеки цветной воды мешаются на ее лице со слезами, она уворачивается от
мочалки и пытается сопротивляться Ракитину. Тот продолжает тереть и приговаривает:
-- Елки! Ну сзади-то! Сзади-то как? Это же надо умудриться! Ну, нашла,
чем заняться, ничего не скажешь! Дитя малое! На минуту одну оставить нельзя!
-- Ракитин! Ну, Ракитин же! Мне так плохо без тебя было! Так одиноко!
Сережа! Ну, скажи, что ты меня любишь, Сережа!
-- Неужели так важно именно это слышать? Неужели именно такими словами?
Ракитин на мгновение замирает с мочалкой в руке. Взгляд его падает
на работающую стиральную машину, стоящую рядом с ванной.
80-е годы. Квартира Ракитина. Начало зимы. Под утро.
Лена и Сергей, обессиленные, лежат на постели... В ванной взвывает
стиральная машина.
-- Что это? -- удивляется Ракитин.
-- Это твои рубашки стираются, -- отвечает Лена. Потом будто задумывается
и добавляет:
-- Ракитин...
-- Что?
-- Скажи мне, что ты меня любишь...
-- Кому-то пора в ванную...
Лена уходит. Ракитин курит, блаженно растянувшись на кровати. Обнаруживает
в журнале что-то интересное. Хмыкает, хочет поделиться с Леной, зовет:
-- Лен!
Ему никто не отвечает. Это кажется странным. Некоторое время он прислушивается
к звукам в ванной и, наконец, решительно встает с кровати.
Ракитин в коридоре. Стучит, зовет -- ему никто не отвечает. Высаживает
плечом дверь в ванную -- Лена лежит на полу. Ракитин бросается к ней, приподнимает,
тормошит:
-- Ленка! Что с тобой? Лена! Да что же это! Ленка, родная! Очнись!
Ленка!
Лена мертва. Ее широко открытые глаза безучастно смотрят в потолок.
Ракитин все еще пытается привести ее в чувство, и вдруг начинает понимать...
В ужасе прижимает ее голову к груди, и, раскачиваясь и зарываясь лицом
в ее волосы, шепчет:
-- Ленка... Я люблю тебя, Ленка! Слышишь? Я тебя люблю...
Машина в ванной вибрирует все медленнее и, наконец, останавливается.
Шапка мыльной пены вскипает из-под крышки и оседает... Крупно, на полу
-- в мыльной пене, натекшей от машины -- яркая лужица крови.
2002 год. Ванная в квартире Ракитина. Начало зимы. Под утро.
Красные потеки на полу и стенках ванны. Ракитин отмывает разрисованную
Лену. Из-под его рук текут красные потоки краски:
-- Ну, перестань, перестань... Хватит реветь... успокойся, все будет
хорошо...
Ракитин завертывает Лену в полотенце, обнимает. Лена стоит, опустив
голову. Ракитин поднимает ее лицо:
-- Успокоилась? Ну, вот видишь... Давай-ка в постель, чайку горячего
и баиньки...
Лена, всхлипывая, спрашивает:
-- Ты опять уходишь? Почему ты все время уходишь? Тебе плохо? Ты не
любишь меня, Ракитин....
-- Я стараюсь...
2002 год. Начало зимы. Раннее утро. Улицы Москвы.
Ночной город сверху. Погруженный в себя Ракитин идет по утренним улицам.
Едва светает. Яркие огни витрин ложатся бликами на мокрую мостовую, отражаются
в лужах. Неожиданно Ракитин резко останавливается. В луже дробится отражение
витрины -- множество одинаковых белых манекенов.
Ракитин оборачивается на витрину. На него, бездушно улыбаясь, смотрят
безглазые белые лица. Ракитин закрывает глаза, запрокидывает голову, бессильно
проводит ладонями по лицу сверху вниз. Руки его безвольно падают.
2002 год. Начало зимы. Утро. Квартира Ракитина.
Лена, завернутая в полотенце, ходит по квартире. Вот она уже одета.
Ходит по квартире с чашкой чая в руках. Берет в руки журнал, бросает...
Подходит к книжным полкам... Начинает рыться в книгах... Открывает секретер...
Там -- архив Ракитина. Упакованные негативы и слайды, черные и красные
пакеты из светонепроницаемой бумаги... Лена открывает один из пакетов,
смотрит на свет одну пленку, вторую... Негативные изображения: люди, пейзажи,
снова люди... Внезапно Лена вскрикивает: перед ней, на негативе -- мама,
Людмила Сергеевна, с маленькой Леной на руках.
2002 год. Начало зимы. Утро. Студия Ракитина.
Ракитин работает -- у него модель, заказчики. Руки его перебинтованы.
Внезапно в студию врывается Лена, отпихивает Ракитина от камеры, тычет
в него пакетом с негативами, плачет. У присутствующих -- шок. Ракитин выволакивает
Лену в соседнюю комнату. Лена в истерике:
-- Что это? Что? Кто ты? Ты мой отец?
-- Я тебе никто. Я просто знал твою мать. Помогал ей...
-- Почему? Почему ты ей помогал?
-- Ей было трудно... Она осталась одна... Похоронила дочь...
-- Какую дочь?
-- У нее была дочь. Она погибла...
-- Господи, господи, что же это? Почему же это? За что это со мной?
Я ничего не понимаю, Сереженька, Сережа!
-- Все, все, поезжай домой. Я... Не могу сейчас разговаривать.... У
меня люди... Поезжай. Поезжай домой. Дома я тебе все объясню.
Ракитин выпроваживает Лену из студии.
2002 год. Начало зимы. Вечер. Квартира Лены.
Квартира перевернута вверх дном. Лена, растерзанная, зареванная, роется
в каких-то коробках со старыми документами. Телефонный звонок. Лена заторможено
поворачивает голову. Телефон разрывается.
Лена, наконец, берет трубку. Из трубки раздается голос Ракитина:
-- Лена! Ленка!!
Лена молчит. Кладет трубку.
Лена продолжает рыться в документах. Наконец, находит то, что искала
-- свидетельство о смерти на имя Калинниковой Елены Сергеевны 1963 года
рождения. Свидетельство датировано 1983 годом, к нему прилагается документ
о захоронении с указанием кладбища и номера участка. В этой же коробке
Лена находит свидетельство о рождении Калинниковой Елены Сергеевны, датированное
1984 годом. Два документа рядом. Крупно -- цифры "1964 -- 1983"
на свидетельстве о смерти.
2002 год. Начало зимы. Утро. Кладбище.
Лена бредет по огромному кладбищу. Мелькают номера участков.
Цифры "1964 -- 1983" на могильной плите. На плите -- надпись:
"Елена Калинникова". Фотография Лены.
Тетя Лиза не отвечает, продолжая свое занятие. Потом говорит:
-- Ты-то за полгода не зашла ни разу... Хоть бы позвонила когда.
-- Прости... Теть Лиз...
-- Ну?
-- А расскажи мне, как мама заболела... Ты же никогда не рассказывала.
-- Да я ж не знаю почти ничего. Жила всю жизнь в своем Радищиве, с
матерью твоей почти не общалась. Узнала, что в больницу ее забрали ----
от знакомого ее: он меня на переговорный пункт вызвал, по телефону и сообщил.
Сказал, что ты одна осталась, что родственников -- никого, и тебя могут
в детдом определить. Сказал, что если я опекунство над тобой оформлю, он
мой домишко на Москву мне сменяет. И правда, не обманул... вот эту квартиру
мне выменял. Поначалу заботился о нас, деньгами помогал... Потом, правда,
сгинул.
-- А мама?
-- С Людой что приключилось -- не знаю.
-- А про сестру мою ты почему мне никогда не рассказывала?
-- Какую сестру?
-- Мою! Мою сестру! Которая умерла!
-- Какая-такая сестра? Не было у тебя сестры!
-- А это что? -- Лена показывает тетке свидетельство о смерти. -- Я
была на могиле. Почему там моя фотография?
Тетка пугается:
-- Не знаю, ничего не знаю...
-- Почему ты не хочешь сказать? У мамы до меня была дочь?
Тетка решается:
-- Была, была... не говорила я тебе... Умерла, сердешная. Соседи сказывали,
что от тока умерла -- у жениха своего на квартире...
-- Мама от этого заболела?
-- Нет, позднее уже. Тебе уж три года было...
-- А кто тот человек, который нам помогал? Это мой отец?
-- Не знаю... Соседи твои, те, что поменялись от вас, рассказывали,
что этот, что меня в деревне-то разыскал, еще к той Леночке ходил... К
старшенькой... После похорон у мамы твоей бывал, помогал ... А потом вот
ты родилась... И о тебе заботился.
-- Его можно найти?
-- Не знаю, не знаю я... Как его найдешь?
-- Кто мой отец?
-- Не знаю, откуда мне знать?
Тетка явно что-то знает, но не хочет сказать. Лена срывается в крик:
-- Почему ты не говоришь? Почему мама оказалась в психушке? Кто этот
чертов благодетель? Почему на могиле моя фотография?
Тетка опять пугается:
-- Не твоя, не твоя это фотография, а той -- другой Леночки. Оттого
и мать твоя умом сдвинулась -- вы ж, как две капли воды, со старшей схожие.
И родилась ты не пойми от кого... мать-то поначалу думала на того, что
помогал, на старшенькой жениха... А потом уж, как ты расти начала, да один
в один старшую повторять... Вот тут она умом и тронулась...
Лена вытаскивает фотографию Ракитина:
-- Посмотри -- это он?
-- Кто?
-- Это он твой домик сменял? Он помогал, а потом сгинул?
Тетка крестится:
-- Он...
Помертвевшее лицо Лены. Она рывком выбегает из кадра.
2002 год. Начало зимы. День. Дача Ракитина.
Ракитин перед зеркалом с клоунессой в руках. Они вдвоем смотрятся в
зеркало. Ракитин корчит рожи, стараясь поймать выражение лица куклы. Потом
надевает клоунессу себе на руку, кладет себе на плечо, поглаживает второй
рукой, как котенка, ходит с ней по дому. Разговаривает с куклой:
-- Ты не замерзла? Нет? Не устала? А у меня совсем сил нет... Я устал.
Отсутствующим взглядом смотрит в пространство, баюкает куклу, как ребенка:
-- Бедная... Бедная... ---- потом присматривается повнимательнее: ----
О-о, на кого это ты стала похожа? Внезапно взрывается, подбегает к зеркалу,
тычет куклу лицом в стекло: -- На кого ты стала похожа? В кого ты превратилась?!
Что ты с собой сделала? Что ты со мной сделала?!
Звонит телефон. Ракитин не отвечает. Он сидит за столом и внимательно
препарирует клоунессу под ярким светом настольной лампы: методично, медленными
движениями потрошит кукольные внутренности блестящим пинцетом. Телефон
продолжает надрываться. Ракитин поджигает кукле волосы. Пламя вспыхивает
и опаляет Ракитину лицо.
2002 год. Начало зимы. День. Интернат для психиатрических больных.
По коридору идут люди в одинаковых халатах с опустошенными лицами --
прогулка. Мимо них по коридору бежит растерзанная, с безумными глазами,
в порванной одежде Лена. Врывается в одну из палат. Подбегает к кровати,
на которой, сгорбившись, сидит женщина. Лена падает у кровати на колени.
Женщина оборачивается. Ей около 60-ти. В ней с трудом можно узнать прежнюю
Люду. Людмила Сергеевна, поглаживая сидящую на коленях тощую белую кошку,
бодрится, старается выглядеть нормально, спрашивает, старательно растягивая
слова, чтобы не сбиться:
-- Леночка... Как твои дела?
-- Дела? -- Лена недобро усмехается, ---- в порядке... Мама -- Лена
всхлипывает ---- Мама, ты только не волнуйся... Ты мне скажи: у меня была
сестра?
-- Что... Что ты? Никого не было... Девочка была... Никого не было...
Это он... Все он.... Откуда...-- мама бормочет что-то невнятное.
-- Кто он? Мама!... ну, мамочка же... ---- Лена трясет мать за плечи.
Та продолжает бормотать:
-- Прикатился, теплый, прижался, обняла. Стало жалко: подумала -- наверное,
плохо ему. Подумала -- сейчас умру, провалюсь сквозь землю, засосет меня,
да и к лучшему. Подумала, завопила, заплакала, позвала: Господи! Потом
стало нестрашно. Погладила... Поднял глаза -- круглые, белые. Сказал: "Дай
язык". Взял язык, во рту -- сладко...Отстранился -- не маленький,
серый, мужской, другое -- детское, пахнет мутно. Девочка...
Руки Людмилы Сергеевны продолжают терзать кошку. Лена же пытается,
отгоняя собственное безумие, хотя бы частично понять смысл того, что говорит
мать:
-- Ты сказала девочка? Какая девочка?
-- Леночка... девочка... Плачет, тянет руки: "Лене нехорошо...
Ты -- хорошая, Лена -- хорошая. Нехорошо... Поедем". Подумала? Нет,
просто пошла -- ребенок. Обняла. Стало жалко. В трамвае нам место уступили...--
всем жалко меня, нетрезвую, ребенок дефективный. Жалко, побаиваются, презирают.
Посадила на колени. Она обернулась, спрашивает: "Сколько у тебя могло
быть детей?". "Шесть, ---- подумала, ---- Господи, прости! Шесть...".
Девочка обмочилась горячим, вцепилась ногтями в губы, завизжала: "Сучка!"
Не ребенок! Это не ребенок! Подменыш! Это -- вместо... Вместо! Это все
он... Он...
-- Кто "он", мама?
-- Никого не было... Умерла... ...
-- Мама! У тебя была дочка! Ты слышишь меня? До меня, моя сестра...
Она умерла... Мама! Почему на ее могиле -- моя фотография?
Лена тянет к матери руки, но та отталкивает ее, продолжая свой безумный
монолог. Лена начинает тихонько выть и раскачиваться в такт словам матери.
Кошка на руках Людмилы Сергеевны щерится и пытается убежать, но у душевнобольных,
как известно -- мертвая хватка.
-- Убила... Убила... Девочку... Кошечку... Такую хотела всегда -- чтобы
кишочки просвечивали, чтобы греться ею зимой под одеялом. Протянула руку.
Кошка засмеялась, кошка вцепилась в ладонь, стала жрать, жрать... Стала
рвать на части, мотала головой, отбрасывала откуски -- мясо с жиром, желтым
жиром, кожу, мокрую изнанку, еще, что-то еще... Сжала бедра, кошка лезет
мокрым носом, хочет грызть. "Ну уж, нет -- подумала -- нет!"
Протянула руку, схватила нос -- тонкий, круглый, просунула пальцы, завернула
шерстяные губы... на зубы, на острые иголки... Больно! Потянула наверх,
залезла второй рукой в горло, глубоко, схватилась, потянула, услышала ----
разрывы ---- мягкие, тугие.... Убила... Заплакала. Стало жалко. Это он...
Он, Сергей... Что?... Где фотография? Девочка моя... дочка... Дочка моя
умерла? Почему умерла? Вот она, живая... ты -- живая... Доченька моя...
Похоронили девочку...
Вбежавшие в палату медики укладывают Людмилу Сергеевну на пол, заламывают
ей руку и всаживают успокоительный укол. Мама мочится под себя, оставляет
мокрый след на линолеуме. Рыдающую Лену оттаскивают от постели.
2002 год. Начало зимы. Утро. Интернат для психиатрических больных.
Приемный покой.
Лена, с синяками под глазами, искусанными губами и лихорадочно блестящими
глазами, в чистой казенной одежде, сидит на скамейке.
По коридору приближается какой-то человек в белом халате. Мы узнаем
в нем В.В. Идущий рядом врач что-то ему объясняет. При виде Лены В.В. останавливается,
пошатнувшись, потом бросается к ней. Лена вначале пугается своего непонятно
как оказавшегося здесь преподавателя, но потом, плача, бросается ему в
объятия.
2002 год. Начало зимы. Ночь. Дача Ракитина.
Ракитин с сожженной, порезанной куклой в руках стоит перед окном. Он
смотрит куда-то в темноту и повторяет:
-- Я люблю ее! Я полюблю ее! Ты слышишь? -- Ракитин грозит сожженной
куклой кому-то в окно, ---- Я хочу ее любить! Хочу!
ЗТМ
Тишина.
80-е годы. Зима, день. Кладбище.
У входа на кладбище -- группа людей, садящихся в автобус.
Молодые В.В. и Ракитин с мрачными лицами идут вдоль бесконечного кладбищенского
забора. За ними, в отдалении, идет, опустив голову, Подруга Лены. Ракитин
рассказывает:
-- Вода натекла из стиральной машины... Оплетка на шнуре была повреждена,
ну и ... 220... Потеряла сознание, упала, головой о ванну... Даже в сознание
не приходила...
В.В., в отчаянии, в недоумении пожимая плечами:
-- Нелепость какая-то... Я не знал... Девчонки чего-то шушукались,
а я и не знал... Что у вас...
80-е годы. Зима, день. Больничный коридор.
Ракитин и врач неторопливо прогуливаются вдоль палат.
-- Рекомендации самые простые, -- говорит Ракитину доктор. -- Покой,
режим, нормальное питание. Собственно, из предынфарктного состояния мы
ее вывели... Но вот состояние психики... Явная неврастения, депрессивный
синдром, бессонница... Хорошо бы ее куда-нибудь вывезти... Отдохнуть...
Сменить обстановку...
-- Это сложно, -- вяло откликается Ракитин.
-- А вы, собственно, кто? -- интересуется врач. -- Сын? -- он присматривается
к Ракитину повнимательнее. -- Или муж?
-- Никто, -- бесцветным голосом говорит Ракитин. И добавляет после
паузы: -- Мужа нет, она одна.
-- Ну... -- разводит руками доктор, -- на неделе мы ее выпишем. Вот
ключи -- ей понадобятся теплые вещи...
Сцена 47. 80-е годы. Зима. Вечер. Квартира Калинниковых.
Ракитин открывает шкаф -- на вешалках -- вещи Лены и вещи ее матери.
Ракитин, укладывая в сумку платье Людмилы Сергеевны, вдруг видит рядом
то самое платьице, в котором Лена была в день их первой встречи. Подносит
платье Лены к лицу, зарывается в знакомый запах, вдыхает его всеми легкими.
Собрав сумку, Сергей подходит к письменному столу в углу комнаты --
это стол Лены. На столе -- тетради, ксерокопии, папки... Взгляд Ракитина
падает на раскрытый журнал -- в глаза ему бросается заголовок -- "Исследование
человеческих хромосом с целью создания органов-трансплантантов".
Ракитин замечает на столе замшевую Ленину сумочку. Открывает "молнию"
-- внутри, среди всякой девичьей мелочи -- пропуск в лабораторию. Ракитин,
секунду подумав, забирает сумочку. Еще раз окидывает взглядом квартиру.
Забирает со стола журнал. На мгновение останавливается перед плюшевым медведем,
которого Лене когда-то подарили на первый день Рождения.
Засовывает в сумку и медведя. Выходит из квартиры.
80-е годы. Зима, ночь. Студия Ракитина.
Ракитин печатает одну и ту же фотографию Лены -- 10 штук, 20, 100...
Развешивает фотографии по стенам студии. Говорит сам себе:
-- Ну, вот... Тебя можно повторить... Тебя же можно повторить...
И умолкает, застыв взглядом на стене, увешанной фотографиями.
Кадры хроники.
Ракитин разговаривает сам с собой:
-- В то, что мир устроен правильно, можно только верить.
-- Я так не думаю.
-- И не нужно тебе думать. Просто поверь: нельзя воскрешать покойного.
-- Я верю в прямо противоположное: с любовью можно все.
-- Почему ты так решил?
-- Веру не объясняют -- сам ведь говоришь. Опять меня путаешь...
-- Ты сам запутаешься, когда придет время.
-- Тогда чего ты хочешь?
-- Я хочу оттянуть это время.
-- Для чего?
-- Человек жив до тех пор, пока не запутается вусмерть.
-- Я должен действовать, мне нельзя много думать. Если я буду много
думать, я действительно запутаюсь.
80-е годы. Лаборатория. День.
Ракитин входит в лабораторию.
Кабинет В.В.. Ракитин бросает на стол перед В.В. журнал со статьей
о трансплантантах.
-- Это возможно?
В.В. поднимает на Ракитина удивленные глаза:
-- Что?
-- Создание органов из клетки?
-- Ну, работаем понемножку... Кое-что получается. А почему ты спрашиваешь?
-- Нужно... А кроме вас этим кто-нибудь занимается?
-- У нас -- почти нет. Слишком дорого. Впрочем, есть несколько человек...
А за границей -- в полный рост.
-- И что, есть результаты?
-- Зачем тебе? -- не понимает В.В., но достает из скоросшивателя ксерокопию
статьи. ---- Международный центр трансплантации... В Австралии... Говорят,
они там чудеса творят, кошек тиражируют.
-- Но если можно создавать человеческие органы, значит можно создать
и всего человека?
-- С ума сошел? Кто этим будет заниматься?
-- Ты!
-- Не понял...
-- Ну, если из клетки можно вырастить сердце и легкие, можно вырастить
и человека в целом...
-- Ракитин... ---- В.В. смотрит на друга с сожалением, ---- Ты тронулся...
-- Да, я тронулся! -- Ракитин вываливает на стол перед завлабом одинаковые
фотографии Лены. -- Я тронулся! Она! Она! Она! Только она! Я не смогу без
нее жить! Понимаешь? Все только началось, понимаешь? В самом начале! Я
только начал! Я ничего не успел, можешь ты понять?
-- Ну, а я-то причем?
-- Ты можешь ее вернуть.
-- Сдурел? Я никогда этим не занимался! И никогда за это не возьмусь!
-- Почему?
-- Потому что это невозможно!
-- Как невозможно? Ты же только что говорил про Австралию!
-- Там тоже не выращивают людей!
-- Значит, будут выращивать!
-- Ты идиот! Тебя лечить надо!
-- Пусть идиот... -- Ракитин старается успокоиться. -- Она сдавала
кровь... У тебя наверняка осталась ее кровь. Отдай мне ее!
-- Ничего я тебе не дам!
-- Мне нужна ее кровь!
-- До свидания, Ракитин.
Ракитин хлопает дверью.
80-е годы. Зима, вечер. Студия Ракитина.
Музыка. Ракитин берет со стола Ленину сумочку, вытряхивает на пол ее
содержимое, раскрывает плотный маленький карман на "молнии" внутри...
Ключа нет. Но на внутренней стороне маленького кармашка темная замша сохранила
его четкий отпечаток.
Ракитин с пустой сумочкой в руке подходит к окну, смотрит на ночное
небо:
-- Ну, спасибо... А ведь ты мне помогать не должен... Что ж, спасибо...
Музыка. Ракитин заливает составом для слепка контур ключа на замшевом
кусочке... Вдавливает слепок в массу для отливки... Заполняет форму жидким
пластилином...
Руки Ракитина бережно, будто лаская, обтачивают по форме старый ключ,
превращая его в новый.
Музыка. Ракитин заталкивает колотый лед в блестящее нутро термоса,
чем-то похожего на флягу.
Кадры хроники.
Ракитин разговаривает сам с собой.
-- Вот камень. Скажи: он есть или его нет?
-- Есть.
-- Может ли он быть в нескольких местах одновременно?
-- Нет.
-- Значит, раз он есть здесь, его больше нет нигде. Правильно?
-- Да.
-- Значит, все то, чего у тебя нет, обязательно должно где-то быть?
-- А умершие? Значит, если умер близкий мне человек и его больше нет
у меня, он обязательно должен быть где-то? А если я хочу, чтобы он был
здесь?
-- Вернуть его не в твоих силах.
-- Я верну ее!
-- Опять "верну"... Тебе не дано этого. Тем более, что ты
руководствуешься обычным эгоизмом. Не тебе, эгоисту, решать, где находиться
этому человеку, а где тебе.
-- Мне плевать, эгоист я или нет. Я хочу, чтобы она была здесь, и чтобы
ее не было больше нигде. ...Ты же сам веришь, что это возможно?
80-е годы. Зима, ночь. Лаборатория. Темный кабинет В.В..
Ракитин подходит к холодильнику. Вставляет ключ в замок. На мгновение
замирает, запрокидывает голову, прикрывает глаза... Ключ с мягким звуком
поворачивается. Ракитин дергает дверцу, но холодильник не открывается,
Ракитин с ужасом замечает в ручке холодильника еще один замок.
Неожиданно стеклянная дверь в кабинет освещается -- в соседней комнате
кто-то включил свет. Ракитин вздрагивает, напрягается.
В соседнюю комнату заходит В.В. Ракитин поспешно захлопывает дверь
в кабинет.
В.В. подходит к двери и обнаруживает, что она закрыта. Тень догадки
мелькает в глазах завлаба. Он приникает к двери:
-- Ракитин, это ты?
Ракитин молчит.
-- Ракитин!
-- Ключи у тебя? -- наконец спрашивает Ракитин из-за двери.
-- Не валяй дурака! Это глупо!
-- Мне нужны ключи.
-- Перестань! Открой дверь -- поговорим.
-- Мне нужны ключи!
-- Ракитин, открой! Или я вызову охрану.
Ракитин поворачивает замок, налегает на дверь -- дверь неожиданно открывается,
с силой ударяя В.В.. Завлаб отлетает в сторону. Выскочивший из кабинета
Ракитин набрасывается на В.В., заламывает ему руку. Завязывается драка.
Ракитину удается выхватить у В.В. связку ключей. Завлаб сопротивляется.
Ракитин, вырываясь, с силой бьет его в лицо, и В.В., отлетая в сторону,
падает, ударясь головой об угол стола.
Ракитин кидается в кабинет. Торопливо засовывает ключ в замок, поворачивает
его, распахивает холодильник. В синеватом свете холодно мерцают пробирки,
наполненные темной жидкостью, Ракитин склоняется над ними, выискивая на
этикетке знакомую фамилию. Успевает выхватить из держателя пробирку с надписью
"Калинникова"
Неожиданно Ракитин отлетает в сторону. Появившийся в кабинете завлаб
пытается оттащить его от холодильника. Ракитин уклоняется. Не рассчитав
удара, завлаб влетает в холодильник. Со звоном рассыпаются пробирки, разливается
кровь. Порезанный, в чужой и своей крови, завлаб видит, как Ракитин выбегает
из лаборатории.
Завлаб с трудом поднимается, а в лаборатории появляются двое охранников.
-- В чем дело, Владимир Васильевич? Что-то случилось?
-- Все в порядке.
-- Этот человек, который только что вышел... Кто это?
-- Один знакомый. Мы просто повздорили...
-- Милицию вызвать?
-- Не стоит. Это личное.
80-е годы. Коридор мединститута. Зима, ночь.
Ракитин, быстрым шагом идя по коридору, заталкивает пробирку с кровью
Лены в термос, наполненный льдом. Пробирка со скрипом входит в лед. Лед
вскипает. Завинчивается пробка термоса.
Кадры хроники.
Ракитин разговаривает сам с собой.
-- Ты же сам веришь, что это возможно?
-- На уровне любых живых организмов до человека -- возможно.
-- Хорошо. Вот у тебя умерла любимая собака, ее теперь больше с тобой
нет. Следовательно, она есть где-то и ты можешь вернуть ее оттуда. Правильно?
-- Да.
-- Но тогда почему я не могу вернуть человека?
-- Потому что клонирование придумал человек, а не собака. В противном
случае, собаки могли бы конструировать людей, но себя -- никогда.
-- Это почему же?
-- Система никогда не может познать себя и создать что-то равное себе
по сложности. Это значит прыгнуть выше головы. Ты можешь строить роботов
и компьютеры, и даже живые организмы. Но себе подобного можно воспроизвести
только через зачатие. Это таинство. Ты построишь тело человека, семьдесят
килограммов плоти. Но если не вмешаются высшие силы, ничего не получится.
Душа не размножается. Ну, а если тебе все-таки помогут свыше, тогда ты
сам будешь расплачиваться.
-- Как?
-- Не знаю. Никто не знает.
80-е годы. Лаборатория. Зима, день.
В.В. отрывает глаза от окуляра микроскопа, поднимает голову. Перед
ним ---- Ракитин. Ракитин достает термос, отвинчивает пробку, протягивает
В.В. пробирку с кровью Лены:
-- Ну вот... Все напрасно. Кроме тебя... Никто и слышать об этом не
хочет... И вообще ---- блеф это все -- Ракитин встряхивает пробирку --
нельзя клонировать организм из клеток крови ...
-- Конечно, нельзя. -- В.В., до того совершенно спокойно, даже иронично
взиравший на Ракитина, усмехается.
-- Ты меня обманул? Почему ты мне не сказал?
-- А ты спросил? Надавал мне по морде, схватил зачем-то какую-то кровь,
помчался куда-то, сломя голову... Хоть бы поинтересовался, что ли... Состояние
аффекта, одно слово...
-- Значит, все... -- говорит Ракитин, невидящими глазами смотря перед
собой.
-- Что -- все?
-- Значит, ее не вернуть... Из крови -- нельзя? А как? Как-то же можно?
-- Даже не думай об этом. Можно. Но ты об этом лучше не думай.
Ракитин внезапно взрывается:
-- Не думать? Да я только об этом и думаю! Ты только представь! Какая
возможность! Все заново! То, что хочется! Сам, по собственной воле! --
Ракитин подбегает к В.В., хватает его за руку:
-- Помоги, а? Вовка? Ну! Ты же ученый. Ты же работаешь на будущее!
Помнишь, как мы мечтали в детстве сделать что-то такое, что бы осталось
в истории...
В.В. молчит.
-- Ну! Что ты молчишь? Ты же можешь! Я вижу -- можешь! Ты просто боишься
пробовать! Какой же ты ученый после этого? Это же уникальная возможность!
Такого больше не будет! В твоей жизни -- не будет! И ты сомневаешься? Ты
не ученый -- ты трус!
В.В. молчит. Ракитин:
-- А знаешь, что?
В.В. молчит.
-- Ты меня слышишь? -- Ракитин заглядывает В.В. в лицо: ---- Я вот
сейчас скажу... Она ведь тебя любила...
В.В. вздрагивает:
-- Замолчи... Как ты можешь...
-- Могу! Ты еще меня плохо знаешь!
-- Ты... -- В.В. качает головой. -- Ты ее у меня отнял.
-- А у меня? Кто отнял ее у меня? Ну, помоги мне!
-- Это невозможно. Это против человека. Против Бога, наконец.
-- Боишься?
-- Нет, просто знаю, что ничем хорошим это не кончится.
-- Что ты знаешь? Откуда? Этого никто не делал? Ну! Мы создадим ее.
Понимаешь? Соз-да-дим! Смоделируем ее жизнь!
-- Хочешь посоревноваться с Богом?
-- А ты не хочешь?
На лице В.В. появляется упрямое выражение:
-- Знаешь, что, Ракитин? Мы сейчас закончим этот разговор. И я тебя
попрошу... Даже если я... соглашусь... -- Ракитин подается вперед, В.В.
останавливает его жестом -- Так вот, даже если я соглашусь... Прошу тебя
запомнить: что бы я ни делал, что бы ни говорил, запомни, пожалуйста, ----
В.В. поднимает голову, смотрит на Ракитина и медленно говорит, четко отделяя
одно слово от другого: ---- Мне... это... интересно... только... с научной...
точки зрения. -- Ракитин хочет что-то сказать, но В.В. опять останавливает
его: ---- И вот еще что... Эмбрион должен быть имплантирован в среду, максимально
близкую к изначальной по биохимическому составу... Ты меня понимаешь?
Теперь молчит Ракитин. В.В. продолжает:
-- В идеале это должен быть организм матери...
-- Должен быть, значит, будет...
-- Я сказал -- в идеале... Это совсем не обязательно. Можно найти женщину
для вынашивания.
-- Нет...
-- Это безумие! Ты псих все-таки!
-- Нет.
-- А как ты, позволь спросить, получишь ее согласие?
-- Неважно. -- не глядя на В.В. , шепчет Ракитин.
Кадры хроники.
Ракитин разговаривает сам с собой:
-- Всегда лучше отказаться от соблазна -- ты можешь чего-то не приобрести,
но и не потеряешь того, чем уже обладаешь.
-- Я хочу вернуть себе то, чем я обладал.
-- Любовь не вернешь.
-- Почему?
-- Невозможно. Нельзя.
-- Почему нельзя?!
-- Нельзя -- и все. И если ты мне не поверишь, ты совершишь страшную
ошибку. А потом будешь вечно возвращаться к ней -- до конца света.
-- Как я могу возвращаться к ней вечно, если впереди -- конец света?
-- Это ловушка.
80-е годы. Квартира Калинниковых. Зима. Вечер.
Уютный полумрак. Люда и Ракитин за сервированным на двоих столиком.
Ракитин поднимает бокал:
-- За тебя... С днем рождения...
Люда делает глоток из своего бокала, смотрит на Ракитина:
-- Грустный у нас с тобой праздник, Сережа...
Тот вместо ответа берет ее руки в свои, смотрит на нее задумчиво.
-- Я так тебе благодарна -- говорит Люда -- Если бы не ты, я бы, наверное,
умерла...
Ракитин отпускает ее руки. Людмила Сергеевна поднимается с кресла:
-- Я сейчас вернусь...
Люда скрывается в дверях. Ракитин провожает ее взглядом. Потом быстро
вытаскивает из кармана какой-то пузырек, и капает из него в бокал Люде.
Люда возвращается, остановившись в дверях, мгновение смотрит на Ракитина.
Ракитин улыбается ей.
Люда и Ракитин пьют вино. Люда, поставив бокал, говорит:
-- Знаешь, как странно, Сережа... После того, что случилось... Ты снова
стал мне близким человеком. Одним из немногих... Вот ведь странно, правда?
Люда провожает Ракитина к дверям, останавливаясь в темноте коридора.
-- Спокойной ночи, ---- говорит ей Ракитин и по-братски целует в губы.
-- Спокойной ночи, ---- откликается Люда и тоже целует Ракитина.
В темноте неясно, кто кого удержал, но поцелуи их перестают быть братскими.
Они целуются в коридоре, потом перемещаются к комнату, потом... Потом Ракитин
неожиданно включает бра, и становится видно, что Люда без сознания обвисла
у него на руках.
80-е годы. Зима. Ночь. Больничный коридор.
В.В. и Ракитин быстро везут каталку, на которой -- Людмила Сергеевна.
Скрытые марлевыми масками лица В.В. и Ракитина.
80-е годы. Квартира Калинниковых. Весна. День.
Люда и Ракитин. Люда кутается в платок. Жалуется Ракитину:
-- Странное состояние -- я все время мерзну. И устаю.
-- Ничего удивительного -- с таким-то сердцем...
-- Это не от сердца... И тошнит...
-- Просто надо больше отдыхать...
-- Я и так никуда не выхожу.
-- Ну, не знаю... хочешь, покажемся специалисту...
-- Ну, что ты, Сережа -- сколько можно лечиться! -- говорит Люда и
повторяет: -- Странное состояние -- как будто беременность...
-- Ну, какая беременность! -- Ракитин начинает волноваться. -- Надо
больше отдыхать, уехать куда-нибудь... В пансионат, в дом отдыха -- хочешь,
я договорюсь? А? Люда? Поезжай! А то сидишь тут, нервничаешь... Уж и мерещится
не пойми что... А? В самом деле... Уедешь из города, на природу, подальше
от врачей -- на месяц, на два...
-- Ну, что ты, Сережа? Какая природа? Я и так третий месяц на больничном...
-- Ну и что страшного? Что они там, умрут без тебя, в твоем театре?
О себе надо думать!
-- Я думаю, ---- грустно усмехается Люда.
80-е годы. Весна. День. Лаборатория.
В.В. Ракитин и В.В. в лаборатории.
-- Главное, -- говорит В.В., снимая показания каких-то приборов, --
чтобы она беременность сохранила... А то все старания -- к чертям собачьим!
Как там она? Ты у нее бываешь? Следи, чтоб глупостей не наделала... А то
возьмет и пойдет на аборт...
-- А то я ее удержу...
-- А кто, если не ты? Уговаривай... убеждай... Говори, что это -- знак
свыше... Последний шанс... Что будешь ей помогать...
-- Не могу я... Она и так меня подозревает.
-- Ну, и что теперь?
-- Я думаю, может, человека нанять...
-- Делай, что хочешь... -- безнадежно машет рукой В.В.
80-е годы. Лето. День. Улица перед домом Калинниковых.
К дому, не спеша, идут двое: Ракитин и женщина лет тридцати пяти --
сорока. Ракитин негромко объясняет:
-- Понимаете, ее нельзя оставлять одну -- болезнь, переживания... Она
одинока, ей нужен близкий человек...
Женщина кивает:
-- Я понимаю
Ракитин:
-- А недавно выяснилось, что она беременна... Сначала думали -- стресс...
А сейчас врачи категорически против прерывания: срок большой, а у нее слабое
сердце -- может не выдержать... Надо удержать ее от аборта...
-- Постараюсь.
-- Надо, чтобы вы стали ей другом...
Женщина кивает.
-- И еще одна маленькая просьба...
-- Да?
-- Представьтесь участковым врачом... Она не должна знать, кто вас
пригласил...
-- Почему?
Видите ли, Даша... -- слегка смущается Ракитин. -- Она винит меня в
смерти дочери... К тому же, у нее расстроен рассудок... ей, например, кажется,
что виновник ее беременности -- тоже я...
-- До чего ж хороша! А ты, глупая, рожать не хотела...
Люда вынимает малышку из ванночки, начинает вытирать ее и вдруг пристально
вглядывается в родинку на ножке дочери:
-- С ума сойти... Точно, как у той... У старшей тут была родинка...
Точно на этом месте...
Подхватывает дочку и уносит из ванной.
80-е годы. Квартира Калинниковых.
Люда с рисунком в руках выходит из комнаты дочери -- девочке уже года
три. Начинает судорожно рыться в полках, находит какую-то старую папку,
вынимает из нее пожелтевший детский рисунок. Сравнивает его с тем, что
у нее в руках, и без сил опускается в кресло. Рисунки падают на пол --
они совершенно одинаковые.
Люда взволнованно ходит по комнате. На диване сидит Даша.
-- Ты не понимаешь! -- почти плача, говорит Люда. -- Ты не понимаешь:
она не просто на нее похожа -- она повторяет ее точь-в-точь! Каждой родинкой,
каждый волоском! Говорит, двигается -- все, как та!
-- Маленькие все похожи, -- успокаивает ее Даша.
-- Да нет же! Даже младенцы разные! А она -- ее абсолютная копия! Копия!
И внешне, и... Пахнет, как та! Смотрит, плачет! Рисует те же картинки --
не отличишь! Я сойду с ума!
-- Какие картинки в три года?
-- В том-то и дело! Каляки-маляки! Но такие же, понимаешь, такие же!
-- Людочка, Люда! Успокойся!
-- Ты не понимаешь, -- быстро начинает говорить Люда, опускаясь на
диван рядом с Дашей, -- она совершенно такая же, как та... Она пошла --
как та, ровно за день до года... Она в два года подавилась пуговицей --
так же, как старшая Леночка... Зачем я назвала ее Леной, зачем? -- Люда
начинает плакать.
Потом слегка успокаивается и продолжает говорить -- быстрым шепотом,
вздрагивая, надолго замолкая и оглядываясь:
-- Она не просто на нее похожа... она повторяет ее во всем... Шаг за
шагом... Она повторяет ее жизнь... Я боюсь... Кто-то прислал ей на день
рождения медведя -- в год, как старшей... Кто это? Зачем?.. Теперь детский
сад -- это же Леночкин детский сад, той, первой -- с музыкальным уклоном...
Почему вдруг оттуда позвонили?.. Они сказали -- приводите... Почему приводите?..
Кто просил, чтоб ее взяли?... Я ничего не понимаю... Я сойду с ума!
-- Ну, что ты... Это просто совпадения.
-- Не бывает таких совпадений! Не бывает! Нет! Я боюсь...-- Люда тянется
к бутылке коньяка, стоящей на столе, пьет из горлышка, ---- Она повторяет
ее жизнь... Мне страшно... Я не хочу... Не хочу такой жизни... Она уйдет,
как та... Я не хочу... Не хочу ее терять...
80-е годы. Весна, день. Аллея у психиатрической клиники.
Даша и Ракитин идут по больничной аллее той самой клиники, в которой
Людмила Сергеевна останется на всю жизнь. Даша рассказывает:
-- Она все время нервничала -- чего-то боялась, говорила, что Лена
повторяет ее первую дочку... Почти не спала... Часами не разговаривала...
Вздрагивала -- ей казалось, кто-то ходит по квартире... Потом перестала
готовить... Пила постоянно, все больше... В общем... ее нельзя было оставлять
дома.
-- Где сейчас Лена? -- спрашивает Ракитин.
-- Пока у меня. Я хотела вас попросить... Может быть, вы займетесь
оформлением? Я имею в виду детский дом... Родственников ведь у них нет...
-- Не надо. О Лене я позабочусь сам...
80-е годы. Весна. День. Улицы Москвы.
Ракитин и девочка лет 3-4-х идут по улице. Ракитин с трудом приноравливается
к детскому шагу. То и дело останавливается -- то поправляет ребенку шарф,
то крепче завязывает шнурки. Присев на корточки, заглядывает девочке в
лицо -- ищет сходство со взрослой Леной. Маленькая Лена хмурится, отворачивает
лицо в сторону -- дядя чужой.
80-е годы. Весна. Вечер. Квартира Ракитина.
Ракитин и девочка, сидя на ковре, строят из кубиков дом. Лена смеется,
показывает Ракитину какую-то игрушку. Ракитин притягивает к себе ребенка,
зарывается лицом в пушистые детские волосы.
Ракитин укладывает девочку спать. Откладывает в сторону только что
прочитанную книжку. Поправляет одеяло:
-- Все, маленькая, спать!
Девочка выныривает из-под одеяла. Садится в постели, тянет к Ракитину
руки:
-- Полежи со мной!
Ракитин вздыхает и ложится рядом, поверх одеяла. Маленькая Лена обнимает
его за шею и счастливо затихает -- Ракитин еле дышит, боясь пошевелиться.
80-е годы. Улицы Москвы. Весна. День.
По улице идут В.В. и Ракитин -- у Ракитина в руках хозяйственная сумка
с продуктами. В.В. возмущенно размахивает руками:
-- Ты сдурел? Ты что делаешь? Хочешь стать ей папой?
-- А куда я ее дену?
-- Она же к тебе привыкнет! Ну, пусть поживет пока с этой... как ее...
Ну, которой ты платишь!
-- Даша? Она отказалась.
-- Почему? Она что, не может неделю побыть с ребенком?
-- Володя... Это не на неделю...
-- Почему? Ты же сказал -- обострение ишемии... Как обычно...
Ракитин молчит.
-- Ну, что ты замер?
-- Она в психушке, Володя... Это не на один год...
Ошарашенное лицо В.В.
80-е годы. Весна. День. Квартира Калинниковых.
В прихожей -- одетый Ракитин, пожилая женщина -- тетка Лены, Лиза,
и маленькая Лена. Женщина начинает раздевать Лену. Ракитин говорит:
-- Я позвоню вам, Елизавета Степановна. Квартира ваша почти готова
-- через неделю можно переезжать.
-- Вот и ладно. В своем-то квартире -- оно лучше. А дом этот пусть
Леночку дожидается. Или Люду -- дай Бог ей здоровья...
-- И вот еще что... Я не смогу часто приходить -- нельзя, чтоб она
ко мне привыкала... -- он смотрит на Лену. -- Счастливо вам. Я буду звонить...
-- С Богом! -- вздыхает Елизавета Степановна.
Ракитин выходит из квартиры. Вдруг входная дверь открывается, и Ракитин
слышит звонкий детский голосок:
-- Не уходи!
Ракитин на минуту замирает, а потом скачками несется прочь.
На крыльце плачет, прижавшись лицом к перилам, маленькая Лена:
-- Не уходи! Куда ты ушел? Не уходи!
80-е годы. Зима. День.Лаборатория В.В.
Ракитин и В.В.
-- Она теперь у тетки, -- говорит Ракитин. -- Какая-то дальняя родственница,
из деревни... Все лучше, чем детдом... И ее-то еле нашел...
В.В. отрывается от своих пробирок и спрашивает:
-- Ты думаешь, это надолго?
-- Что?
-- С Людой -- это надолго?
Ракитин мрачнеет:
-- Никто не знает... Похоже, до конца...
-- Допрыгались! -- взрывается вдруг В.В.. -- Демиурги хреновы! Я тебя
предупреждал. -- набрасывается он на Ракитина. -- Я говорил...-В.В. мечется
по лаборатории, оставляя за собой шлейф разбитой посуды, и кричит: -- Я
работать не могу! Я видеть не могу эту кровь, эти клетки! Все поломано!
Все! Люда в психушке, девочка -- сирота! Нельзя заменять природу! Нельзя
обыграть всевышнего! Дальше будет хуже! Люда -- первый звоночек. Оставь
эту девочку! Пусть живет своей жизнью, не смей вмешиваться! Мы дали ей
жизнь -- теперь мы должны ее оставить! Она вырастет без нас! Если ты будешь
навязывать ей свою волю, случится трагедия! Не смей моделировать ее жизнь
-- пусть она будет такой, какой будет! Это уже не наука! Это не эксперимент
-- с этим нельзя экспериментировать! К черту такую науку! Не могу! Не имею
права!
В.В. сметает с лабораторного стола посуду, топчет ее ногами. Ракитин
сидит молча, обхватив руками голову...
2002 год. Зима. День. Дача Ракитина.
Ракитин лежит на диване. Рядом с ним -- Лена. Она обнимает Ракитина
за плечи, пытается его растормошить:
-- Что с тобой, Ракитин? Что с тобой происходит?
Ракитин молчит.
-- Все же прошло, все кончилось. Все хорошо...
Ракитин молчит.
-- Знаешь, когда ты уехал, -- продолжает Лена, -- я думала, что сойду
с ума... Тетка сказала, что ты мой отец... Я даже не помню, как у института
оказалась... Спасибо Владимиру Васильевичу... А я и не знала, что вы знакомы...
Он увидел, что я реву на лавочке, подошел, отвез домой... Сказал, что меня
знает, что ты -- его школьный друг... А тетка, сказал, старая дура и совершенно
не в курсе... Лена... ну, моя старшая сестра... с ним когда-то работала...
Он сказал, вы с ней у него в лаборатории как раз и познакомились... Надо
же, как в кино -- сначала она, потом я... И про все это горе... И как ты
потом маме помогал...
Ракитин молчит. Лена продолжает:
-- Ты знаешь, мне сначала казалось, что он странный, ну, наш, В.В....
Смотрит все время на меня, прямо разглядывает... Я даже подумала, может,
я ему нравлюсь?
Ракитин вяло усмехается.
-- А что? -- продолжает Лена. -- Он же не старый... Ему сколько? Как
тебе? Представительный такой, многим девчонкам нравится...
Ракитин молчит.
-- Ну что ты, Ракитин? Ну что ты молчишь? Хочешь, я тебя покормлю?
Ракитин вдруг поднимает голову:
-- Какое сегодня число?
-- Двадцать второе, а что?
-- Двадцать второе, -- бормочет Ракитин, -- двадцать второе ноября...
Осталось три дня...
-- Какие три дня? -- удивляется Лена, но Ракитин не отвечает.
-- Я все-таки принесу тебе поесть, ---- говорит Лена, поднимается,
чтобы пойти на кухню и внезапно сталкивается с В.В., стоящим в дверном
проеме с подносом, на котором дымятся три чашки кофе.
-- Она умрет через три дня... -- говорит себе под нос Ракитин, поднимает
глаза и замечает В.В.
-- И ты здесь? Вы что, вместе приехали? -- спрашивает Ракитин Лену.
-- Хочешь кофе?
Ракитин молчит. В.В. ставит перед ним чашки с кофе, смотрит на него.
Потом кладет руку на плечо и говорит:
-- Пойдем-ка Ракитин, поговорим.
Улицы дачного поселка. Ранняя зима. Вечереет.
Ракитин и В..В. идут по дачному поселку. Издали видно, что В.В. что-то
горячо говорит, размахивая руками.
-- Я тебя предупреждал! -- почти кричит В.В.: -- Что ты с ней сделал?
Что ты сделал с собой? Во что ты превратился?
Ракитин молчит. В.В. продолжает:
-- Ты забыл главное -- душа не размножается! И еще -- ты забыл, кто
был рядом с доктором Вагнером, когда тот делал своего гомункула... Ты помнишь
его?
Ракитин хмыкает:
-- Я похож на Мефистофеля?
-- Ты хуже -- у тебя мания величия. Зачем ты все это затеял? Кого ты
собирался любить? У нее другая душа. Ее никто не заменит. Возможности науки
простираются не далее физиологии... Все остальное -- не наш промысел...
Это меня и останавливало.
Ракитин:
-- Но не остановило же! Ты проиграл так же, как и я. Я сделал ее, но
это не она. Я сделал ее жизнь, но эта жизнь недолговечна, потому что никому
не нужна. Потому что эта жизнь уже прожита. Потому что все известно и ничего
не изменишь... Я создал ее для того, чтобы она умерла... Она была в моей
жизни сто двенадцать дней... и эта не может пробыть дольше... Она не может
жить, не должна жить...
В.В., пугаясь:
-- Ты о чем?
Ракитин молчит. В.В.:
-- Что ты задумал?
Ракитин повторяет:
-- Она не должна жить...
В.В. перебивает его:
-- Она должна жить своей жизнью. Своей! Отпусти ее -- она тебе не нужна.
Ракитин:
-- Она никому не нужна.
-- Почему ты решаешь за всех?
-- А почему ты так переживаешь? -- неожиданно взрывается Ракитин. --
Почему ты пятнадцать лет даже слышать о ней не хотел, а теперь вдруг принимаешь
в ней такое участие? Смотрит он на нее! На лекциях взглядом сверлит...
Козел... доцент представительный! Я ее вырастил, я! Я на нее жизнь положил!
А ты теперь хочешь прийти на готовенькое? Увидел девочку из прошлого...
вспомнил, как она влюблена в тебя была 20 лет назад? Думаешь, на этот раз
не упустишь? Хрен тебе! Она и сегодня со мной! И не видать тебе ее, как
20 лет назад!
-- Она же тебе не нужна, что ты юродствуешь? Ты ее не любишь...
-- Так, может, ты ее любишь?
-- Ты уже сломал ей жизнь! Хочешь вообще ее угробить?
Ракитин, становясь серьезным, пристально смотрит на ВВ:
-- А вдруг хочу? Что тогда?
2002 год. Начало зимы, утро. Квартира Ракитина. Кухня.
Рука Ракитина передвигает рамочку на настенном календаре на 25 ноября.
Календарь висит на стене в кухне.
Ракитин берет со стола нож, задумчиво проводит по лезвию рукой... На
кухню заглядывает Лена:
-- Ты не завтракал?
Ракитин молчит.
-- А нож зачем?
-- Затупился, -- односложно отвечает Ракитин и бросает нож в раковину.
Лена выходит из кухни, Ракитин следует за ней.
Лена собирается в институт -- он молча слоняется вслед за ней по квартире.
Лена подкрашивает в ванной глаза -- Ракитин стоит у нее за спиной и наблюдает.
Лена в комнате влезает в джинсы -- Ракитин, стоя в дверях, молча наблюдает
за ней. Лена заталкивает в сумку учебники -- Ракитин стоит и смотрит.
Лена подходит к дверям -- Ракитин застывает в дверном проеме комнаты.
Лена вдруг возвращается, подходит к нему, заглядывает в глаза:
-- Ракитин, скажи, что ты меня любишь...
Лицо Ракитина передергивает судорогой.
Лена некоторое время ждет, потом вздыхает и целует его в щеку:
-- Ну ладно, я пошла!
Дверь за ней захлопывается. Ракитин тупо смотрит на захлопнувшуюся
дверь и идет на кухню, Достает из раковины нож. Вынимает брусок, начинает
точить нож. Нож срывается с бруска, сильно ранит Ракитину руку. Ракитин
идет в ванную.
В ванной, забыв про пораненную руку, тупо смотрит на себя в зеркало.
Кровь с руки капает на пол. Взгляд Ракитина останавливается на каплях крови
на полу -- и вдруг он с ужасом видит обтрепанную оплетку, оголенные провода
шнура стиральной машины.. Ракитин на секунду закрывает глаза., потом резко
поворачивается и выходит из ванной.
Улицы Москвы. Начало зимы. День. Вход в мединститут.
Ракитин у здания мединститута. Из подъезда выходят Лена и В.В., о чем-то
разговаривают, смеются. В.В. стряхивает с Лениной щеки ресничку. Ракитин
резко разворачивается и уходит от института.
2002 год. Квартира Ракитина. Начало зимы. Вечер.
В квартиру, открывая дверь своим ключом, входит Ракитин. Сразу видит
на вешалке Ленины вещи -- значит, Лена дома.
-- Лена, -- зовет Ракитин.
Лена не откликается.
-- Лена! Ты дома? -- снова зовет он и напряженно прислушивается.
В ванной шумит стиральная машина.
Ракитин в изнеможении прислоняется к дверному косяку. Медленно снимает
куртку. Медленно пристраивает ее на вешалке. Движения его вообще медлительны
-- как во сне. Подходит к двери в ванной и замирает. Потом налегает на
дверь плечом. Дверь легко распахивается.
Работает стиральная машина. Рядом Лена стирает что-то в тазу.
-- Ты? -- удивленно спрашивает Лена. -- А я и не слышала, как ты пришел.
Ракитин вдруг хватает Лену в охапку и начинает исступленно ее целовать.
2002 год. Начало зимы. Вечер. Здание мединститута.
Вид с улицы -- Лена и В.В. в окне медицинского института.
Крупнее: Лена и В.В. в другом окне (возможно, сзади виден лестничный
пролет).
Еще крупнее: Лена и В.В. еще в одном окне.
Еще крупнее: Лена и В.В. выходят из дверей мединститута.
Во время всей этой сцены диалог за кадром:
Лена:
-- Он какой-то странный, я его не понимаю. С ним что-то происходит
в последнее время. Я его иногда боюсь...
В.В.:
-- Глупости... Обойдется... Все будет хорошо.
2002 год. Начало зимы. Вечер. Вход в мединститут.
Лена и В.В. выходят из дверей института и видят Ракитина, который стоит
у своей машины.
Некоторое время они смотрят друг на друга. Потом Лена подбегает к Ракитину,
но тот, словно на замечает ее -- проходит мимо и направляется к В.В.
-- Опять ты? -- шипит ему в лицо Ракитин -- Что ты около нее ошиваешься?
-- Успокойся... -- пытается урезонить его В.В.
-- Я не хочу тебя видеть! Ты мне мешаешь!
-- Это уже клиника. Сначала мания величия, теперь -- бред ревности...
-- Уйди!
-- Она тебе не принадлежит. Она человек, а не вещь.
-- А кому она принадлежит -- тебе? -- Ракитин хватает В.В. за грудки.
-- Я ее создал! Ты только сумел клонировать клетку!
Подбегает Лена. Мечется между В.В. и Ракитиным, пытается удержать их
Ракитин и В.В. дерутся.. Вокруг собирается толпа студентов. Лена плачет.
Драчунов растаскивают. Лена стоит на коленях перед сидящим на снегу В.В..
Ракитин тащит Лену за собой, она сопротивляется, но Ракитин кидает ее в
машину, и они уезжают.
В.В. бросается к своей машине. Поскальзывается, падает под машину.
Встает, открывает дверь, заводится. Включает "дворники". "Дворники"
не работают. В.В. принимается счищать снег с лобового стекла. Машина глохнет...
В.В. машет рукой, выбегает из кадра.
2002 год. Начало зимы. Вечер. Ленинские горы.
В кадре появляется такси. Из такси выходит В.В.
Точка зрения В.В.: машина Ракитина, расплющенная о дерево. Взрыв. Машина
Ракитина вспыхивает и горит.
В.В. закрывает лицо руками. Поворачивает голову:
Видит на другой стороне дороги Ракитина и Лену.
Ракитин, прихрамывая, идет куда-то в темноту. Лена бежит за ним, зовет
Ракитина, тот отмахивается и продолжает уходить. Лена пытается его остановить,
но он поворачивается и говорит:
-- Учись жить сама. Без меня. Своей жизнью!
Лена застывает, уже не пытаясь его догнать.
К Лене подбегает В.В. Лена плачет. В.В. обнимает ее, пытается утешить.
Лена затихает в его объятиях, смотрит вслед уходящему Ракитину и говорит:
-- Вот и все. Без него я -- никто... Я не человек, я только его отражение...
В.В, утешает ее:
-- Ну что такое? Что за глупости? Какое же ты отражение? Ты сама по
себе -- умная, красивая... Самая лучшая... -- В.В. грустно усмехается,
смотрит в темноту поверх Лениной головы, и медленно говорит, будто цитируя:
"И если б я был не я, а самый умный, красивый и талантливый человек
на свете и был бы свободен, то сейчас же, на коленях, просил бы руки и
любви вашей....".
Лена прижимается к его груди, но смотрит в ту сторону, куда ушел Ракитин.
2002 год. Москва. Начало зимы. Вечер. Ленинские горы.
Музыка. Ракитин, совершенно один, идет сквозь темноту и снег. Поднимается
на лыжный трамплин. Летит снег. Ракитин закрывает лицо от ветра, его пальцы
цепляются за обледеневшие металлические перекрытия, ноги соскальзывают...
Он упрямо двигается вверх.
Внезапно Ракитин поскальзывается, падает и летит вниз.
Крик его замирает где-то высоко в равнодушном небе.
2004 год. Утро. Приемное отделение роддома.
Крупно -- напряженное лицо В.В. Он сидит на больничной банкетке в накинутом
на плечи халате. Открывается дверь. Входит Ракитин ---- в таком же халате,
тоже с напряженным лицом. Они переглядываются. Ракитин садится рядом с
В.В. и говорит:
-- Ну, вот...
В.В. говорит:
-- Может, пока покурим?
В этот момент в коридоре появляется медсестра и громко зовет:
-- Папаша Калинников!
В.В. вздрагивает, приподнимается и растерянно смотрит на Ракитина:
-- Почему Калинников?
Ракитин тоже поднимается с банкетки и встает рядом с В.В.
Замершие в ожидании лица мужчин.
За медсестрой из дверей выходит нянька с младенцем, вслед за ними появляется
Лена.
Крупно -- взволнованные лица Ракитина и В.В..
И вдруг из другого конца холла к Лене кидается группа молодых людей
-- шумные, счастливые, с цветами и воздушными шариками. Высокий худенький
юноша -- тот самый, с которым Лена когда-то прощалась у входа в институт
-- осторожно принимает из рук нянечки младенца. Лену окружают друзья --
все одновременно что-то говорят, поздравляют ее, дарят ей подарки.
Ракитин и В.В. стоят поодаль -- ждут, когда утихнет первый шквал поздравлений
и дойдет, наконец, очередь до них. Потом переглядываются, разворачиваются
и, как были, прямо в белых халатах, выходят на улицу и уходят вдаль: два
отца-создателя; два демиурга, думавших, что можно переспорить судьбу. Два
старых дурака с просветленными лицами.
Музыка.
КОНЕЦ ФИЛЬМА
ФИНАЛЬНЫЕ ТИТРЫ
Авторы сценария: Татьяна Егерева, Марина Кошкина.
Диалоги Ракитина с самим собой, диалог близняшек в ночном
клубе: Леван Варази.